Через несколько месяцев, после недолгой подготовки в партизанской части, прославленной Зоей Космодемьянской и Константином Заслоновым, у подполковника А. К. Спрогиса, я был выброшен с небольшой группой далеко за Сещу, под Могилев. К сентябрю сорок второго наша десантная группа «обросла» шестью партизанскими отрядами, которые почти полностью освободили Быховский и Пропойский районы и так насолили группенфюреру СС и генерал-майору полиции Эриху фон ден Баху, что этот палач, назначенный Гитлером и Гиммлером командующим всеми антипартизанскими силами на Восточном фронте, лично возглавил карательные операции против нас — партизан Хачинского леса. После тяжелых неравных боев мы вынуждены были отойти отрядами и разрозненными группами на восток, в большие Клетнянские леса.

Там я снова услышал о поселке Сеща, об огромной гитлеровской авиабазе, построенной на месте захваченного немцами советского аэродрома. И в самом скором времени Сеща стала играть немалую роль в жизни пятерки разведчиков, которым Центр поручил разведку этой крупнейшей авиабазы в воздушном округе люфтваффе «Москва». Наша пятерка (ей посвящена глава в первом издании повести) вела разведку авиабазы с ноября сорок второго года, а в канун праздника Октября в том же году мы помогали партизанам отряда Силыча из 2-й Клетнянской партизанской бригады вести артиллерийский огонь по аэродрому, когда клетнянские партизаны во главе с «Батей» — подполковником Т. М. Коротченковым — громили станцию Пригорье, что между Сещей и Рославлем.

Сещинской авиабазой я перестал интересоваться только в июне сорок третьего года, когда меня вывела из строя разрывная пуля карателя. Самолет «кукурузник», доставивший меня из сердца Клетнянского леса в Юхнов, пролетел ночью мимо Сещинской авиабазы. И пролетел благополучно — мрачная слава люфтваффе была уже на закате.

Я позволил себе коротко привести эти автобиографические факты только потому, что без них не появилось бы ни книги «Вызываем огонь на себя», ни фильма под тем же названием.

В послевоенные годы я много работал над книгой воспоминаний, изучал историю партизанских отрядов и разведывательных групп «Клетнянской партизанской республики», встречался с боевыми друзьями, делясь памятью сердца, по крупицам собирая бесценный материал о подвиге народных мстителей. Летом 1958 года на празднике в Клетне, посвященном 15-летию освобождения Брянщины, я впервые узнал о существовании подпольной интербригады на Сещинской авиабазе. Об этом рассказали бывший партизанской комбриг Ф. С. Данченков и его комиссар Гайдуков, бывший армейский разведчик Аркадий Виницкий и комиссар партизанского отряда Л. М. Лещинский, а также местная учительница-пенсионерка Е. А. Иванова, собиравшая воспоминания участников народной войны в тылу врага с помощью учеников Трехбратской и Сещинской школ. Главным на этом этапе, очевидно, было живое слово непосредственных участников подполья — таких, как Людмила Сенчилина, подруга Яна Маньковского, М. Д. Иванютина, П. Бакутина.

Факт участия поляков в нашей борьбе не мог не приковать моего внимания потому, что в 1944–1945 годах военная судьба занесла меня как разведчика в Польшу и ее западные области, присоединенные Гитлером к «третьему рейху». Об этом периоде рассказывается в повести «Он же — капрал Вудсток». Польским партизанам я обязан не только многими разведывательными успехами, но и жизнью. Чем глубже я вникал в историю Сещинской подпольной советско-польско-чехословацкой организации, тем больше загорался этой темой. Дело дошло до того, что я отложил в сторону книгу воспоминаний и целиком отдался повести «Вызываем огонь на себя».

19 июля 1959 года повесть появилась — в сокращенном виде, разумеется, — на двух полосах с вводной в «Комсомольской правде». Я обратился к читателям «Комсомолки» и надеялся на помощь десятков новых помощников не только у нас, но и за рубежом.

Хотелось, чтобы о делах прежде неизвестного советско-польско-чехословацкого подполья поведали трое писателей — из Советского Союза, Польши и Чехословакии. Польского писателя я нашел сразу. О лучшей кандидатуре нельзя было и мечтать — это известный военный писатель и теледраматург, полковник Войска Польского, автор книг «Штык из уральской стали», «Солдаты четырех рек», «Штурм гранитных твердынь», «Четыре танкиста и собака» Януш Пшимановский. В нем особенно подкупало, что он дрался «за нашу и вашу свободу» не только на родной польской земле, но и на нашей советской территории, в рядах морской пехоты на Кубани и Северном Кавказе. К уже опубликованной повести «Вызываем огонь на себя» я хотел присоединить в одной обложке, кроме очерка Януша Пшимановского, и очерк писателя из Чехословакии о его земляках — участниках Сещинской подпольной организации. К нашему большому огорчению, найденный нами писатель из-за болезни не смог присоединиться к нам. Однако большую помощь оказали мне чешские журналисты, сумевшие отыскать в Остраве одного из главных героев Сещи — чеха Венделина Робличку, с которым я немедленно вступил в переписку.

В 1960 году в издательстве «Молодая гвардия» вышло первое книжное издание дополненной и исправленной повести. Не могу не упомянуть здесь о вдумчивой и конструктивной работе, проделанной редактором книги Е. И. Любушкиной, которая ездила в Брянскую область, встречалась с бывшими подпольщиками и партизанами, чтобы еще и еще раз проверить факты, из которых складывалась волнующая история Сещинской подпольной организации.

Как и когда родилась идея создания фильма о Сещинской интербригаде?

Сразу же после опубликования повести «Вызываем огонь на себя» в «Комсомольской правде» многие ее читатели горячо откликнулись на повесть и советовали непременно заняться ее экранизацией. Об этом писали коллективы воинских частей, заводов, предприятий.

С января 1960 года началась работа над сценарием. Правда, не все шло гладко.

Мне казалось, что сила темы в ее документальности. А студия тянула к традиционному приключенчеству в духе «Подвига разведчика». Мне писали: «Думается, что Вас во многом связывает документальная конкретность обстановки Сещинского подполья. Очевидно, целесообразно отказаться от точного обозначения места действия, пойти на большие художественные обобщения».

Но ведь тогда Сеща перестала бы быть Сещей, Аня Морозова — Аней Морозовой. На это никак нельзя было пойти. Ведь тогда Ане не было бы в дни празднования двадцатилетия Победы присвоено звание Героя Советского Союза, она не была бы награждена высшим орденом Польши, ее имя не носили бы сотни школ, пионерских дружин и отрядов и в самой Сеще не встал бы гордый памятник героям интернационального подполья.

После длительной поездки в США, из которой мы с оператором Колошиным привезли документальный фильм «За рампой — Америка», я вновь взялся за работу. Кстати, широкое использование в фильме «За рампой — Америка» хроникальных кадров в документальной картине еще более утвердило меня в намерении использовать хроникально-документальные кадры в художественном фильме «Вызываем огонь на себя».

На «Ленфильме» так оценили третий вариант: «Работа, проделанная вами… принесла несомненную пользу. Отбор материала, его композиционное распределение, переплетения основных сюжетных линий и судеб сделаны в целом правильно и позволяют раскрыть ту главную тему, ради которой задумывается сценарий, — интернациональную солидарность людей разных наций в борьбе с фашистской оккупацией. Интересны основные эпизоды, связанные с «вызовом огня на себя», с нападением на отель «Адлон» и подбрасыванием «магнитных бомб». Драматична судьба Алдюхова. Но, к сожалению… сценарий непомерно растянулся. Сейчас он намного больше того размера, который необходим для обыкновенного фильма…»

Выходило, что сценарий годился скорее для многосерийного фильма. Режиссер Никулин за это время увлекся другим сценарием (и сделал вскоре неплохой фильм: «412-й просит посадки»). Без режиссера не стоило продолжать работу на «Ленфильме». Вот тогда-то я вспомнил о режиссере Сергее Колосове, с которым встретился еще в 1956 году, чтобы обсудить план экранизации «Нали» — моего первого партизанского рассказа.