— Я не могу выбирать между долгом перед отцом и порывами души, — вздохнул Апонан. — Как бы я не грезил о переменах, мои путешествия ограничиваются редкими поездками в городок неподалёку. «Богема» подливает яду в и без того растерзанную рану моего сердца. Увы, бросать в одиночестве его будет непростительно.

Пуэлла удивилась, что Апонан был лишён радости путешествий из-за таких благородных убеждений. Он был прав, старики всегда нуждались в опоре младшего поколения. При мысли об этом молодая женщина вдруг вспомнила о своем отце, но тут же отбросила его образ, растворившись в рассказах о своих путешествиях. А когда на бледных устах Апонана засияла нежная улыбка, то Пуэлла и вовсе не могла думать ни о чем другом, кроме мужчины, что сидел напротив.

В Девиуме-младшем она нашла сходную душу. Он мыслил похоже и понимал ее, оттого молодой женщине хотелось открыть пред ним все свои воспоминания, излить каждый каприз, обсудить все, что не могла никому рассказать за столь долгое время. Даже Фелиция, чистая душа, не смогла бы понять ее такую, каким представала Субдола перед младшим хозяином таверны.

Случай в «Серебряном лебеде», часть 2

Прошло еще два дня. По утрам Пуэлла уже не шла за работу с картами. Она спускалась в таверну, встречалась с Девиумом-младшим и проводила с ним все дни за беседами. Однажды она даже вызвалась помочь ему в управлении заведением; видела бы Субдола, как трепетала от ужаса Фелиция, когда та подносила заказы гостям! Удивление компаньонки проходило мимо глаз Пуэллы. Она думала лишь о том, как сильно они с Девиумом похожи, но в то же время жили разными принципами.

Пуэлла только что поняла, как жестоко ошибалась. Как же глупо было отрицать чувства! Впервые она узнала, что беззащитна перед прихотями госпожи Любви. Ещё никогда Пуэлла так не пела от счастья. Ради его драгоценного общества она готова быть в столь неприбыльном месте? Каждый момент, проведенный рядом с Апонаном, погружал ее в блаженство.

Но…

Как бы ни были сильны порывы чувств, рассудок принуждал потушить все страсти. Пуэлла — искусный игрок. Она должна лишь искать зверушек с толстыми кошельками и обирать их. Никакие лишние чувства, равно как и желания, не должны были этому мешать. Никто, даже Фелиция, не должен узнать о истинном состоянии души Субдолы.

На следующий день Пуэлла поразила Фелицию холодностью своего обращения с хозяином. Субдола вела себя с Апонаном сдержанно, зачастую только слушала его и отворачивалась всякий раз, когда он подолгу смотрел на неё. Особенно компаньонка обеспокоилась, когда заметила на лице госпожи едва приметную краску, которую так тщетно прятали.

После завтрака Фелиция вошла в комнату и взволнованно спросила:

— Не примите за дерзость, госпожа Пуэлла, но позвольте узнать, что беспокоит вашу душу?

— Не понимаю, о чём ты, — ответила Субдола. Пуэлла сохраняла невозмутимый вид.

— Вы прежде очень радовались обществу мистера Девиума-младшего. Со стороны казалось, что вам было приятно общение с ним. Даже черты вашего лица смягчились, а глаза сияли. Сегодня же вы одарили его такой холодностью, что я невольно забеспокоилась. Если мистер Девиум посмел оскорбить вас, то я, с вашего позволения, пойду к нему и попрошу извиниться.

Пуэлла внешне не возмутилась, но ее душа, казалось, боролась с невидимым врагом. От постоянной необходимости изображать непоколебимость быстро заканчивались моральные силы.

— Ох, дорогая, — Пуэлла села на кровать, — не держи зла на Апонана. Ничего плохого он мне не учинил. Моё лёгкое недомогание не заслуживает твоего беспокойства. Спускайся скорее к учителю музыки. Он уже тебя заждался.

Фелиция ушла, бросив взгляд на госпожу. Когда она вышла, Пуэлла облегченно выдохнула. Лгать компаньонке и хозяину таверны оказалось куда сложнее, чем ей казалось. Когда она осталась одна, то бешеная лихорадка затуманила ее разум. Тело горело, а мысли бешено сменялись одна за другой. Для облегчения своих страданий она прилегла и закрыла глаза.

Уже вечером Пуэлла сидела в общем зале за партией в вист с учителем музыки. Она играла с ним будто по принуждению. Младший хозяин таверны сидел вдалеке и беседовал с искателем приключений. Апонан заметил частое пребывание Пуэллы за ломберным столиком, отчего в его глазах промелькнуло нетерпение.

— Мисс Люденс, позвольте поинтересоваться, — обратился он к Фелиции, — ваша матушка, надеюсь, не имеет привычку картёжничать?

Фелиция едва сохранила любезный вид, когда встретилась с острым взглядом Девиума-младшего. Что он о себе возомнил, раз решил оскорбить ее госпожу подобными вопросами? Какая грубость! Он был слишком дерзким, чтобы ее добропорядочная госпожа Пуэлла проявляла к нему благосклонность. Фелиция чуть отодвинулась от него и ответила:

— Знание искусства игры равняется хорошему тону. Если миссис Люденс изволит с кем-то играть, значит она удостоила этого человека великой чести.

Апонан и сидевший рядом приключенец посмотрели на нее.

— Она не держит это увлечение в секрете, — рассудил постоялец, потягивая сидр, — что служит не лучшим примером для тебя, дитя.

— Вот! — тотчас добавил Апонан, — в том-то и беда! Вы, мисс Люденс, можете пойти по неправильной дорожке, если свяжитесь с картами.

Фелиция отодвинулась на край скамьи. Столь грубые люди осмелились не только бросить тень подозрения на ее покровительницу, но и фамильярничать! Девушка отвернулась от них, продолжив наблюдать за Пуэллой.

— Да кто ж знает, что будет, — отмахнулся приключенец. — Карточные игры сделались столь употребительным занятием в обществе. Даже у вас в таверне стоит столик для карт.

— Будь моя воля, — Апонан поморщился, — я бы убрал этот рассадник бед. Любая игра есть увеселение. Она должна служить отдыхом, а не превращаться в бремя. Многие не грешат редкими часами игры, но тратить много времени на карты — верный путь к разорению. Ежели эта болезнь свирепствовала только над холостыми стариками, которые будучи ни к чему не годными принялись за это упражнение, то сожалеть было бы не о чем. Беда в том, что отцы и матери семейства, вместо надзора за своими детьми, занимаются картами. Родители тем приучают их умы к пустым занятиям. Всякая привычка делается необходимостью; а через привычку играть молодые люди вынуждены общаться с карточными игроками, которые при помощи шулерства уничтожают всякое счастье.

— Вы склонны все преувеличивать, — тихо сказала Фелиция, не желая больше слушать Девиума-младшего.

На следующий день после завтрака Пуэлла и Фелиция остались в комнате. Фелиция с музыкальным инструментом подошла к покровительнице.

— Ах, госпожа! Как жаль, что учитель уехал. Я уже гораздо лучше справлюсь с флейтой. Не изволите послушать мою игру? — предложила компаньонка.

Пуэлла кивнула. Фелиция сыграла на флейте, подаренной покровительницей, незатейливую мелодию. Пуэлла умилялась не столько успехами компаньонки, хотя и они имели место быть, сколько своим мыслям. Её голову не покидал образ Апонана. Стоило только вспомнить его, как волна тепла разливалась по ее телу и румянец предательски расцветал на бледном лице. Сколько бы не гнала молодая женщина эти чувства, казалось, что они укоренились в ее сердце.

— Госпожа Пуэлла, — встревожилась Фелиция, — вы дурно выглядите. Может, позвать врача?

— Лёгкое недомогание, ничего более, — ответила Пуэлла, отводя взгляд.

Фелиция ринулась к покровительнице.

— Как же за вас не беспокоиться? Уже который день вы ходите с таким больным видом. С вашего позволения, я спрошу у хозяина таверны, где здесь врач.

Мисс Люденс, не дожидаясь ответа, ушла в общий зал таверны.

Несмотря на продолжительное пребывание в месте, где публика позволяла себе вольности, порою переходящие в грубость, мисс Люденс сохраняла благопристойность. Она попала в непривычное общество, в котором поняла, что, каково бы не было окружение, все заслуживают уважения. Истинная вежливость идет от сердца, она — плод союза благородной души и честного ума. Как бы не были невежливы окружающие, природный такт и изящество манер оставались при девушке.