На предпоследнем занятии вместо значившейся по расписанию географии госпожа Олуэн велела нам срочно собраться в кабинете литературы, где едва ли не шепотом сообщила, что в школу нагрянула внезапная проверка из министерства образования Атрии в лице некоего господина Альберта Дике. Нежданный визитер желал в числе прочего побеседовать с выпускницами и потому классная наскоро повторила нам инструкцию по общению с очередным гостем «оттуда» и окинула девичьи ряды беглым оценивающим взором. И, пока мы растерянно, недоуменно переглядывались, пригласила господина Дике.

Проверяющий оказался высоким, пожилым мужчиной в строгом черном костюме. Некогда темные волосы тронуты сединой, но все еще оставались на удивление густыми, намекавшими недвусмысленного, какая роскошная шевелюра была у него прежде, в дни давно минувшей юности. Лицо испещрено сетью частых, глубоких морщин, на носу очки в тонкой оправе и в кабинет мужчина вошел медленно, опираясь тяжело на трость темного дерева с позолоченным набалдашником. Госпожа Олуэн настороженно наблюдала за ним и, как только гость приблизился к учительскому столу, подала нам знак. Мы торопливо поднялись со своих мест.

— Девушки, позвольте представить господина Альберта Дике из министерства образования Атрии, — с вежливой улыбкой повторила классная то, что мы и так уже знали.

— Добрый день, юные леди, — поприветствовал нас мужчина. — Садитесь, пожалуйста.

Мы сели.

Господин Дике положил на стол коричневую папку и тоже сел.

— Госпожа Олуэн, не будете ли вы так любезны оставить меня наедине с вашими подопечными? Не тревожьтесь, я не отниму у них много времени.

— Да, конечно, господин Дике, — классная глянула на нас напоследок предостерегающе и удалилась.

Мужчина посмотрел на выжидающе притихших нас пристально, оценивающе и заговорил негромко, но серьезно. В основном, о том, что министерство образования славного королевства Атрия крайне озабочено уровнем собственно образования на подведомственной территории и, в особенности, в женских школах. Отнюдь не секрет, что в школах для мальчиков и учили много лучше, и программа была разнообразнее, по крайней мере, в платных — впрочем, женское образование полагалось вещью малозначительной и едва ли нужной прекрасным дамам по-настоящему со времен пришествия северных лордов. И старшие школы для девочек вроде нашей, и пансионы для девиц разной степени родовитости и состоятельности делали упор на изучение предметов, считавшихся более подходящими для трепетных юных дев — то же домоводство, этикет, светские танцы, музицирование и прочие не сказать чтобы очень полезные занятия. Нет, я любила и танцы, и музыку, но не когда их подавали в добровольно-принудительном порядке, под лозунгом «добропорядочная молодая женщина должна это знать, а иначе жизнь ее кончена». И в университете от этих, несомненно, ценных познаний не будет никакого проку… По словам господина Дике, министерство при одобрении и всесторонней поддержке Его величества настроено на серьезную реформу в образовании, в женском в частности, не желая отставать в этих вопросах от Гаалии и Альсианы и уступать право первенства соседям, тем паче в свете факта, что из всех маленьких государств пока только Атрия могла похвалиться наличием университета, куда принимают и девушек тоже. Стыдно и недальновидно, заявил господин Дике пылко, позволить юным дамам получать высшее образование, не убедившись предварительно, что и среднее для девушек находится на должном уровне, не говоря уже о крайностях в отношении дисциплины и зачастую отсутствии профессионализма среди преподавательского состава.

Выпускницы внимали оратору с самым сосредоточенным выражением лиц, на какое только были способны, но я и без телепатии знала, что в большинстве своем мои соученицы бесконечно далеки от понимания этой внушающей надежды речи. Мне было интересно послушать и Маргарет, скорее всего, тоже, и, быть может, еще отличнице Хлое, что до остальных, то жизненный путь многих из них, как и говорила Кларисс, уже определен и известен наперед. И желанием свернуть с него мало кто горел.

В завершение господин Дике предложил пройти анонимный опрос, который минобразования проводил в женских школах. Мужчина открыл папку, достал из нее стопку листов и попросил раздать их. Беатрис немедленно вскочила, взяла стопку и услужливо разнесла ее по классу.

— Вам всего лишь надо выбрать один из предложенных ответов на каждый вопрос и поставить рядом галочку. Повторяю, юные леди, опрос анонимный, подписываться не нужно.

Вопросы касались качества обучения, личных предпочтений в плане предлагаемых школьной программой предметов, что нравится и что не нравится, от чего опрашиваемая хотела бы отказаться, а что, наоборот, добавить, не возникали ли конфликты с учителями, не применялось ли физическое наказание и все в том же духе. Я честно ответила на все вопросы и, когда пришло время сдавать, по привычке в числе последних отнесла свой листок проверяющему. Более нас не задерживали и ученицы прощались сбивчиво и по одной торопливо покидали класс. Господин Дике принимал листки, тщательно складывал в стопку и одаривал каждую девушку коротким взглядом, любезным и ненавязчивым. На меня мужчина смотрел не дольше и не больше, чем на остальных, и почти сразу потянулся за экземпляром следовавшей за мной Маргарет. Светлые глаза гостя казались переменчивыми, словно море, то ли синими, то ли зеленоватыми, из-за очков и невозможности получше разглядеть проверяющего с близкого расстояния точно я сказать не могла. Мы с Маргарет поскорее выскочили из кабинета в коридор, где нас уже дожидалась госпожа Олуэн. Классная сопроводила выпускниц в кабинет истории, уточнила, не понаписали ли мы чего компрометирующего в опросе, велела сидеть тихо и повторять основные вехи становления Атрии как независимого государства и ушла. Естественно, об исторически важных датах никто не вспомнил, большая часть девушек тут же повернулась друг к дружке и принялась шепотом обсуждать нежданное явление. В силу внезапного приезда и глубокого пожилого возраста гостя ученицы в кои-то веки рассматривали визит проверяющего как событие, способное повлиять на жизнь школы, а не только как симпатичного мужчину, представшего вдруг пред очами скучающих дев.

— Странно это, — Маргарет передвинула стул ближе к проходу между рядами и подалась ко мне. — Зачем проводить опрос среди выпускниц, которые через месяц забудут эту школу как страшный сон? Зачем заявляться в провинциальное учебное заведение, до которого любые реформы дойдут хорошо если через год?

Я пожала плечами.

Показался ли мне этот очередной заезжий незнакомец — коих, стоило отметить, в последнее время в Тирсе и впрямь развелось как грязи, — подозрительным?

Да.

Но в том-то и дело, что мне сейчас все подозрительными кажутся, особенно после Марка, который собрат. Наемники, нелюди, нежданно-негаданно ожившие родственники, члены ордена и их противники — кого я только не видела за последний месяц! Подумаешь, еще один странный мужик объявился.

— По крайней мере, перстня на нем не было, — пробормотала я.

— Какого перстня?

— Члена братства.

— Это ни о чем не говорит, — возразила Марго рассудительно. — Ты его, перстень этот, хоть раз на Галене видела?

В яблочко. И на Вэйдалле тоже. Да и Марк был без кольца. Зачем вообще нарушать инкогнито, демонстрируя всем и каждому столь приметное украшение?

Ладно, не буду строить догадки на пустом месте, лучше подожду если не развития событий, то хотя бы окончания занятий, все равно деваться пока некуда.

Интересно, выдержит ли Тирс нашествие такого количества собратьев?

Тем не менее, господин внезапный проверяющий покинул территорию школы еще до окончания занятий, оставив на лицах преподавательского состава настороженное выжидающее выражение, словно обещанная реформа должна начаться уже завтра и с непременного сокращения штата. Невесть каким образом Беатрис успела выяснить, что гость прибыл на дорогом автомобиле с водителем, в чем, разумеется, не было бы ничего необычного, если бы водитель не оказался красивой светловолосой девушкой. Даже не знаю, что сильнее поразило умы выпускниц — факт, что женщина способна водить машину, или что хрупкая девушка занимает такую сугубо мужскую должность? Впрочем, благодаря гостю соученицы на время забыли о моем существовании, что не могло не радовать.