Фелиция застала обоих хозяев за барной стойкой, где изложила свои переживания. Она умоляюще смотрела на них, руки её совсем не знали места. В её нежном голосе была отчетливо слышна дрожь.
— Лихорадка, говоришь, — басом произнес Девиум-старший, протирая кружки, — знаешь, в соседнем городке есть травник. У него можно купить успокаивающий чай. А пока пусть миссис Люденс почитает молитвы. Сила Божья и дары природы непременно её вылечат.
— Боже, отец, — возразил Апонан, — эти способы безнадежно устарели. Надобно миссис Люденс явиться к врачу. Это единственно верный способ.
— Вы знаете такового? — недоверчиво спросила Фелиция.
— Позавчера заселился доктор. Я представлю его вам, — ответил Девиум-младший, кивнув.
Пуэлла и компаньонка познакомились с доктором, который оказался человеком скромного вида и невысокого роста. Когда Субдола осталась с ним наедине, то не стала скрывать пунцовых щек. Она прикидывала, как бы извлечь из неожиданного знакомства пользу, вряд ли обычный доктор сможет избавить её от мук сердечных чувств. Старый игрок ушёл, время подыскать нового. И тут в ее голову пришла замечательная идея.
Субдола шутки ради и ради заработка решила посещать врача регулярно. Не скрывая румянец и нездоровый блеск в глазах, она придумала такую болезнь, которая бы не препятствовала карточному упражнению. Теперь каждый вечер, позвав к себе доктора, она жаловалась ему, что при наступлении ночи начинались приступы тошноты, головокружения и прочее. Доктор с серьезным видом выслушивал симптомы, называл только ему известное название болезни и прописывал длинный рецепт.
На третий вечер в компании доктора Пуэлла изъявила:
— Меня одолевает скука каждый раз, когда я остаюсь одна. Как думаете, не вредно ли мне играть в карты?
— Я считаю, что это увеселение не навредит вашему здоровью, — размеренно отвечал доктор. — К тому же я сам никогда не против талии в штосс. Я могу составить вам компанию, если изволите.
— Вы так любезны! — лукавого улыбнулась Пуэлла. — Настолько любезны, что я не в силах возражать.
— Ах, госпожа, — подошла к молодой женщине Фелиция, — неужто вы снова играете?
— Я в долгу перед ним, — шепнула Субдола компаньонке, — потому не смею отказывать ему в удовольствиях.
Доктор не только разрешил игру, но и предложил себя в партнеры — это было большой удачей для Пуэллы. Вскоре состоялась партия в штосс. Субдола на непредвиденные игры имела заранее подготовленную колоду — клиновую. Из такой после тасовки отбирали десять карт, при этом парные: две дамы, два туза и так далее. Далее оставшиеся карты раскладывались на правую и левую сторону так же по две карты. Начинался подбор из клиновой колоды таким образом: например, направо — тройка, налево — король, направо — восьмёрка, налево — четверка. Но когда направо клали карты какие вздумается, то налево полагалось класть такие же, что находились на противоположной стороне за двумя положенными в последний раз картами. И так продолжалось до конца. Выходило так, что карты левой стороны — это карты правой стороны в обратном порядке.
После того, как Пуэлла подбирала карты, она, положа каждую сторону вниз лицом, начинала резку. Левые резались клином слева, правые — справа. После этого молодая женщина брала карты с левой стороны, потом — с правой, потом — опять с левой и так далее.
Субдола во время игры, отвлекая доктора беседой, начала тасовать подготовленную клиновую колоду. Все обрезанные карты она повернула узкой стороной от себя, а широкой к себе, положила по десять отобранных на верх колоды. Затем, начав метать штосс, верхние десять карт Пуэлла повернула обратным образом. Для этого большим и указательным пальцем правой руки она легко вытащила нужные карты, так как широкая сторона придерживалась левой рукой.
По стасовании клина выбранные десять карт, что не меняли положения, Субдола положила наверх. Потом одной из этих карт резала подборку, как в обычной игре. При этом молодая женщина следила за тем, чтобы резать наискось, снизу к верху, дабы карта меньшего формата была сверху. Пуэлла помнила, что, уровняв колоду, метать надобно было не так, как в банк — на две кучки, — а раздвинув первую и вторую карты, чтобы другой игрок видел выходящие карты, но не видел, как сдающий бросал их попарно, лицом к низу.
В это время за столом доктор восхвалял юношеские года, а Пуэлла машинально улыбалась. Её соперник представлял собой ещё один вид карточного игрока. Он был человеком семейным. Жена и дети не усмиряли стремления к лёгкому веселью, а врачевание едва покрывало все расходы семейства. Потому карты для них — способ вспомнить прошлые времена, когда юношеский дух не стеснялся обстоятельствами. Такие игроки знали толк в карточном деле, потому для выгодной игры с ними требовались приемы поисскуснее. Игра с ними окупалась суммой, на которую Пуэлла была способна неделю вести праздную жизнь, так как эти игроки были более уверенными в своей победе, а потому щедрыми.
Апонан смотрел на игру с недовольством. Он хмурился и постукивал пальцами по столу. Приключенец, сидевший рядом с ним, сказал:
— Всё же странная эта миссис Люденс. Для матери она слишком часто играет.
— А ее дочь — разительный контраст! — подхватил Апонан. — Что-то тут не так.
— Ах, вам все охотнее сводить к картам! — отозвался постоялец.
— Да, охотно! — резко ответил он, но тотчас успокоился. — Мне известны случаи, когда карты вели к смертям. Я засвидетельствовал один из них.
— Некий граф, — после небольшой паузы продолжил Апонан, — был прекрасным молодым человеком с огромным состоянием. Он нашел выгодную себе партию, но ни ласки жены, ни любовь к детям не истребили в нем пагубной страсти к игре. За два месяца он проиграл и имение жены, и собственное. Как раз за этим ломберным столом, между прочим, — Девиум-младший указал на столик, где сидела Пуэлла. — Друзья графа заметили, что его ободрали жулики, но тот вспылил. Завязалась драка, но граф на ней не остановился и вызвал на дуэль одного из жуликов прямо здесь, в общем зале! Граф кончил жизнь в этой таверне. Он оставил жену и двоих малюток ни с чем!
Постоялец сидел с задумчивым выражением лица.
— И похожих случаев, только без смертей, я готов рассказать множество! — добавил Апонан. — Знайте же, что этот злосчастный стол стоит исключительно из-за общественных устоев: негоже клиентов обижать. Потому, когда я вижу, как картам потворствуют, то невольно подозреваю играющего в нечестности, даже если это женщина.
Пуэлла услышала речь хозяина. Она побледнела в лице, руки ее задрожали, а сердце забилось быстрее.
— Я вижу, вы побледнели, миссис Люденс, — заметил доктор. — У вас, верно, разыгралась мигрень. Предлагаю закончить партию.
Пуэлла кивнула. Доктор проиграл ей тридцать золотых монет, потому она забрала выигрыш и направилась в свою комнату. Фелиция спала, поэтому Субдола, переодевшись, тоже вскоре легла и погрузилась в свои мысли.
Рассказ Апонана тронул струны сердца Пуэллы. Хотя жизнь игрока и заглушила в ней голос совести, но не истребила его. В душе горькими каплями накапливались упреки за забвение добродетели. Пуэлла нечестно присваивала чужое добро. При мыслях об этом воображение рисовало разоренные семейства, скорбь жен, плач голодных детей и отчаяние мужей, которых страсть к игре сделала тиранами. Виной многих бед служила нужда в деньгах, которая непременно вытекала из проигрыша, а проигрыш был организован шулером. И этим шулером была Пуэлла.
Сколько еще произойдет несчастий, если Пуэлла продолжит заниматься жульничеством? Искусство ее игры мало отличалось от воровства и обмана. Точно так же Пуэлла обманывала и Фелицию, которая незаслуженно видела в ней честную женщину, и Апонана, который считал её интеллигентной дамой и простой путешественницей. Если младший хозяин таверны и компаньонка узнают, кто есть Субдола, они точно возненавидят ее. Ведь её поступки — источник проблем, а она — причина чужих страданий.
От этих мыслей Пуэлла задрожала, и невольные всхлипывания предательски разнеслись по комнате.
