Некоторые из очерков опубликованы впервые, другие разысканы в старых журналах и газетах. Совершенно особый интерес представляют репортажи 1904 года из Кореи и Маньчжурии.
Настоящей сенсацией являлось последнее сообщение из США о подготавливаемой публикации всех поэтических произведений Джека Лондона. Книга включит 31 стихотворение и одну драму. Большая часть произведений будет опубликована впервые. Кроме того, предполагается включить в сборник шесть стихотворений, приписываемых Лондону.
Начиная свою литературную деятельность, Лондон намеревался стать поэтом, а не прозаиком. Он основательно и глубоко изучал стихосложение, причем проверял свои познания и способности сочинением виланелей, триолетов и других трудных по строфике поэтических произведений.
Свое пристрастие к сочинению стихотворений Лондон объяснил так: «Я буду подчинять мысль технике, пока не овладею последнею, а тогда стану поступать наоборот».
Став признанным прозаиком, Лондон не оставил своих поэтических упражнений. Они, по его словам, помогали ему писать настоящую прозу, оттачивали перо. Но, в общем-то, они все же скорее были для него забавой, проверкой сил, в известном роде самоутверждением. Так или иначе, но при жизни Джек Лондон напечатал не менее десяти поэтических произведений. Два-три еще появились после его смерти. А основная масса стихотворений осталась в его архивах.
Наиболее значительное поэтическое творение Лондона — неизвестная у нас драма «Желудевый плантатор» (1916 г.), написанная, как и знаменитая «Гайавата» Лонгфелло, тетраметром. Отношение к поэтическому наследию Лондона может быть разным. Впрочем, по мнению некоторых американских критиков, став известным прозаиком, Джек Лондон, если бы захотел, мог занять видное место и в американской поэзии.
ДОЧЬ СВОЕГО ОТЦА
После возвращения из США я поддерживал переписку с Джоан Лондон. Высылал ей напечатанные у нас книги о Джеке Лондоне, сборники его произведений. Джоан высказывала свое мнение о литературе, выходящей на ее родине, рассказала о своей младшей сестре Бесс. Она жива, живет в Окленде. Джоан прислала фотографии из семейного альбома и новое издание своей фундаментальной работы «Джек Лондон и его время». Внимательно перечитывая ее книгу, я находил ранее не замеченные любопытные факты о родителях, подробности жизни и быта Лондона.
Обеденный стол в доме Лондонов застилали газетами, так как скатерть мать Джека берегла. Поступив в школу после месяцев бродяжничества, Джек встретил враждебное отношение школьников. Характерен эпизод, где рассказано, как Джек Лондон спас от ареста оратора-социалиста Уитейкера. Заметив приближение полицейского, Джек столкнул Уитейкера с ящика, откуда тот произносил «крамольную» речь, а сам встал на его место.
По членскому билету Лондона Джоан называет точную дату его вступления в Социалистическую рабочую партию — апрель 1896 года. Между тем литературоведы до сего времени далеко не единодушны в этом вопросе и неуверенно указывают даже год, чаще — 1895-й.
Основная задача книги «Джек Лондон и его время» состояла в том, чтобы показать социальную значимость творчества писателя, соотнести его со временем, найти его истоки. При таком подходе автор меньше внимания уделяла личным воспоминаниям. Поэтому в дополнение к прежней работе Джоан, как я уже говорил, начала писать новую книгу мемуарного характера, условно назвав ее «Джек Лондон и его дочери», или иногда она называла ее несколько иначе: «Джек Лондон как отец».
С нетерпением ожидал я завершения этой книги, но работа над ней все откладывалась и откладывалась. Джоан захлестывали неотложные дела, но главной причиной задержки, как писала она, была другая книга, над которой она работала. Эта книга, с которой все никак не удавалось ей справиться, посвящена фермерам и сельскохозяйственным рабочим Калифорнии, их тяжелой судьбе и борьбе за свои права в далеком прошлом и в наши дни, «трагическая и страшная история о бесчеловечном отношении человека к человеку», писала Джоан. Ее интерес к этой теме восходил к тому времени, когда ей было двенадцать лет и она прочитала в газете статью отца о забастовочной борьбе сельскохозяйственных рабочих.
В одном из писем Джоан с гордостью сообщила, что ее внучка, занимающаяся в Мексиканском институте изящных искусств, изучает русский язык и вскоре сможет помочь ей читать русские книги и газеты. «О, если бы в молодые годы я знала о том, как сложится моя жизнь, — восклицала Джоан, — я, конечно же, в первую очередь овладела бы русским языком!» Она с волнением писала о своей встрече в Сан-Франциско с членами советской женской делегации борцов за мир.
Джоан признала очень верными выявленные советской критикой в творчестве Лондона жизнеутверждающий дух и укрепляющую силы особенность. Она с восторгом встретила публикацию в СССР в журнале «Детская литература» ее статьи «Джек Лондон и наше время», в которой она с фактами в руках показывала поразительную жизнестойкость большинства произведений писателя и искала ответ на вопрос о ее причинах. Джоан признавалась, что тридцать лет назад она сама ожидала падения интереса к Лондону и уж никак не предполагала роста его популярности в будущем. Однако время доказало поразительную жизнестойкость его творчества. С конца 40-х годов, по словам Джоан, началось нечто такое, что можно охарактеризовать как всемирный прилив интереса к его сочинениям, продолжающийся по сей день. Джека Лондона переводят на новые и новые языки, переиздают в тех странах, где давно не публиковали. Причины неумирающей его славы Джоан увидела в широте его взгляда, понимании им сложности жизни и в его любви к свежему воздуху, но, кроме того, и в том, что такие волновавшие писателя проблемы, как бедность, хроническая безработица, детский труд, по-прежнему существуют не только в слаборазвитых странах, но и в такой богатой стране, как США.
Все книги Джека Лондона, приводит Джоан данные библиографов, за исключением четырех из общего числа 51, переведены, по крайней мере, на один, а в большинстве случаев на несколько из 58 иностранных языков, включая эсперанто…
В свое время Джек Лондон, не знавший никакого другого языка, кроме родного, услыхав, что его книги читаются людьми, с которыми он не в состоянии общаться непосредственно, был тронут до глубины души. «Как бы он был теперь восхищен, — пишет Джоан, — узнав, к каким новым народам, особенно за последние десять-пятнадцать лет, нашли свой путь его книги, которые переведены на ирландский и каталонский, греческий и македонский, турецкий, еврейский и персидский; а также на китайский, японский, корейский, бенгальский, индонезийский, вьетнамский языки».
Закончила Джоан статью следующими проникновенными словами:
«В наши дни Джека Лондона открыло новое поколение читателей, поколение по преимуществу оптимистически настроенное, увлеченное поисками реалистических ответов на животрепещущие вопросы современности».
С одним из писем Джоан прислала статью, написанную ею для американских рабочих газет, в которой она развивала свою мысль о значении творчества Лондона. Никогда не имевший профсоюзного билета, Джек Лондон, говорила Джоан, принадлежит рабочему движению, является ныне неотъемлемой частью его традиций и живого настоящего. «Кажется, что он, как провидец, проник сквозь покровы времени, заглянул в будущее и с предельной ясностью указал на те больные вопросы и те противостоящие силы, которые будут в трудовых отношениях играть ведущую роль вплоть до наших дней». Джоан Лондон подчеркивала, что Лондон боролся за сплочение рабочего класса.
В одном из последних писем автору этих строк Джоан раскрывала замысел своей новой книги. «Я почти на две трети закончила личный, субъективный отчет о Джеке Лондоне — отце. Главная моя цель при создании этой книги состоит в том, чтобы защитить детей, Страдающих от разводов родителей, и выразить протест против широко применяемого в Америке положения об опеке, содержащегося в законе о разводе, который заботу о детях возлагает на мать, а отцу дает только право посещения. Развод моего отца и матери стал для всех нас трагедией. Установить разумные отношения между отцом и дочерьми, несмотря на то, что мы очень к этому стремились, оказалось невозможно».
