Джорджия была очень довольна работой на Дарасуне, тем, что новые производственные методы работы прививаются здесь с успехом. Тут же при разговоре присутствовали ученики Литтльпеджа, молодые инженеры, которые, научившись у американца работать по-настоящему, с перфоратором в руках, много сделали потом для внедрения новых методов в наших рудниках.

Не один Литтльпедж работал у нас на золоте. Он рекомендовал нам своих друзей, таких как Гарри Вильсон — обогатитель, который на том же Дарасуне построил первую у нас в Союзе флотационную фабрику для извлечения золота.

Август Чопп, горный инженер, много поработал у нас в Западной Сибири, куда он приехал вместе с т. Литтльпеджем, много трудов положили они на то, чтобы поставить на высоту Ивановский и Андреевский рудники, а инженер Август Чопп немало поработал в Сарале и на Центральном руднике.

Многие русские молодые инженеры учились работать у Литтльпеджа, и они не стыдятся признать, что лучшим приемам работы они научились у американца.

Чтобы помочь распространению новых американских методов работы у нас, Джон Литтльпедж посоветовал пригласить из Америки, именно из Аляски, мистера Ольсона — специалиста по бурозаправкам, и ему мы обязаны тем, что на наших рудниках умеют как следует заправлять буры и проходчики получают возможность давать наивысшую стахановскую производительность на своих перфораторах, не так часто меняя плохо заправленные буры, как это было раньше.

Приглашен был через т. Литтльпеджа также и Генри Шик — молодой американский инженер, много помогший нам на работах по Березовскому руднику.

Но не только с молодыми советскими и американскими инженерами дружил Джон Литтльпедж. Был у нас старый и опытный горный инженер мистер Мак-Дональд. Ему мы обязаны тем, что ввели на рудниках новые американские методы работ. Мистер Мак-Дональд — один из опытнейших инженеров Америки — терпеть не мог, если ему приходилось работать с каким-либо лодырем или тупицей.

— Send to hell this good-for-nothing and keep him away from my office,[77] — говорил он мне по адресу тех инженеров, которые не могли приспособиться к его бешеным темпам.

С Джоном Литтльпеджем он всегда был готов работать и часто просил меня в том или другом случае прислать ему «маленького Джона» — «the little John», как он шутливо называл его.

Надо заметить, что в «маленьком Джоне» около шести футов росту, что не мешает ему пролезать в рудниках по таким гезенкам и таким восстающим, где казалось совсем негде повернуться.

В работе Литтльпеджа нужно подчеркнуть его особую черту — удивительную сердечную мягкость. Не знаю, научился ли он этому от т. Орджоникидзе, к самому имени которого он относится с каким-то благоговением, но Литтльпедж умел всегда создавать вокруг себя самую товарищескую обстановку. И это не мешало ему быть страшно требовательным в работе.

Однажды на Урале на Березовском руднике я наблюдал забавную сцену. Американец с раннего утра (а он утром раньше всех выходил на работу) спустился в шахту, нашел, что углубка шахты идет очень медленно, и стал показывать, как надо работать побыстрее. Наши Березовские месторождения страшно водоносны. На углубке буквально работают как под проливным дождем, все мокрые. И вот, спустившись туда, спрашиваю Литтльпеджа, как идут дела.

— Fine, sinking is all right. You, son of a bitch, ... where are you bound to,[78] — кричит он мне сквозь падающий сверху ливень.

Оказывается, последняя часть фразы относится не ко мне, а к одному молодому инженеру, который, воспользовавшись тем, что Литтльпедж отвернулся и заговорил со мною, хотел удрать вверх по стремянке. Однако, дальнозоркий американец заметил этот маневр и успел схватить за штаны удиравшего парня. Хитрец был водворен на место к углубке, но это обстоятельство, оказывается, нисколько не ухудшило их отношений. Вечером, когда я сидел у Литтльпеджей в комнате и Джорджия по обыкновению поила нас всех чаем со знаменитыми пирожками, беглец как ни в чем не бывало присутствовал на чаепитии и вместе с другими смеялся над своей неудачной попыткой бегства.

С 1928 г. прошло много лет. Наша страна менялась на глазах американца, в твердых и умелых руках т. Серго наша промышленность превратилась в могучую индустрию социализма. Великие идеи Сталина, его программа Социалистической индустриализации страны претворились в жизнь. Мы в краткий срок стали страной индустриальной, экономически независимой, могущественной и несокрушимой. Тов. Серго организовал тяжелую промышленность, дал возможность развиваться такой высокой производительности труда, которая доступна только для социализма и которой не может достичь умирающий капитализм.

В этой великолепной школе сталинского руководства, с таким блеском осуществляемой т. Серго, проходили свой курс и мы, работники золотой промышленности.

Проходил ее вместе с нами и Иван Эдуардович Литтльпедж, научившийся довольно хорошо говорить по-русски за эти годы.

— Как быстро выросли эти заводы, — говорил он мне в прошлом году, зайдя ко мне в вагон в Свердловске. — Какой стал Уралмаш, ведь совсем недавно тут ничего не было! А Москва, я недавно был там, — ее узнать нельзя!

В особенный восторг его приводила Магнитка и т. Завенягин, которого он считал на голову выше лучших директоров Америки.

Он побывал и на ЧТЗ и пришел в восторг от работы т. Брускина и от порядков на его заводе.

— Вот такие порядки, такую дисциплину надо заводить на наших рудниках, на наших фабриках, — говорил он, и действительно твердою рукою наводил везде порядок, чистоту и дисциплину.

Чистоту он считал неотъемлемой принадлежностью хорошо поставленного рудника и особенно подчеркивал порядок на образцовых советских предприятиях, где он бывал и куда рекомендовал посылать наших молодых инженеров и хозяйственников, чтоб они научились порядкам.

В восторг пришел т. Литтльпедж, когда он вернулся из отпуска и первый раз проехался по метрополитену.

— Вот это сооружение, — говорил он, — не то, что наши нью-йоркские катакомбы!

Идея стахановского движения всецело охватила его. С практической американской сметкой он сразу оценил все, что может дать это «наиболее жизненное и непреодолимое движение современности, которое мощным потоком разливается по всей нашей стране».

Захватила его также и идея гениального Сталина об учетверении добычи золота в СССР. Он подсчитал, что нам для этого нужно сделать, какие рудники и где усилить, развернуть и какие построить новые. Мысль догнать и перегнать Англию увлекает его так же, как и нас, и с присущей ему энергией он проверяет расчеты, проекты, сметы, планы разворота работ...

Этот высокий, худой и молчаливый американец получил заслуженный им орден — высшую награду Союза, но он надеется, что получит и второй, когда построит задуманные им рудники в Якутии и на Дальнем Востоке.

Я не смогу здесь в этой книге перечислить всех наших работников, отлично работавших на золоте. В руках т. Серго все стали хорошо работать, поэтому я вынужден рассказать о работе только некоторых из них, не самых лучших, а тех, с которыми мне больше приходилось сталкиваться по работе.

В 1935 г. во втором квартале мы очень хорошо подготовились к летним работам и смогли выполнить программу третьего квартала, которую очень трудно было выполнить, так она была велика. Но дисциплинированность и четкость в работе, уменье маневрировать средствами и людьми дали возможность укрепить слабые участки и дать государству нужное золото. Я как раз проверял работу третьего квартала и могу отметить работу тт. Шведова (Шахтома), Ли-Син-Чена (Приморье), Полынского и Медведевского (Якутия). В Казахстане хорошо поработали: С. П. Куликов, А. И. Тиме, П. А. Быткин. На Алтае я уже отмечал работу Ильи Поликарповича Баранова, Виктора Федоровича Баумана. Пользуюсь еще раз случаем, чтобы отметить их знания, опыт и энергию, а также работу прекрасных работников Певзняка, Шестакова и других.