Вся эта закомплексованная кодла, привыкшая лебезить перед деньгами и статусами, очень любит помыкать и вести себя по-хамски перед теми, кто, по их мнению, им не ровня. Мерить они привыкли деньгами и поэтому я с женой автоматически подпадал под категорию «унтерменшей». С другой стороны, хорошо, что не стали расшаркиваться и делать хорошую мину при плохой игре, сразу показали всё своё снисходительное пренебрежение к таким как мы.

Ковыряя в зубах зубочисткой Карпенко сказал – Давай, Олег, обойдёмся без прелюдий и взаимных ласк, сразу о деле. Всё что было в нашем послании – правда, полагаю доказывать ничего не нужно. У нас есть возможности, финансирование и ресурсы. Будем тебя публиковать на самых видных и читаемых площадках, а если хорошо пойдёт, то и тиражом издадим, поверь, за этим дело не встанет.

Пишешь ты хорошо, обстоятельно, доходчиво, нечего сказать. Только пишешь не о том и не так. Вот скажи, кому нужна вся эта – «правда»? – Карпенко ухмыльнулся и показал пальцами зайчика – кавычки. – Кому нужна вся эта совковая героизация? Мы кого, Олег, хотим воспитать? Ещё одно поколение – «Можем повторить»?

Я вот думаю хватит! Такими темпами, Олег, мы только новые гробы получим, а не построим успешную страну. Ты же умный мужик, сам видишь, что в мире творится. С этим имперским гонором мы в полной изоляции от мира! – пока Карпенко распалялся, кайфуя от своего монолога, вся придворная тусовка, как китайские болванчики кивали гривой, потягивая брют. Он же продолжал – Старые авторы и соратники делавшие нужное, важное дело себя изжили, исписались. С молодёжью нужно работать, говорить с ними на понятном им языке. Ты пойми, Олег, ведь система, как гидра и она не стоит на месте, какие-то «разговоры о важном» в школах начали проводить, того и гляди Александра Исаевича, других классиков и апологетов из программы уберут.

Только представь в какой мрак мы катимся? Мне нужен человек, что излечит эту болезнь в умах, тех кого мы ещё не потеряли и не даст заразиться другим.

– И, что, Гена, раз мы так по-панибратски, ты хочешь? Мне новую «Зулейху» написать и рассказать, как она закатывала глаза?

– Нет, не утрируй, Олег, я хочу свежего взгляда на старые темы, то чем ты собственно и занимаешься последнее время. Только вода должна падать не на мельницу тех, кто «может повторить», твоя вода должна тушить пожар империалистического угара.

Вот смотри, чтобы ты понял, так на вскидку, несколько тем. Можно поднять и осветить по-новому тему Катыни, мы тебе и материал подкинем и документы, на которые сослаться, тут не переживай, состряпаем так, что будет не подкопаться.

Интересно можно подать и развернуть тему тупого и кровавого сталинского воздушного десанта через Днепр, осенью сорок третьего. Также, своего часа и твоего таланта ждёт статья о тридцать третьей армии Ефремова. Нужно написать пылко, с чувством, с негодованием, как умеешь. Провести параллель со второй ударной Власова, доказать читателю, что всё это не случайность, а система. Подвести к такому выводу, что никакие силы немцев армия Ефремова не сковывала, никакого мужества не было и в помине, в армии царили упаднические настроения, имели место постоянные случаи перехода целых частей к немцам, прямой саботаж и нежелание воевать. Всему виной, естественно, преступная тупость Жукова и вертикаль, выстроенная Сталиным. Можешь же такое навалять? Думаю, вполне!

Под девятое мая нужно накатать большой материал, раздуть тему про Валаам. Пусть те, кто носятся с этими деревянными палками, картинками и своим «Бессмертным полком» утрутся и почитают, как их любимый и справедливый совок сплавлял ветеранов – калек подыхать на далёкий и почти безлюдный остров. Ну ты понял меня, да? С нашей стороны, как ранее говорили, все условия и достойная оплата труда.

Ну так, когда приступишь? – тварь в человеческом обличье закончила свой монолог и посчитав, что дело сделано отвернулась от меня и стала зубоскалить с каким – то маленьким, похожим на хорька типом, что сидел по правую от него руку.

Я ошибся в том, что сюда пришёл, они ошиблись, когда решили, что я им принадлежу, а их деньги и медийные морды что – то для меня значат. Вся эта сволочь смотрела на меня своими пустыми рыбьими глазами, улыбались и не понимали, что каждое слово этого Карпенко для меня, как гвоздём по стеклу. Я почувствовал, как зашумело в ушах, как кровь прильнула к лицу, а кулаки стали сжиматься сами по себе.

В этот момент Карпенко повернул свою самодовольную рожу ко мне и повторил вопрос – Ну так, когда приступишь, Олег?

– Никогда.

– Не понял… – Карпенко немного изменил выражение того что называлось лицом, но мерзкая ухмылка осталась на месте.

– Всё ты понял, Геннадий… Тридцать серебряников себе оставь или прибереги для другого Иуды. – процедил я сквозь зубы.

– Нет, Олег Иванович, это ты не понял. Моё предложение не предполагает отказов и капризов. Может цену себе набиваешь? Так не смеши, она мне известна! Будешь пыжиться, то оклад твой будет только падать. Подозреваю, тебе знакомо такое актуальное и прогрессивное понятие, как «культура отмены»? Учти, оттолкнёшь протянутую мной руку, и я тебя «отменю». Тебя не опубликуют больше нигде и никогда, даже в «Балашихинском вестнике», если такой вообще есть.

– Геннадий Павлович, да чёрт с ним, пусть катится, на то оно и быдло, не ценить возможности – их вечная трагедия и крест. – прошипела маленькая гиена, похожая на хорька, сидевшая по правую руку от Карпенко.

– Здесь я решаю кто и куда катится и с какой скоростью! Я никуда не отпускал эту кремлёвскую мурзилку! – рявкнул Карпенко, достаточно громко, чтобы его услышала моя жена и поняла – вечер перестаёт быть томным. До этого она сидела на другом конце стола в окружении женщин, чьи высокие каблуки контрастировали с низкой социальной ответственностью. Ира беззаботно щебетала, отвечала на расспросы о своей косметике и наряде, воспринимая их язвительный стёб за дружелюбность. Только сейчас она стала прислушиваться к тому, что происходит между мной и Карпенко, и выражение её лица становилось всё более растерянным, обеспокоенным.

Хозяин «творческого вечера» окончательно отбросил все приличия и манеры, на пол полетела и маска доброжелательности, теперь он представлял себя плантатором, наказывающем дерзкого негра. – Так вот, Олег, даю тебе последний шанс засунуть свои принципы туда откуда ты их достал и сделать вид, что ты ещё не давал ответа на мой вопрос. Так, когда ты готов приступить к работе?

– Карпенко, ты слуховой аппарат себе купи или пусть тебе его лизоблюды твои подарят. Угрожать мне не нужно, выглядит нелепо. В твоём цирке не смешно, а от клоунов пахнет мочой и нафталином. Мы с Ириной уходим, зря потратил время. – Я резко встал и показал жене жестом – собираться.

Карпенко и не думал останавливаться и заканчивать конфликт. – Кто сказал, что это угрозы? Скоро ощутишь, хлебнёшь сполна. Справки о тебе навели, знаем где трудоустроен, один звонок и тебя уже завтра выпрут с работы. Долго меня помнить будешь! В магазине за твёрдые принципы хлеб не продают, будешь в переходе мелочь стрелять, можешь уже бежать, метрополитен ещё работает! – Я стоял к нему спиной, а он орал мне вслед. – Если он прямо сейчас не заткнётся, то я его ударю и…уже не смогу остановиться. – Пронеслось у меня в голове. Затыкаться он и не думал, эту тварь откровенно понесло.

– Хотя погоди, Олег, кто оплатит стол? Я угощаю только друзей, так что изволь расплатиться по счёту с официантом! Иначе… совсем некрасиво получается, пожрал на халяву, нагрубил интеллигентным людям и ушёл.

– Да откуда у этого проходимца деньги, Геннадий Павлович? Для него сытно поесть уже событие! – хорьковидная гиена опять подала голос, вынырнув откуда – то из-под мышки Карпенко.

– Ха-ха, Дениска, точно подметил! – осклабился Карпенко. – Ну, в качестве исключения, могу и я оплатить, если жена нашего несостоявшегося историка проводит меня до туалета. Сношать такую замухрышку конечно не стану, а от хорошего минетика не откажусь. Пора привыкать вам с женой за еду работать! Кстати, я даже знаю, что твоя Ирина стоит в очереди на бесплатное ЭКО. Скажи, Олег, ты сам ей ребёнка сделать не можешь или у вас, у нищебродов, фишка такая – своих баб оплодотворять, как кобыл и коров, шприцем? Я вот думаю, что такие совки вообще плодиться не должны, их ещё в роддоме надо пуповиной душить…