В августе я беру месячный отпуск и отправлюсь в месячное пешее путешествие по Уралу с ружьем и фотоаппаратом.

Имею твердое намерение, несмотря на рогатки ЦК, к осени отсюда удрать. Как и во всех неудачных предприятиях, имею на руках удачные шансы.

Пиши.

Жму руку. Твой В. Кин

29/VI—23 г.

Я начинаю думать, что ты:

Деморализован эскулапами, ходишь в шерстяных чулках, с кашне на шее, на ночь растираешься муравьиным спиртом и говоришь, думаешь и пишешь о кишках, бронхах, катарах и т. д.

Выпущен ЦК, сидишь в Пензе, пьешь чай с вареньем и бутербродами, вечером в городском саду любуешься на закат и слушаешь музыку и пишешь дальневосточные мемуары.

Пускаешь пузыри в отд. печати, носишь эмалевую звездочку на глаженом френче, пенсне и краги, завел блокноты со штампом ЦК и ждешь осени.

Или (самое простительное) ты умер?

И зарыт где-нибудь под задумчивыми кипарисами с похоронным маршем и красными знаменами, «еще один незабвенный товарищ, отдавший жизнь за торжество мирового коммунизма».

Если нет, то почему же ты ничего не пишешь, хуже — не отвечаешь на мои письма?

Когда я родился, мой отец, по рассеянности, которую я у него унаследовал, забыл пригласить фею, которая заведует почтой. И с тех пор я обречен на ужасное положение — писать тома и получать строчки.

Вероятно, ты заметил, что почти каждое мое письмо начинается сентенциями с размышлениями на эту скорбную тему.

14/VII

…Опишу тебе мой curriculum vitae^[13].

Уралбюро передало меня Екатеринбургскому губкому. Тот назначил меня политпросветом Екатеринбургского укома.

В мае я работал политпросветом. В июне и до сего времени я работал секретарем укома и членом бюро губкома.

А сейчас…

— Ну что ты думаешь?

Передан «для усиления печати» в редакцию областной газеты «На смену»… Плохо то, что в этом году мои планы на учебу понижаются.

* * *

Живу скучно, без товарищей, женской ласки, в позе человека, некогда «видавшего виды».

Нравственно разлагаюсь.

Позавчера опустился до покупки шевровых ботинок. Дошел до такого дна, как собственная подушка. Чем только это кончится — не знаю. Единственным сдерживающим центром служит фотография. А ведь уже три месяца прошло, Антон, как мы расстались.

Если бы ты вспоминал обо мне только по праздникам, то у меня сейчас скопилась бы целая куча писем.

Быть может, еще одна причина твоего молчания, которую я не учел: приехала Домино, и ты сейчас занят чайными ложками и созвучием душ? Это вторая по уважительности причина после смерти.

Если нет —

если ты по-прежнему Антон и добрый санкюлот, то сейчас же садись за стол и пищи:

Екатеринбург, Васенцовская ул., № 156.

В. Кин

«Жизнь очень вкусно пахнет!»

(Кажется, Безыменский)

10/XI —23 г.

…Вчера я получил твое письмо от 23/Х. Долго думал, как ты мог попасть в армию «сотрудником п/отдела № дивизиона»? Ведь ты из кучи приходящих в ЦК газет вытаскиваешь первой «На смену». Значит, ты в ЦК?

Нельзя, Антон, писать так отрывисто. Если к этому еще прибавить, что в университет ты шляешься каждый день и почти дочитал «Капитал» (предмет моей зависти), то всякая логическая связь теряется окончательно.

Между прочим. Газету я высылаю тебе лично, ты ее получаешь?..

В. Кин

13/XI — 23 г.

Сверстка номера. Хорошо вышел.

Сейчас для меня нельзя сделать большего удовольствия, как хорошо отозваться о газете.

Денег нет ни копья. Живу долгами и счастливыми случаями. Это письмо долго будет ждать гонорара: нет марок.

Пиши чаще.

Твой В. Кин

Декабрь 1923 г.

…Утром я зеваю, вскакиваю и впрыгиваю в штаны: холодно. Проглотив чай, я натягиваю последнюю улику своего обрастания — аглицкое пальто — и балансирую по скользким тротуарам до редакции.

Утро — понятие условное, это — в 11.

Сгребаю на стол письма, рукописи, папки, ножницы, клей, карандаши и ручки и начинаю пробивать в этой куче дорогу к трем, к обеду.

Машинально отмахиваюсь от поэтов, писателей, художников, курю, но чаще ругаюсь. Долго, выразительно — вырабатываю трафарет. Слишком их — цинкографов, поэтов, корректоров и дальше — много.

Затем с пустым желудком и полным портфелем (твоим) иду в ресторацию, ем из четырех^[14] и домой: в кресло, в туфли, в табачный дым, в разговоры о муке и последней статье сПравды».

К двенадцати мысли тянутся липкой смолой: читать или спать?

Сижу до двух.

Так до весны, значит?

В. Кин

8 декабря 1923 г.

Сейчас выяснил в экспедиции, что газета и журнал отсылаются тебе на адрес Центрального Комитета, в орготдел.

Антон, вышли мне программу для поступления на ФОН^[15]. Пожалуйста, не забудь.

Сегодня пошел в ротационную, чтобы поторопить рабочих и посмотреть, как выходят сетчатые клише на ротации. И, к ужасу своему, выяснил, что в стереотипной перепутали номера страниц. Шестая страница пошла вместо третьей.

Я даже не рассердился. Слишком много неприятностей было у меня с этим номером.

Пиши, старина.

В. Кин

Публикация А. Гладкова

ВЛАДИМИР МОЛОДЦОВ

«ОН БЫЛ ШАХТЕР, ПРОСТОЙ РАБОЧИЙ…»

Шахтером он стал по призыву газеты «Комсомольская правда». Восемнадцатилетний парень, собравшийся ехать на Магнитку, самую знаменитую стройку тех лет, узнал о прорыве на угольной шахте Мосбасса и не мешкая принял решение. Публикуемые ниже страницы охватывают полгода его неугомонной жизни. В дальнейшем на шахте № 7 Мосбасса он был избран секретарем комсомольской ячейки, потом заведовал отделом агитации и пропаганды райкома комсомола. В январе 1933 года Владимира Молодцова назначили помощником директора шахты № 10.

Война застала В. Молодцова в Одессе. Он был одним из активных участников подполья и стал жертвой провокации. Прежде чем расстрелять, фашисты долго водили его по городу в кандалах, желая устрашить непокорившееся население Одессы. На все уговоры и обещания фашистов Молодцов повторял одно и то же: «Я русский и на своей земле просить пощады не стану».

Его расстреляли в июне 1942 года. Когда он погиб, ему было немногим больше 30 лет, но за плечами его был большой опыт комсомольской и партийной работы.

В. А. Молодцов посмертно награжден высоким званием Героя Советского Союза.

_____

1930 год

17 октября. Уж второй день — в Бобрик-Донском, на руднике. Интересно попал сюда. Собирались мы — я, Мишка Нечаев и другие — на Магнитострой. Дело двигалось, приготовления заканчивались.

Но тут непредвиденно возросла перед нами большая, непреодолимая трудность — не давали расчета. Потом увидел призыв «Комсомольской правды» в шахты и бичевание комитетов: плохо вербуют. Решил моментально: ехать во что бы то ни стало в угольную шахту на ликвидацию прорыва.

Сопротивление Раменского РК ВЛКСМ было расшиблено. Руководство кратовской ячейкой было подобрано взамен нас нами же. Секретарство приняла Рыжикова Дина. Это смелая, беззаветная, выдержанная и политически грамотная девушка. Ко всему этому надо добавить ее симпатичность, хотя она некрасива.

25 октября. Четыре смены отработал в шахте, в забое. Работа физически очень тяжелая. Сильно устаю. Но это не может быть причиной тому, чтобы бежать с рудника. Наоборот, духом не падаю, сохраняю прежний подъем и твердое решение оправдать доверие ребят.