– И преданность городу?

– Да… Это важнее всего на свете.

– У меня нет даже слов. Ты предала все, чем мы живем, и я презираю тебя. Все иилане’ от яйца времен живут как положено иилане’, и в этот порядок, словно паразит в живую плоть, вгрызается твоя презренная Фарнексеи, проповедующая возмутительную чушь. К ней относились с терпением, но она настаивала на своем, получила предупреждение, но не образумилась… пока не осталось единственного выхода – изгнать ее из города. Но она не умерла, первая из вас, живых покойниц. И если бы не спасительница Олпесааг, она до сих пор жила бы и проповедовала.

– Угуненапсой звали ее потому, что устами ее говорила великая правда. Олпесааг-разрушительница уничтожила ее тело, но не откровение.

– Имя дается, она была Фарнексеи – «ищущая». Она забыла про осторожность и за это умерла. Такой конец ждет и вашу детскую веру, место которой среди кораллов и водорослей. – Вейнте’ глубоко вздохнула, пытаясь сдержать себя. – Разве ты не понимаешь, что я тебе предлагаю? Последний шанс. Жизнь вместо смерти. Будешь со мной – и поднимешься. Если эта низменная вера важна для тебя, верь в глубине сердца, но молчи, не говори о ней ни мне, ни другим иилане’, спрячь под плащ, где ее никто не увидит. Сделай это.

– Не могу. Правду нельзя спрятать.

С яростным ревом Вейнте’ схватила Энге за шею, больно ткнув большими пальцами в гребень, и ударила лицом в неподатливую поверхность плавника урукето.

– Вот тебе правда! – закричала она, разворачивая Энге лицом к себе, чтобы до той дошло каждое слово. – Правда в том, что я сую в птичье дерьмо твою круглую, как луна, рожу. И еще правда в том, что тебя ожидает новый город, окруженный дикими джунглями, тяжелая работа, грязь, отсутствие всех привычных удобств. Такова будет твоя судьба, и, уверяю, смерть ждет тебя, если ты не откажешься от своего высокомерия, не прекратишь этого жалкого визга.

Услыхав тихие шаги капитана, которая была ошеломлена увиденной сценой и теперь пыталась незаметно уйти, Вейнте’ крикнула, толкнув Энге на карниз:

– А ну сюда! Что значит это шпионство?!

– Я не хотела… высочайшая, у меня не было дурных намерений, я уйду, – забормотала Эрефнаис, не прибегая к тонкостям и пышным фразам: так велико было ее смущение.

– Что привело тебя сюда?

– Пляжи… Я просто хотела показать вам пляжи, белые родильные пляжи. Вон там, к ним мы и направляемся.

Вейнте’ обрадовалась, что отыскалась причина закончить эту отвратительную сцену. Отвратительную – ведь она позволила себе вспышку гнева. Подобное она допускала нечасто, потому что прекрасно понимала, какое оружие отдает в чужие руки. Теперь вот капитан разнесет новость, и ничего хорошего не получится. А во всем виновата Энге, строптивая, неблагодарная, глупая Энге. Теперь ее ждет судьба, которую она заслужила. Не отводя глаз от зеленого берега, Вейнте’ прислонилась к стенке, гнев ее утихал, дыхание замедлялось. Энге поднялась на ноги: она тоже хотела взглянуть на пляж.

– Мы подойдем поближе, – произнесла Эрефнаис, – поближе к берегу.

«Наше будущее, – думала Вейнте’, – первый восторг, первые яйца, первые рождения, первое подрастающее в море эфенбуру».

Гнев ее улегся, она едва не улыбнулась, представив себе жирных ленивых самцов на пляжах. Молодняк, блаженствующий в сумках у них под хвостами. Первое рождение – памятное событие в новом городе.

Экипаж сумел заставить урукето подойти близко к берегу, почти в самые буруны, вдоль которого тянулись пляжи, прекрасные пляжи…

Энге и капитан остолбенели. Громко, с мукой в голосе, закричала Вейнте’.

На ровном песке валялись изуродованные трупы.

Крик резко оборвался. Когда Вейнте’ заговорила снова, из ее слов исчезла вся многозначительность, вся утонченность и отточенность речи. Только обнаженные кости смысла, только безжалостная и жесткая необходимость.

– Капитан, немедленно отправить на берег десять сильнейших членов экипажа. Выдать всем хесотсаны. Пусть урукето остается на месте. – Она выглянула наружу, опершись на плавник, и показала на Энге. – Ты пойдешь со мной.

Зацепившись когтями ног за шкуру урукето и помогая себе руками, Вейнте’ выбралась на спину животного и нырнула в прозрачное море. Энге чуть отставала.

Они вынырнули из волн прибоя возле трупа самца. Мухи густо усеяли многочисленные раны с запекшейся кровью. Зрелище это заставило Энге пошатнуться, словно ее качнул невидимый ветер, она сплетала пальцы, не замечая того, – детский знак боли.

А Вейнте’? Она стояла спокойно, с непроницаемым лицом, только глаза метались по сторонам.

– Я хочу отыскать тех, кто это сделал, – произнесла она невозмутимым тоном, ступив вперед и склонившись над телом. – Эти существа убивали, но не ели. У них длинные когти, клыки или рога – погляди на эти раны! Видишь? Убиты ведь не только самцы, но и няньки. Где же стража?

Она повернулась, из моря навстречу ей спешили командир и вооруженные члены экипажа.

– Растянитесь в шеренгу, оружие наготове, прочешите весь пляж! Найдите охрану, которая должна была находиться здесь, и вместе отправляйтесь по следам. Вперед! – Вейнте’ проследила за ними и обернулась, когда Энге позвала ее.

– Вейнте’, я даже представить не могу, какое животное нанесло эти раны: повсюду одиночные проколы или разрезы, словно у этого зверя один рог или клык.

– У ненитеска на конце морды один грубый рог и у хурукаста тоже один рог.

– Это гигантские, неповоротливые, глупые твари, они не способны на подобное. Ты сама говорила мне, что здешние джунгли опасны. Здесь могут оказаться другие звери, стремительные и коварные.

– Но где же охрана? Опасности им известны, почему они не справились со своим делом?

– Она была здесь, – проговорила Эрефнаис, медленно возвращаясь по песку, – все мертвы. Убиты.

– Это невозможно! А их оружие?

– Не использовано и полностью заряжено. Это существо… существа… они смертельно опасны.

Одна из членов экипажа издали окликнула их, но на таком расстоянии голос ее был едва слышен, а знаки непонятны. В большом возбуждении она бежала к ним.

– Я нашла след… идите сюда… там кровь! – (Вейнте’ наконец разобрала слова. Нескрываемый ужас был в этом голосе.) – Я шла по следу, высочайшая, – заговорила иилане’, указывая на деревья. – По-моему, существ было по крайней мере пять – столько было следов, и все кончаются у воды. Они исчезли. Но есть кое-что еще, это следует видеть.

– Что?

– Место убийства… Там много костей и крови, и еще… Увидишь сама.

Не дойдя до места, они услышали сердитое жужжание мух. Там действительно были следы страшного убийства, но было и нечто куда более важное. Проводница молча показала на землю.

Там лежала кучка углей и пепла, из которой еще вился серый дымок.

– Огонь? – громко произнесла Вейнте’, озадаченная увиденным, как и остальные. Ей уже приходилось видеть огонь, но он ей не понравился. – Назад, дура! – крикнула она, когда капитан сунулась к тлеющим углям. – Тут огонь. Он очень горячий и жжется.

– Я не знала, – стала извиняться Эрефнаис. – Я только слыхала о нем, но никогда не видела.

– А вот кое-что еще, – продолжила говорившая, – на берегу оказалась грязь. Она засохла под лучами солнца. И на ней следы. Очень четкие. Я взяла один, вот он.

Вейнте’ подошла и склонилась над потрескавшимся куском глины с углублениями в твердой поверхности.

– Невелики, очень невелики, они ниже нас. Такие мягкие ступни, нет и следа когтей. Цо! Считайте. – Она выпрямилась и обернулась к сопровождавшим, вытянув вперед руку с растопыренными пальцами. – Пять пальцев, а не четыре, как у нас. Кто знает зверей с пятью пальцами?

Молчание было ей ответом.

– Здесь столько тайн. Мне не нравится это. Сколько вокруг стражниц?

– Три, – ответила Эрефнаис, – по одной у каждой оконечности пляжа, третья в середине.