Апонан сидел с полуоткрытым ртом.

— Я знаю, что мой поступок восторга не вызывает, — сдержанно сказала Пуэлла, — поэтому готова услышать от вас, что я была безжалостной и грубой.

— Это было бы тривиально, — усмехнулся Девиум-младший, — но вы поступили верно, что следовали своим принципам, — Пуэлла в удивлении распахнула глаза. — Все мы наделены правом выбора. Скажем, что хорошего, если бы вы сделали вышивку, заниматься которой, осмелюсь предположить, не любите? Пустое раболепство! Конечно, без рассудительности такая свободы — безумие, но в сочетании она ведет к душевному благополучию.

Пуэлла не прятала улыбку. На её лице впервые за долгое время появился румянец, а сердце затрепетало от счастья. Она и не смела и помыслить, что Девиум-младший одобрит этот поступок. Как удивительно, что она осмелилась поведать историю из жизни, так еще и заручиться одобрением; другие непременно бы осудили молодую женщину! Её одинокая душа запела от восторга. Ранее она лишь пользовалась вниманием мужчин во благо нечестной игры. Апопан же заслужил её расположения, ведь только он понял её.

На другой день во время обеда, когда Фелиция пребывала в компании Девиума-младшего и Субдолы, речь зашла о опере. Пуэлла с восторгом предавалась своим рассказом. Её компаньонка села к ней поближе и взяла за руку. Пуэлла не понимала, что послужило смене настроения Фелиции, но ей не нравилось, что мисс Люденс так умоляюще смотрела на неё, словно она была забытым ею зайчиком, что просил внимания.

— Моя дочь недавно была в свете, — начала Субдола, улыбнувшись компаньонке. — Она слушала оперу и с полной уверенностью заявила, что та ей пришлась по душе.

Фелиция отвела глаза в сторону и робко добавила:

— Да… Будто ангелы спустились с небес…

Пуэлла хотела продолжить, но Фелиция повернулась к ней и сказала:

— Помните скрипача, что сопровождал ваше развлечение недавно? Могу ли я попросить найти учителя, научит меня музицировать?

— Навыки музицирования лишними не будут, — согласилась Пуэлла и перевела взгляд на Апонана. — Жаль, что в родном нашем городе было некому учить музыке.

— Что до умений, — Девиум-младший любезно встретил взгляд молодой женщины, — то они, к счастью, приобретаются в любом возрасте. Знаете, в соседней комнате поселился учитель музыки. Как вы смотрите на то, чтобы он давал мисс Люденс уроки игры на флейте?

Пуэлла тотчас дала положительный ответ. Когда Фелиция узнала, что теперь она будет учиться играть на музыкальном инструменте, то заметно повеселела. Она бросилась в объятия к госпоже, а Пуэлла задумалась о том, сможет ли увлечь этого учителя игрой. Пока она здесь, то интересный собеседник в лице Девиума-младшего ей обеспечен.

Преподавать музыку стал не лишенный привлекательности человек невысокого роста с горбатым носом. Тёмная одежда подчеркивала худобу его фигуры. Пуэлла предложила, чтобы маэстро давал Фелиции уроки по два часа в день и назначила цену в одну золотую монету. Учитель довольно быстро согласился и обещал каждый вечер учить мисс Люденс играть на флейте.

Через несколько занятий мисс Субдола заметила, что учитель при способностях к музыке вовсе не умел поддерживать беседу. Уроки неизменно заканчивались в девять вечера, Фелиция шла спать, а учитель — тратить деньги на спиртное и табак. Пуэлла тут же предложила ему скрасить время игрой в вист, и наконец-то ломберный столик в таверне соединил двух игроков.

Музыкант представлял собой ещё один вид карточного игрока. Он относился к тем людям, что зарабатывали на жизнь утомительным и совсем не прибыльным занятием — частными уроками. Вечером, когда силы покидали тела таких игроков и души изрядно изматывались, неизменно наступало время отдыха за выпивкой и азартными играми. Для таких людей игра — не больше, чем расслабиться. Они не стремились выучить правила, изучить техники карточного искусства. Такой вид игрока — самая легкая добыча для шулера и в то же время самая невыгодная: учителя на деньги не играют. Чтобы ввести их в прибыльную игру, нужно было сперва напоить их спиртным.

Субдола так и сделала, но, чтобы подкрепить свои шансы на успех, использовала подготовленную колоду, в которой все карты заранее метились: фигурным картам подрезали длину по обоим концам, остальные — чуть вытачивались посередине. Если взять «бочонки» за середину, а правой рукой за углы начать тасовать, то левая удержит фигурные карты, а остальные вынесутся и останутся внизу колоды.

Далее Пуэлла делала «резку на палец»: распахивала колоду веером, первые карты тасовала, а последние клала в середину колоды нетронутыми, чтобы не портить подбора. Та карта, что была внизу и с которой начинался подбор, бралась безымянным пальцем левой руки. Ею шулер делал резку — делил колоду на две части.

При переносе Пуэлла делала следующее: указательный палец правой руки она клала на низ той карты, которой срезали, а большой палец — наверх. Остальная нижняя часть колоды сжималась её безымянным пальцем левой руки. Потом пальцами правой руки Пуэлла снимала верхнюю часть колоды, где был подбор. Левой она приостанавливала ненужные для выдачи карты, а большим пальцем сдвигала только необходимые.

Пуэлла применяла этот способ и чередовала свои выигрыши и проигрыши таким образом, чтобы оставаться в плюсе. Музыкант равнодушно принимал проигрыши и победы: он в первую очередь отдыхал и наслаждался обществом женщины. За один такой вечер она игрой получала пять золотых монет: мизерная сумма! Ради интересного общества Апонана она готова была стерпеть настолько скромную прибыль.

У путешественниц сформировался распорядок дня. Утром Пуэлла с компаньонкой завтракали в общем зале, затем учитель и Фелиция музицировали. Субдола тем временем либо метила карты, либо упражнялась в способах раздачи и ложной тасовки, либо совершенствовала какие-нибудь новые приемы, относящиеся к ее искусству. Ближе к обеду молодая женщина предавалась обществу Девиума-младшего. Фелиция присоединялась отобедать с ними, а затем снова возвращалась к музыке, а покровительница наблюдала за занятиями. Вечером иной раз устраивалась партия в вист за ломберным столиком. Когда учитель был трезвым, то игра шла в его счет или без ставок на деньги. Когда же его спаивали, то выигрывала уже Пуэлла.

Апонан не скрывал удивления, замечая Субдолу за картами. Когда он общался с посетителями или разносил заказы, то не упускал случая задержать взгляд на новой знакомой и постепенно восхищенный блеск в его взоре потухал.

Учитель болтал с Субдолой, она отвечала любезным видом. Пуэлла находилась с ним только потому, что иного способа добыть денег не было. За дальним столом сидели Девиум-младший с постояльцем.

— Вот, — говорил он, — посмотрите, какие нынче замки у богачей? Не дома, а музей! Все стремятся поразить обилием бесформенных безделиц. Куда ни глянь — обязательно какая-нибудь позолоченная вещица хламит угол. Сплошная безвкусица и вульгарщина!

Партия в вист завершилась. Пуэлла забрала выигрыш и направилась к столу, где сидел младший хозяин таверны.

— Вы в самом деле считаете так? — обратилась к постояльцу Пуэлла, — я посетила немало мест и знакома с их владельцами, потому у меня своё мнение. С уверенностью заявляю, что описанные вами «музеи» — это замки пожилых господ. Да-да! — Пуэлла, удивленная собственным красноречием, продолжала. — Те, кто помоложе, склоняются к изысканной простоте.

— Наконец-то вы предпочли наше общество, — бросил Апонан и повернулся к Пуэлле. — Я уж расстроился, что вы предались картам.

— Вы про невинную карточную игру? — тотчас отозвалась Субдола.

Девиум-младший, по всей видимости, не поддерживал ее частые игры. Возможно, стоило прекратить перекидывать пред ним карты. Вдруг Пуэлла вздрогнула. Пренебречь игрой? Ради мужчины? Невозможно! Субдола вмиг избавилась от ненужных мыслей и поспешила переменить тему беседы:

— Опустим это, поговорим лучше о путешествиях. Вы ведь любите это? — учтиво произнесла Пуэлла, обращаясь к младшему хозяину таверны. Тот хмуро кивнул. — Отчего же вам самим не насладиться новыми местами? Не думаю, что постоянное пребывание в таверне соответствует вашему темпераменту.