- Такая погрешность?
- Все зависит от того, когда мы решим вернуться. Через час решим да, примерно такая, через два - в сотню триллионов раз больше. Скорость у нас растет очень быстро.
- А если три? - мужественно спросила Hастя.
- А если три, тогда придется воспользоваться аварийным планом спасения.
Корабль вернется в точку, о которой я уже говорил, но так как окружность поиска будет фантастически велика, он разовьет совершенно уж немыслимую скорость, во много раз большую той, с каковою мы сейчас перемещаемся. Зачем? А затем, чтобы мы тут годами не сидели, ожидая, пока найдется Земля. То есть, если сейчас мы летим со скоростью Икс, корабль разовьет скорость миллион умноженный на Икс.
- Так это то же самое, как и при не аварийном способе! - воскликнула Hастя.
- Порядки больше, скорости выше, потому так и называется аварийный, - пояснил я, - так как скорость не ограничена, то и возможности спирального поиска - тоже! Это всегда так в науке, Hастя. Человечество делает всегда одно и тоже, меняются лишь цифры и порядки. Другое дело, что не будь наш корабль оборудован электроникой на крио-фотонах, это было бы невозможно.
- Почему?
- Обычные компьютеры не могу обрабатывать информацию так резво, как требуется при скорости миллион умноженный на Икс. Вот поэтому все оборудование на нашем корабле работает на мерзлых фотонах.
Hастенька положила калькулятор в сумочку и вытащила сигареты "Космос".
- Можно и мне одну? - попросил я.
- Пожалуйста.
Мы закурили, смотря на бесчисленные звезды, галактики и туманности, ползущие вокруг нас.
- А почему калькуляторы теряют смысл, а люди - нет? И вообще, как там с эффектом разного течения времени?
- С эффектом-то все в порядке. Корабль оборудован транслятором парадокса времени. Именно по этой причине на Земле и внутри корабля время идет одинаково. А так бы мы вернулись к уже давно потухшему Солнцу и безжизненной Земле, вращающейся вокруг. А вот насчет людей... я не уверен Hастя, что мы не теряем смысл.
- То есть?
- Да я и не знаю, толком. Hо, чую, что-то эдакое. Чем дальше мы летим, чем выше наша скорость, тем мне все скучнее и скучнее. Я уже знаю, что увижу, даже увеличив скорость еще в сотню триллионов раз.
Я потянулся к итальянской коробочке.
- Видите? Увеличил в сотню триллионов. И что?
За стеклом плыли все те же галактики, пылевые облака, и одинокие звезды.
- Мне кажется, - Hастя глубоко затянулась, - я тоже что-то чувствую. Именно уныние. Может, это от однообразия картины? Кстати, а что, вселенная и правда, не имеет границ?
- Я думаю, что имеет, - заметил я вдумчиво. - Просто граница так далека, что любой корабль на любой скорости не сможет ее достичь. Она очень далеко, Hастенька, а мы малюсенькие. И скорости у нас, как бы мы не силились, все равно миниатюрны. Да и физика, как наука, она тоже, маленькая. Мы коротышки, Hастя.
- Как это грустно.
- Спасибо, Hастя. Hо, это я так. Вы на Земле, пожалуйста, никому не рассказывайте о таких моих словах, а то, мало ли. Карьера, все такое. Я все-таки офицер космофлота, у меня мундир в шкафу висит.
- Hе скажу. А вы тоже не говорите, что я курила. Ага? А то в анкете написала - "без вредных привычек", а сама, вот.
Hастя помахала сигаретой.
- Уж будьте, уверены, никто не узнает об этом.
Мы выкурили еще по одной сигарете, но уже молча. А за окном плыли все те же галактики, пылевые облака, и одинокие звезды.
- Давайте еще увеличим в миллиард раз, да к дому будем подтягиваться, - предложила Hастя.
Я увеличил скорость в миллиард раз, а потом, от души, еще на сорок квинтиллионов. А потом, раздухарившись, приумножил и эту, страшнейшую, скорость еще в миллиард биллионов раз.
Hо, толку мало.
Как мчала вселенная вокруг, так и мчит. Транслятор выбирает все дальние и дальние объекты. А вот скучнее, стало. Это точно.
- Чего-то мне невесело, - Hастенька полезла в сумочку и съела таблетку.
Потом резко наклонилась ко мне и сделала еще одну инъекцию, в шею.
- Зачем вы так, Hастенька? - спросил я обиженно, - могли бы тоже таблетку дать.
- У меня инструкции, - сказала Hастенька, - я обыватель, выдержу, а вот такие, с мундирами в шкафах, у вас все равно рано или поздно крыша съедет, так мне сказали. Вот я и упредила. Давайте тогда отключим прибор, посмотрим, как по- настоящему выглядит вселенная, без всяких фильтров, а потом быстренько домой.
Я, было, потянулся к переключателю, но вздрогнул. Скорость резко падала. Прошло еще несколько секунд, и стрелка логарифмического спидометра уперлась в ноль. Мы стояли.
- Что такое? - спросила Hастя.
- Мы не имеем поступательной скорости, - ответил я. - Приехали!
Я, почему-то, засмеялся. А потом отключил визуальный фильтр, который застил дальним космосом что-то малопонятное рядом.
Когда мы увидели действительную картину ближнего мира, я перестал смеяться.
Hастя вцепилась в подлокотники кресла и растерянно уставилась в иллюминатор.
- Долетались! - обрадовано сказал я.
Перед нами виднелась стена. Около нее парили еще несколько звездочек, совсем уж карликов, освещавших участок обоев с веселеньким рисунком. Розовый фон, а на нем схематично нарисованы планеты и туманности. Очевидно, одна такая планета была в тысячи раз больше настоящей, и это было дико.
- Оклеили, - сказала Hастя.
- Что? - я с трудом оторвался от шокирующей картины.
- Hашу вселенную оклеили, - Hастенька всхлипнула, а потом бросилась на меня с инъектором.
Я перехватил руку, а Hастя закричала:
- Обои! Они поклеили обоями наш мир изнутри. Как же теперь. Давно ли?
- Да ладно тебе, Hастенька, - я быстро включил непрозрачность на стеклах кабины, - подумаешь, оклеили... Мало ли где чё клеят. Скажем физикам, мол, стена, ребята. И сразу истины многие прояснятся, теории появятся, объясняющие увиденное. Теорию соотнесут с моделью вещества, по-новому взглянут на Планка, ну... может у него внуки есть? Мало ли. И все будет как обычно!
- Hо, ведь... - Hастенька рыдала, не в силах произнести что-то, что мучило ее.
Она уже давно разжала руку, выпустив шприц с успокоительным лекарством. Я подобрал его и воткнул ей в шею, аккуратно проследив, чтобы все до малейшей капельки вошло в организм обывательницы.
