Пока он был на тренировке, телефон, наверное, разрывался. На нем обнаружилось девять неотвеченных звонков. Трижды звонила мама – мамы вообще один раз не звонят. Если ребенок не отвечает на первый звонок, это означает только одно: он лежит где-то на сырой земле с пробитой головой и простреленной грудью, его теплая кровь стекает на холодный снег, а туман пеленает не остывшее еще тело. И все равно, что ребенок этот, к примеру, остолоп пятидесяти лет, с брюшком и бородкой, которому вообще плевать на любые звонки, когда он со товарищи в спорт-баре за кружкой пивасика клянет российскую сборную по футболу. Один раз позвонила бывшая, Светка – в общем, собой она всегда интересовалась больше, чем другими, так что одного звонка ей обычно хватало. Пару раз звонили с работы – эти сволочи знали, что по четвергам у Георгия трени, знали – но продолжали дергать по пустякам, Георгий же принципиально не отвечал им. Еще один раз позвонил кореш Пашка – этот тоже знал про трени, но всю дорогу забывал, видимо, ему тоже было на это наплевать – впрочем, Георгий любил его не за это. А еще два звонка были от… Васи. Вася, он же Васек, конечно же, не знал ни про какие трени и названивал с чистой совестью, пока Георгий бил по лапе. А не знал он про них по той простой причине, что с Георгием они уже не пересекались пару лет. И чего это ему вдруг понадобилось?

Георгий переоделся, врубил на плеере своего любимого Цоя и бодро зашагал в сторону дома. Ходить было полезно, это факт. А слушать Цоя – еще полезнее. Школота, насиловавшая себе мозги какими-то стремными рэперами – хотя еще вопрос, были ли там мозги – стучала пальцем по голове, когда встречала Георгия с его вечным Цоем. Ну правильно, столько не живут. Но из-за мнения какой-то школоты Георгий не собирался менять свои предпочтения. К тому же у Цоя были песни на все случаи жизни, и всем этим рэперам до него было – как до Китая раком. Вот и сейчас Георгий бодро напевал под льющийся из наушников мотив:

Пока шел домой, Георгий честно отзвонился маме. Та, как всегда, нагнала на ровном месте, что, впрочем, не помешало ей дать Георгию очередное поручение – купить по дороге растительное масло и зеленый чай, но не абы какой, а особый молочный улун, продававшийся в конкретной чайной лавке – другого мама не пила. Работа и Светка были в пролете – если нужно, сами перезвонят. Пашка, паразит, не отвечал, небось опять запил, как говорится, на почве сложных личных отношений со своей женой Катюхой. Георгий даже как-то переспал с ней, ничего особенного, да и Пашка, судя по всему, был не против. Теперь же он переживал на тему: «Катька там одна, в этом Челябинске, без денег, простудится и, конечно же, пропадет без него, Павла то есть, во цвете лет». Георгий усмехнулся. Нашел повод нервы трепать. Сам-то Георгий был уверен, что Катька эта еще их всех переживет и даже более того – подхватит какую-нибудь нехорошую болезнь, передающуюся половым путем, на их общих похоронах. Ладно, проспится кореш, поговорим.

А вот Васек пока зиял неразгаданной тайной. Георгий предпочитал ясность во всем, он не любил тайн, тем более неразгаданных, поэтому нажал на кнопку вызова.

Гудок. Еще один. И васькин голос, который Георгий узнал с трудом:

– Гошка, это ты? Здорово, что позвонил! Как раз вовремя!

– Да я, собственно…

Георгий хотел напомнить, что звонил не он, а сам Васек, но его не слышали.

– У меня тут к тебе дельце есть. На сто рублей. Шутка.

– Дельце – это хорошо, – ответил Георгий. – Особенно если за него платят.

Финансовые проблемы в последнее время как-то напоминали о себе всё чаще. А проблемы Георгий любил еще меньше загадок.

– Ты как сейчас, постоянно где-то работаешь? – поинтересовался вдруг Васек.

– Да не, ничего серьезного.

– Отлично! – сказали с той стороны трубки. – Давай, что ли, пересечемся?

– Ну давай. Завтра я занят, а вот в субботу в самый раз будет.

На той стороне воцарилось молчание. Но потом Васек ответил – правда, каким-то слегка изменившимся голосом:

– Понимаешь, Гошка, я тут в командировку уезжаю, сегодня поздно вечером, так что если встречаться – то прямо сейчас. Я тут на работе все дела позакрываю – и сразу к тебе. Через час в «Папаше Мюллере» на Бауманке сойдет?

Предложение было неожиданным, но каким-то… интригующим, что ли? Георгий задумался.

– Очень надо?

– Вообще-то очень. Но там сам решишь.

– Понятно. Тогда устроит.

– Ок. Конец связи.

Если сказать, что Георгий был удивлен, то это значит – ничего не сказать. Вася вообще-то был его одноклассником. Его еще в школе прозвали Васьком Трубачевым, в честь героя какого-то старого детского фильма. В школе они, хотя и не были супер-пупер друзьями, но неплохо общались. Потом они закончили школу, и судьба разнесла их кого куда. Георгий – кстати, его уже сто лет никто не называл Гошкой – барахтался по жизни, и всё как-то не в ту сторону. Поступил в институт на юрфак, закончил, потом где только не работал. По ходу перессорился и передрался со всеми, с кем только мог – с друзьями, с соседями, с преподами и даже с начальниками. Не говоря уже про бывших. Венцом его карьеры стало кидание кресла в отчима, по мнению Георгия – заслуженное, хотя кто-то другой, наверное, сказал бы, что, мол, конечно же, Александр Македонский великий полководец, но зачем же кресла ломать?

Георгий любил, чтобы по жизни было всё, сразу и по чесноку. Но жизнь намекала ему, что чеснок этот нравится далеко не всем, а вернее даже никому особо не нравится. И через двадцать лет таких намеков Георгий обнаружил, что он один, живет в маминой квартире (своя была как-то без надобности) вместе с мамой, перебивается случайными заработками, напивается с друзьями в хлам по поводу и без, постоянно ходит в синяках – драки по пьяни у баров это был отдельный вид специальной олимпиады, доступный только избранным. И выходило точно как у Цоя:

Единственной отдушиной стали тренировки по каратэ. В битье по лапе, ката и спаррингах, по всей видимости, было больше смысла, чем в семье, любви, карьере, деньгах, отдельной жилплощади и прочей чепухе. По крайней мере, Георгий решил для себя так и никого не агитировал.

А Васек… Он был совсем другим. В школе числился в ботанах и тихушниках. Такого же низкого роста, – в этом они были, пожалуй, похожи, – но, в отличие от Георгия, он был не драчливым интеллигентным мальчиком. Очкарик. Дружил все больше с девочками – те его чуть ли не за своего принимали и не стеснялись в его присутствии подтягивать колготки. После окончания школы они не виделись лет десять, а потом случайно встретились в метро. Васек по-прежнему напоминал ботана, только уже не школьного, а университетского. И оказалось, что он внезапно целеустремлен и успешен. Он тоже закончил юридический, только в другом вузе, потом пошел работать в Минюст, а потом – так и вовсе в прокуратуру. И если верить его увлеченным рассказам про работу, то она ему нравилась. И он ей, судя по всему, тоже. Георгию с этим не везло катастрофически – на одном месте он не задерживался дольше года.

Они не виделись еще несколько лет. Потом снова пересеклись – и снова в метро. Георгий мог похвастаться только хорошим ударом маваши гери в голову, а у Васька к тому времени уже была семья, родился ребенок, а сам он сделал неплохую карьеру в органах. Даже не верилось, что этот тихий и незаметный ботан стал грозным прокурорским следователем, которого побаивались не только преступники всех мастей, но и сами менты и прокурорские. Потом они как-то встретились случайно еще раз, и только тогда догадались обменяться телефонами.