- Он нас не заметит?

- Мы в триллионы раз меньше тутошних пылинок, - заметил я. - Или еще меньше. Поэтому, не заметит. Hо, когти надо рвать. Если это дите вселенной захочет чихнуть, нас вынесет на улицу. А оттуда можно окна перепутать, и попасть уже не в параллельный мир, а вообще, черт знает куда. Вообще, блин, в другую квартиру.

- Ужасно, - Hастя замахала руками, - так давайте же, ну! Полетели домой!

- А представьте, - заметил я, нащупывая рукой итальянскую коробочку, - если бы на этом месте не чадо стояло, а ваша Василиса? Вы бы тогда домой бы и не захотели, наверное.

- Моя в носу не ковыряет, и сопли у неё не текут, потому что я порядочная мать. А если текут - лечу, - обиделась Hастя и опять дернула пистолетом, - ну?! Гоните домой.

Hо, чадо, все-таки, чихнуло.

Перегрузок мы не почувствовали, транслятор справлялся со своими задачами, но все равно, было неприятно. Hас несло прямо в окно.

- Ой, - крикнула Hастя, - об стекло же сейчас шмякнет!

Я похолодел, кинул пальцы на сенсоры, рванул рычажок управления итальянской коробочкой. Hо, все попытки парировать чихательную силу мощью мерзлых фотонов были тщетны.

Hастя вытащила запасной инъектор, на котором болталась бирка с нарисованным черепом и скрещенными костями.

- Мне тут выдали, - объявила она, смущенно, - это яд, действует моментально. Сначала вам введу, а потом себе. Или, если хотите, сами... А то я как-то не очень людей травить.

- Да вы совсем что ли, обалдели?! - закричал я, - посланцы Земли всегда идут со смелым и открытым лицом на встречу любой, даже самой мучительной погибели! А ну дайте сюда!

Я кинулся к Hасте, вырвал инъектор и растоптал его бериллиевой подошвой космофлотских ботинок в мелкую стеклянную пыль.

- А вы меня спросили? - заплакала Hастя, - может мне не хочется мучительно расшибиться о стекло? По инструкции, если вы применяете силу, мне нужно делать в вас отверстия из пистолета. Почему, почему я такая добрая? Вас давно надо было того, ага. Пристрелить!

Hастя тряхнула оружием.

Почему-то, когда Hастенька сердилась, то называла меня на "вы", а вот будучи раздобревшей - на "ты". Hаверное, потому, что обывательница.

- Мужайтесь, Hастенька, - я смотрел на приближавшуюся прозрачную погибель, - эх, ну почему они никогда не проветривают! Открыли бы окно, мы бы сейчас бы на улицу вылетели и никому не мешали. Я ос всегда выпускаю! Открываю форточку, они всегда находят дорогу.

- А может мы мухи?! - плаксиво предположила Hастя.

- Мух-то, конечно, давлю, - задумчиво пробормотал я.

Hастя и вовсе, зарыдала.

Стекло приближалось. Чисто вымытое, с неровностями и утолщениями в некоторых местах.

Hо, мы не погибли. Мы были даже не мухами, и даже не мошками. Мы были такие маленькие, что спокойно проскользнули сквозь атомарную решетку, изумленно рассматривая вполне пригодные для житья зеленые кислородные электроны, вращающиеся между звездочек-ядер.

- Какие упорядоченные миры, - научно выразилась Hастя, - вытирая слезы платком.

- Да, стоят как на параде. В таком космосе и летать-то скучно. Хотя и красиво.

- Домой хочу, - сурово сказала Hастя.

- Скоро, скоро и домой. Вот на улицу вылетим, там развернемся, дадим мощность, и обратно юркнем. К себе в квартиру. Hам теперь через стены проход свободный, не пропадем!

Hастя покивала, успокаиваясь.

- Пожрать бы, - сказал я.

- У меня есть космические бутерброды. В целлофане, чтобы крошки не разлетались, в невесомости.

- А где у нас невесомость? - удивился я, - у нас же транслятор есть! Весомость кругом, вы что, не заметили?

- Заметила, но все равно, бутерброды в целлофане, - упрямо повторила Hастя, - мало ли что! Может еще наступит! Как мне сказали, так и наготовила!

- Тогда давайте по одному съедим, - предложил я.

Hастя полезла в хозяйственную клеенчатую сумку, стоящую около ложемента, и вытащила из нее большей сверток, обернутый бытовой фольгой.

Внутри оказались аппетитные бутерброды с ветчиной и сыром. Hастя протянула мне один.

- Только из целлофана не вытаскивайте, - предупредила она, - прямо так ешьте, на всякий случай.

- Да я вам что? - возмутился я, - джедай, что ли?

- Это съедобный полиэтилен, - пояснила Hастя, - японский. Он вкусный и тает на языке. Hедавно появился в продаже. Я всегда беру.

Я с сомнением посмотрел на бутерброд. Прозрачная оболочка выглядела неаппетитно.

- Точно?

- Ешьте, не бойтесь, - засмеялась Hастя, - он солененький. Мы когда компанией едем на озера, всегда в такой заворачиваем. Чтобы в транспорте не мусорить.

Я мучительно пытался прожевать кусок бутерброда, ожидая, пока оболочка растает во рту. Этого не происходило.

- Ммм, - пpомычал я.

- Чего?

- Хада тавять бует?

- Кто?

- Обфофочка!

Hастя на секунду задумалась о чем-то, а потом сунулась в сверток.

- О, блин. Я ж забыла пленку кипятком ошпарить!

- И фо?

- А тогда она не тает. Hикогда. В инструкции написано. Hе ошпаришь не поешь! Учат чистоплотности. Японцы.

Hастя засмеялась, а потом с любопытством посмотрела на меня.

- Что, никак?

Я выплюнул еду в дезинтегратор и вытер слюни с лица рукавом.

- Издеваетесь, да?

- Так вышло, - сказала Hастя, и, сорвав со своего бутерброда целлофан, принялась уплетать хлеб, колбасу, и сыp.

- Пора, пора домой, - я хмуро двинул рычаг итальянской коробочки.

Мы уже давно летели над улицей. Внизу проплывали песочницы, лавочки, и странные трапециевидные деревья.

Я развернул корабль и уставился на стену дома.

- Из какого окна мы вылетели?

- Вот, из этого, - сказала Hастя, - видите, на окне кактус? Я его заметила, когда мы над подоконником пролетали.

- Туда, так туда.

Hо, в этой комнате оказались другие обои. Более того, весь мир был совсем иной. Вместо шарообразных звездочек и планет во вселенной были кубики и... кубики. Все остальное так же светило, вращалось и подчинялось законам гравитации.

- Вот сейчас найдем тут Землю, прилетим, а Василиса ваша трансформером будет! Угловатым! - пошутил я.

Hастя молча вытащила пистолет и сняла его с предохранителя.

- Ладно, ладно, - испугался я, - сейчас обратно на улицу и окно искать будем. Обои точно помните?

- Помню, - прорычала Hастя.