Все, к чему стремится Владимир Васильев, можно сказать, дается ему на лету. Полюбил живопись — и сам стал писать. Поразительно музыкально одаренный с детства, он уже в зрелом возрасте буквально за несколько месяцев научился играть на фортепиано.

Но это все из области увлечений. Сам Васильев не без горечи признает: чтобы всем заниматься серьезно, просто не хватает времени. Однако эта горечь сполна окупается для него тем, что дает ему балет — искусство, синтезирующее в себе пластику живописи и скульптуры, неисчерпаемость музыки и живую красоту человеческого тела и человеческого духа.

Сейчас кажется, что Васильеву на роду было написано стать балетным артистом. Видимо, так оно и есть, хотя родился он в семье не театральной: отец его — шофер, мать — работница одной из столичных фабрик. Юного Володю Васильева заметила в хореографическом кружке Дома пионеров Елена Романовна Россе, педагог, рекомендовавший для балетного училища Большого театра немало мальчиков и девочек, ставших впоследствии народными артистами, известными танцовщиками.

После окончания хореографического училища в 1958 году Васильев был принят в Большой театр. Стоит ли напоминать о том, что балет и труд — понятия неразделимые? За плечами у любого известного балетного артиста годы и годы, проведенные в репетиционных залах, у балетного станка, отполированного руками нескольких поколений.

Артистическую судьбу Владимира Васильева нельзя объяснить счастливым стечением обстоятельств. Природа и труд наградили его абсолютной музыкальностью и редкой пластичностью, грациозной силой, удивительной легкостью, феноменальным прыжком, но это еще не все.

У Владимира Васильева сердце и разум художника. Он не из тех людей, что живут интуицией. Он твердо знает, чего хочет в искусстве, и с такой же твердостью отстаивает свои убеждения. Потому, наверное, товарищи оказали ему высокую честь, выдвинув весной 1969 года депутатом в Московский Совет.

Конечно, с годами человеческий характер мужает, убеждения, подкрепленные опытом, становятся прочными. Но Васильев не достиг бы высот мастерства, если бы с первых шагов в искусстве не ставил перед собой серьезных и продуманных творческих задач.

В первые годы работы Васильева в театре ему прочили будущее гротескного, «трюкового» артиста. Молодой танцор выделялся исключительно свободным прыжком, вихревыми вращениями, умением сохранить легкость в самых сложных партиях. В «Лебедином озере», в «Золушке», в «Вальпургиевой ночи». Подлинная виртуозность, отточенное мастерство приносят быстрый успех и популярность. Но не ради этого пришел Владимир Васильев в искусство.

Более десяти лет назад тогда еще начинающий балетмейстер Юрий Григорович перенес на московскую сцену поставленный им в Ленинграде балет на музыку Сергея Прокофьева — исполненную драматизма поэму о любви и творчестве, навеянную сказами Павла Бажова. Сегодня с этим спектаклем связывают начало нового направления в советском балете. «Каменный цветок» стал советской классикой, спектаклем, вобравшим в себя все предшествующие достижения балетного театра. Постановщик решительно порвал с иллюстративностью в балете, с недоверием к танцу, который, как казалось некоторым, не в силах передать все явления жизни.

Данила в исполнении Владимира Васильева появлялся на сцене, будто сошедший с васнецовских рисунков, — русоголовый, голубоглазый, в рубахе, подпоясанной кушаком, в шароварах и в сапогах. Этот герой Васильева, герой дела, творчества, вместе с тем раскрывал перед зрителями свой внутренний мир, свои мысли, свое отношение к творчеству.

Это истинно народный герой, национальный характер, вылепленный композитором и хореографом во всей сложности бесконечно одаренной человеческой натуры. Героем Васильева движет страсть к истинному творчеству, он бьется над разгадкой его тайн, и вся эта исповедь души — тревожная и широкая, взрывчатая и сосредоточенная — выражена в танце.

Технические достижения исполнителя этой роли были очень высокими, но несамодовлеющими. Их нельзя было воспринимать вне развития характера.

Владимир Васильев в образе Данилы средствами классического танца выразил его народный характер.

Самая суть мастерства Васильева заключается в том, что танец его никогда не воспринимается как сумма отточенных приемов. Танец для него — мысль.

В Даниле Васильев и покорял тем, что умел мыслить. В удивительно изобретательном и содержательном танце, отражающем развитие характера героя, нашли выражение и его связь с народом — ведь людям он хочет подарить мучающую его тайну ремесла, и его нежная любовь к Катерине, и его ненасытная жажда труда, работы, творчества.

Владимир Васильев первой, по существу, самостоятельной работой продемонстрировал, какие неисчерпаемые возможности таятся в его артистической индивидуальности. И конечно, ему повезло, что в пору нерастраченных сил он встретился с подлинно новаторской и глубокой хореографией.

Содружество Владимира Васильева с балетмейстером Юрием Григоровичем оказалось очень плодотворным. Работа над образом Данилы помогла раскрыть индивидуальность артиста. Затем были Принц из «Щелкунчика» и Спартак.

Я пропускаю десять лет творческой биографии Васильева, хотя понятно, что эти десять лет были наполнены творчеством, поисками, стремлением с наибольшей полнотой выразить понятое и завоеванное. Я пропускаю десять лет, чтобы связать две работы Владимира Васильева в балетах Юрия Григоровича — «Каменном цветке» и «Спартаке».

Постановка «Спартака» весной 1968 года в Большом театре стала значительным событием в театральной жизни. Юрий Григорович, продолжая утверждать найденное им в других спектаклях, решительно верит в беспредельность возможностей балетной лексики. Он отважился, ничего не упрощая и не сглаживая, рассказать об истории двухтысячелетней давности — восстании римских рабов — средствами балета, который, казалось бы, располагает наиболее ограниченными возможностями в раскрытии столь сложной и многогранной темы в сравнении с другими искусствами.

У музыки Арама Хачатуряна счастливая и сложная судьба. За десятилетие к удостоенной Ленинской премии партитуре обращались многие балетные театры страны, однако, по мнению критики и зрителей, ни один из спектаклей нельзя было назвать полностью удачным.

Юрия Григоровича меньше всего привлекало иллюстративное решение. Герой спектакля Спартак и римский патриций Красс, возлюбленная Спартака Фригия и римская куртизанка Эгина полярны, как те чувства и мысли, которые они несут с собой, но эта полярность не превращается в однозначность. Как противоборствующие стихии, миры и представления о них, они ведут между собой бескомпромиссный спор, жестокую битву, в которой триумфатором в конце концов становится побежденный, но неповерженный.

Особенность спектакля в том, что каждый герой — сильная личность, каждый живет на сцене по законам своей индивидуальности и характера, вступая в конфликт, в котором защищают святое для себя. Одни — свободу, другие — власть.

В лице Владимира Васильева балетмейстер нашел единомышленника. Герой Васильева подкупает тем, о чем Карл Маркс сказал: «Спартак… является самым великолепным парнем во всей античной истории». Васильев не массивен и огромен, какими были предыдущие исполнители роли. Скорее он даже изящен, но это не мешает ему показать силу и величие своего героя, проникнуть в глубины его духа. Спартак словно вырастает на глазах зрителя, когда он, приподнимаясь на носках, натягивает опутывающие его цепи и размахивает ими над головой, как пращой.

Васильев подкупает обаянием, угадывающейся мощью характера Спартака, непримиримостью героя к любой форме унижения. И по мере развития действия в облике актера появляются такая сила и темперамент, столь отчетливо выраженные в танце свободолюбие и свободомыслие, что не остается ни малейшего сомнения в первой и безоговорочной удаче всего спектакля. Спартак есть!

Спартак мятежный и томящийся, грозный и могучий. Спартак мыслящий и действующий, ведущий за собой.