Обтянутые весьма недлинной яркой юбкой крепкие ноги в чёрных ажурных чулках стояли уверенно, демонстрируя стабильное равноправие женщин в окружающем мире. Груди Волнушкиной, как две небольшие акулы, хищно нацелились на Михаила Ивановича. На молочной шее, пальцах рук, в ушах блестело столько золота и бриллиантов, сколько не мог бы себе позволить хранить в виде золотого запаса государства обычный вождь какого-нибудь африканского племени. На голове «ярко улыбалась и подмигивала» трендовая причёска «короткий боб» с укладкой, стоившая месячной зарплаты гастарбайтера в небогатом провинциальном городке.

Надо отметить, что Михаилу Ивановичу с первого дня появления в этом офисе ужасно не понравился колокольчик над входной дверью. Этот древний музыкальный талисман отвратительно, скандально и истерично звенел, предупреждая о любой входящей персоне. На своей старой должности Михаил Иванович либо предпочитал тишину, либо громкий командирский начальствующий голос, заставляющий совершать большие подвиги. Все остальные звуки, раздающиеся в служебном помещении, были излишними и мешали, по мнению старшего сыщика-детектива, серьёзной работе.

Возможность наблюдения за спокойным противником – это было, по мнению Михаила Ивановича, одним из основополагающих принципов работы любого детектива. А колокольчик заставлял насторожиться, возможно, просто пугал некоторых клиентов. Конечно, клиенты – это не враги и не противники, но Михаил Иванович предпочитал про них думать примерно так же.

Этот алгоритм был наработан долгими годами службы, и менять его начинающий детектив не собирался. Однако Груздь понимал, что недовольство колокольчиком – это всего лишь уход от назревающих проблем, личное психологическое заблуждение.

На самом деле Груздь очень боялся своей новой хозяйки как активной женщины с агрессивным либидо. Она просто завораживала его, как самка скорпиона, которая могла запросто съесть самца до начала полового акта, если он ей не нравился или она была излишне голодна.

– Здравствуйте, дорогой Михаил Иванович, рада вас видеть! Я вас уже очень и очень жду! Нет, нет, Михаил Иванович, Вы не опоздали, просто у нас ожидается прибытие подающих надежды клиентов, которые, возможно, смогут выдать вам первую часть зарплаты за этот месяц. У меня все на самоокупаемости, каждый зарабатывает для себя и немного в клювике для меня, это и есть настоящий бизнес. Мне без вас никак нельзя начинать первое криминальное дело, а с вашим опытом мы живо распутаем этот клубок загадок, – заявила Евгения Фёдоровна, развалившись в проёме двери, внимательно оценивая внешний вид своего старшего сыщика-детектива, оглядывая его снизу вверх.

– Здравствуйте, Евгения Фёдоровна, и я рад вас видеть. Какой клубок загадок? – уточнил Груздь.

– Пока не знаю, клиентов ещё не было. Но они просто летят к нам. Так что, Михаил Иванович, готовьте карманы для денег. На всякий случай проклейте скотчем, а то вдруг лопнут, – весело засмеялась мадам Волнушкина, не меняя позы.

К удивлению Михаила Ивановича, за спиной Евгении Фёдоровны появилось ещё одно женское лицо, и тоже с сигаретой в зубах.

Эта неизвестная дама вытянула длинную красивую шею, которой могла бы позавидовать самая модная женщина племени падаунг, и через плечо Волнушкиной приступила к визуальному осмотру Михаила Ивановича.5

Её взгляд не отличался скромностью.

Видя явное недоумение и стеснение своего старшего сыщика-детектива по поводу появления неизвестной женской физиономии, директор агентства пояснила: «Моя подруга Маша, случайно заехала по пути, по делам. Богата и благородна, как Третьяковская галерея».

В это время на лице мадам Волнушкиной, по наблюдению Михаила Ивановича, отобразилось недвусмысленное выражение, раскрывающее правду о намерениях. Этот взгляд, частично закрытый завесой дыма от дорогого табака, говорил Михаилу Ивановичу Груздю, что его рассматривают как принадлежность к данному офису, а может, и к будущей личной жизни Евгении Фёдоровны.

Только чем всё это могло закончиться в дальнейшем, было совсем не ясно.

Конечно, с одной стороны смотрины импонировали Михаилу Ивановичу, а с другой стороны – не на шутку оскорбляли. Всё-таки он же был не на аттестационной или кадровой комиссии.

«Чёрт их поймёшь, этих богатых баб! Вот зачем ей детективное агентство? Для того чтобы мужиков на кастинг сыщиков приглашать?» – подумал Михаил Иванович и, поздоровавшись с Машей, прошёл к своему столу.

Ему вдруг вспомнился старый анекдот, когда две старые девы обсуждают последние события в городе, прочтённые в газетах.

Первая говорит: «Ты знаешь, одна восьмидесятилетняя дама отвезла в крематорий уже пятого мужа. Как у неё, у бедняжки, всё неудачно в жизни получается!»

Вторая ей отвечает: «При чём здесь слово „неудачно“? Это вообще-то несправедливо и совсем не относится к этой даме, наоборот, она очень удачлива. Кто-то по несколько мужей сжигает, а кому-то и одного за всю жизнь не досталось!»

Михаил Иванович изначально подозревал, что директор совсем неравнодушна к мужчинам. Потому как при первой встрече Евгения Фёдоровна на его два диплома о высшем образовании потратила не более минуты, а зато его паспорт был рассматриваем ею целых пять.

«Наверное, таможня проверяет грузы менее тщательно, чем Евгения Фёдоровна изучает паспорт российского гражданина. Всё это неспроста, видимо, на меня глазёнки положила», – в тот момент самоуверенно подумал Михаил Иванович.

Однако сейчас, строго и независимо взглянув на женщин, Груздь подошёл к своему столу и рабочему креслу.

– Я очень рад, что дела агентства идут в гору, будем надеяться на успех. Чего же хотят наши потенциальные клиенты, и где же остальной персонал? – уточнил Груздь, положив портфель на стол и присаживаясь в кресло.

При этом он старался создать неприступный вид глубоко занятого и погружённого в свои мысли человека.

– Ни много, ни мало – найти убийцу своей очень престарелой, но горячо любимой родственницы, – ответила мадам Волнушкина, обмениваясь одобрительными взглядами с подругой.

– Как её убили, и что по этому поводу думает полиция? – уточнил Груздь, вытаскивая из портфеля ноутбук, блокнот и карандаш.

Евгения Фёдоровна затянулась сигаретой, пристроилась поудобнее к косяку двери, подмигнула Маше и томно заявила: «Полиция пока никак не думает, бабулю официально не убивали, по крайней мере, об этом ничего и никому не известно. Уголовного дела нет, заявление о пропаже, убийстве или похищении у этих родственников брать никто не желает.

Однако родственники этой бабули считают, что их пропавшую старушку убили. Как, наверное, вам известно, детям всегда виднее, потому как наследство покойной, как правило, к ним переходит.

Иногда, конечно, бывают умалишённые всякие, которые церквям доставшееся наследство отдают. Или экстравагантные любители животных, те всё на кошечек, собачек, белочек и рыбок переписывают, но у нас в России таких граждан почти нет.

В общем, по телефону многого не разберёшь, через полчаса клиенты будут здесь сами, и вы сможете лично всё узнать, из первых уст.

Кстати, заключите с клиентами договор, условия обсудите сами и цену установите тоже сами. Мы пока с Машей отъедем, так как у нас маникюр на это время заказан, здесь недалеко. Если пропустим сеанс, потом только на следующей неделе будет окошко у мастера. Что касается остального персонала, то все уже получили от меня задачи. Остались без дела только вы! Удачи, Михаил Иванович!»

Закончив свой длинный монолог, Евгения Фёдоровна развернулась, вернулась в кабинет и, забрав сумочку из последней коллекции Fellini, не утруждая себя закрытием помещения, направилась к выходу.

Подруга Мария, улыбаясь кончиками волос, ресницами, глазами, подбородком и губами, прошла мимо Михаила Ивановича, неся голову на высокой шее, шелестя юбкой и распространяя запах красивой, уверенной и свободной женщины вперемешку с ароматом люксового парфюма.