Собственный крик заглушил мне уши, пробивая барабанную перепонку мелкой дрожью. Я кричала и почему-то даже не могла отбиться от того, кто нависал сейчас надо мной. От боли словно било током, пронизывая каждую вену судорожными движениями. Проклятая лампа на тумбе трещала, сливаясь с собственными воплями и страшным хохотом существа в сплошной гул. На долю секунды стало совсем темно, а после я очнулся в судорогах, чувствуя, что мне не хватает воздуха. Все тело, а особенно голова болели так, как будто это неистовое насилие продолжалось вечность.

Под рукой скользнуло что-то мягкое и тёплое. Я одновременно со страхом и надеждой открыл глаза. В комнате было пусто, дверь была плотно закрыта, часы показывали пять утра. Не переставая лихорадочно дышать, я кинул взгляд на руки, которые все ещё продолжали крепко сжимать край подушки. Я не мог осознать, что случилось за последние несколько часов и было ли это на самом деле. В висках отдавало сильной покалывающей болью, лёгкие сдавило от напряжения. Разжав окаменевшие пальцы, я встал с постели, наступая голыми ступнями на махровое покрывало. Ноги, руки, в целом, как и все тело, были покрыты мурашками. Пересилив сонливость, я потянулся, отгоняя остатки беспокойного сна, и схватил в руки костыли.

В доме было тихо, а это означало, что отец все ещё на дежурстве. Подойдя к шкафу я неожиданно замер, краем глаза заметив маленькую прямоугольную бумажку на полу. Подняв её, я сразу же узнал кому она принадлежит.

«— Приходи сюда завтра вечером, за час до закрытия, и узнаете ответы на многие вопросы…»

В голове прозвучал слегка надменный голос Марианны, а вторая рука неосознанно потянулась к сумке за телефоном. Я быстро ввёл номер с визитки в телефон и нажала на зелёную кнопку, прикладывая аппарат к уху. Я не надеялся, что Мари, ответит в столь раннее время, но после нескольких длинных гудков послышался немного сонный голос жены.

— Алло?

— Мари, привет, — я виновато прикусил губу, уже мысленно ругая себя за необдуманное действие. — Мы вчера виделись в галерее, Ты дала мне визитку с номером.

После недолгой тишины на заднем фоне что-то заскрипело, а затем я услышал уже оживившийся голос жены.

— Да. Слушаю тебя.

Я устало прикрыл глаза, сама не понимая, зачем я позвонил ей и что мне теперь сказать в оправдание.

— Я… Хотел бы встретиться с тобой сейчас. Если тебе удобно, конечно.

— Сейчас? — она тихо ухмыльнулась, а затем серьезным голосом ответила. — Что-то случилось?

— Да. Вопросы не дают мне спать, я хотела бы узнать ответы на них прямо сейчас, а не вечером.

— Тогда приезжай на Бедфорд-Стайвесант. Первый переулок, слева от красного забора.

Не успел я промолвить и слова, как послышались короткие гудки. Я мигом распахнул дверцы шкафа и, схватив первые попавшиеся джинсы и тёплый свитер, натянул на себя. Ещё раз оглядев комнату, я поспешно вышел, попутно вызывая такси.

Через десять минут к дому подъехала желтая машина. Хмурый взгляд водителя устремился на меня, затем на мои ноги, и он неохотно вышел из автомобиля, чтобы помочь мне сесть.

Поблагодарив мужчину, я поудобнее устроился на заднем сидении, плотнее завязывая шарф. Конец ноября в этом году выдался холодным, так ещё и не проснувшийся до конца город встречал недружелюбным морозом.

Вглядываясь в слегка запотевшее стекло машины, я отметил, что места были мне незнакомыми, но при этом почему-то не покидало чувство, что я здесь уже был. Нервно постукивая пальцами по экрану телефона, я пытался не думать о плохом и надеяться, что Мари действительно что-то знает.

Через мучительно долгих двадцать минут такси остановилось в указанном месте, и оставив водителю чуть больше указанной цены, я вышел и как можно скорее поспешила в переулок. Здесь было довольно непривычно. Всегда знакомый и родной спальный район, в котором я вырос сильно, отличался от места, куда указала мне приехать Мари. Разукрашенные граффити стены, маленькие, полуразрушенные домики, кучки мусора и плохо освещенные улицы вызывали не меньший страх. Я нервно глотнул ком в горле и уже хотела позвонить жене, как услышала шаги позади себя.

— Доброе утро!

Я улыбнулся и кивнул ей головой. Мари огляделась вокруг и, заметив мой слегка напуганный взгляд, вдруг предложила:

— Может поговорим в кафе? Здесь недалеко, я помогу.

— Разве в такое время кто-то работает?

Я позволил жене придержать меня за локоть, пока мы медленно выходили из не самого благополучного района Нью-Йорка.

— Не работает. Но когда есть ключ от нужной двери её всегда можно открыть.

Он широко улыбнулась, махая охапкой ключей перед моим лицом.

— Ты работаешь и в кафе, и в галерее?

Мы подошли к небольшому заведению с яркими неоновыми вывесками. Мари ловко открыла дверь, пропуская меня вперёд.

— Нет. Я работаю только в галерее. А за кафе приглядываю временно, пока не найдётся покупатель.

Я согласно кивнул, стягивая с себя тёплую куртку. Внутри было все красиво обустроено: мягкие диваны, множество разных цветов на подоконниках, приятное, не слишком яркое освещение, большая барная стойка с небольшим стеллажом напитков. Не успел я полностью рассмотреть уютное местечко, как Мари протянула мне чашку с горячим чаем.

— Спасибо.

— Вот теперь рассказывай, что случилось такого важного, что ты разбудил меня так рано, — с лёгкой улыбкой на губах сказала жена.

Мари сцепила пальцы перед собой, внимательно вглядываясь в моё лицо. Я смущённо отвел взгляд, и только тогда жена ответила:

— Знаешь, ты напоминаешь одного очень близкого мне человека… — голос немного сел, но жена продолжила говорить. — Ту картину нарисовала моя сестра. Ей было пятнадцать, когда она впервые взяла кисть в руки.

Я грустно улыбнулся, вспоминая свои прошлые года, когда примерно в таком же возрасте решил, что рисование, это неотъемлемая часть моей жизни.

— Она очень талантливая. Не каждый взрослый человек сможет передать внутреннюю теплоту и спокойствие через краски…

— Да. Всё её картины были замечательными, — он поджал губы, опуская взгляд вниз.

Опасаясь спросить что-то не то, я тактично промолчал. Но потом вдруг сболтнул ни с того ни с сего:

— Были?

— Она умерла, — он сделал паузу, отпуская лицо, чтобы я не видела её. — Попала в аварию, провела месяц в инвалидной коляске и… Врачи ничего не смогли сделать.

По телу прошли мурашки. Я нервно выдохнул, пытаясь унять выпрыгивающее сердце в груди. В её голосе было столько боли и злости одновременно. Боли от потери родного человека, и злости, что он никак не смог этому помешать.

— Извини… Мне очень жаль, что так случилось… — дрожащим голосом выдавил я из себя сочувствие, пытаясь теперь не смотреть жене прямо в глаза.

— Всё в порядке. Я уже переболела… — она с трудом натянула улыбку, показывая мне, что с ней действительно все хорошо. — В ту ночь разыгралась сильная снежная буря. Розали с нашими родителями ехали в машине, к бабушке. Папа не справился с управлением, и они врезались во встречную машину. Родители погибли сразу, а вот сестра…

— Мари, ты не обязана мне рассказывать это… — я сочувственно посмотрел на девушку, но она лишь отрицательно покачала головой.

— Нет, нет. Я расскажу… После той аварии она долго не приходила в себя. Месяц лежала без сознания, ела и пила через трубочку. Потом она очнулась, но это была уже не та Роуз ли. Её мучили кошмары, она все время молчала и полностью отдалась рисованию. «Небесный сад» — это последняя её картина, — она грустно усмехнулась, бросая пустой взгляд на стол.

Я часто помогал, отгоняя подступившие слезы.

— Это ужасно… Я тоже пережил аварию, как видишь, — я указал на костыли рядом с собой и поймал сожалеющий взгляд Мари на себе.