— Не твое дело.
Тийт засунул руки в карманы и отвернулся. Пройдясь из угла в угол, он вплотную подошел к Аарне.
— Знаешь, ты эти штуки оставь…
— Ты тоже…
— Что?
— И тебе, милый друг, пора бы прекратить…
Тийт подошел еще ближе.
— Ну?
Аарне с силой толкнул его в грудь. Тийт покачнулся.
— Хватит… Слышишь… донжуан… — сказал Аарне.
Тийт сжал кулаки. Но на втором этаже послышались голоса, и Тийт отступил. Он молча пошел вверх по лестнице. Помедлив, Аарне пошел за ним.
У других настроение достигло высшей точки. Аарне заметил, что Эда уже танцует с Тийтом. Ему хотелось плюнуть. Все казалось бессмысленным. Он готов был расхохотаться. Некоторые проблемы были решены — по крайней мере, на ближайшие недели. Аарне сделал себе большой бутерброд и съел его…
Откуда-то появился Андо. Со скучающим видом он топтался около стола.
— Иди сюда…
Андо подчеркнуто медленно обошел вокруг стола.
— Спасибо!
— За что?
— Сам знаешь…
— Пожалуй. И все-таки ты — «рассерженный» молодой человек, — улыбнулся Андо и положил себе винегрета.
— Пошли играть, — сказал Аарне.
— Неохота…
— Идем…
Они пошли. Они пели и смеялись. Вместе было хорошо. Когда он встретился с Эдой, его опять охватило какое-то непонятное чувство. Это не вызвало отчаяния, а только тихую грусть. Со временем все пройдет! Отчего бы и не пройти! Аарне, ведь ты не станешь разыгрывать из себя мученика, ты отличный малый, слышишь!
Ранняя летняя ночь
И СНОВА ПОТЕКЛИ ДНИ.
К Аарне вернулась уверенность. Он занимался, отношения с Корнелем наладились, в школьной газете он опубликовал статью о Рабиндранате Тагоре. Он знал, что больше не любит Майю.
А Майя любила по-прежнему и из-за этого собиралась поступать в художественное училище.
Корнеля тревожили предстоящие экзамены, но он не показывал этого.
Аарне и сам не понимал, что или кто изменил так резко их отношения с Майей. Он не решался сказать об этом девушке ни слова. Жестоко сказать такое.
Странно, что любовь может пройти так скоро. Почти полгода ты был уверен, что у нее не будет конца, не может быть конца…
Самое главное — вовремя признаться себе в этом. Вовремя! Хватило ли у тебя смелости, Аарне?
ОНИ ШЛИ ВДОЛЬ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ НАСЫПИ. Поля были окрашены свежей зеленью. Время от времени мимо проносились товарные поезда.
— Ты изменился, — сказала Майя.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю… Ты не такой, как зимою…
Желтая прошлогодняя трава шелестела на легком ветру. Майя проводила ладонями по каким-то стебелькам.
«Я не верю в то, что разлюбил ее, — думал Аарне. — Я привык к ней… Но когда я смотрю на нее, я ощущаю полное безразличие».
— Я плохой, — сказал он громко.
— Нет… — прошептала Майя. — Нет.
— Скажи, я тебе что-нибудь дал?
— Дал. Много. Очень много.
«Я не могу ничему верить, — думал Аарне. — В каждом слове мне чудится фальшь. Как я ненавижу фальшь. Как ненавижу!»
Рельсы блестели на солнце, сходясь у горизонта. Медленно наступал вечер.
— Что я тебе дал, скажи?
— Все. Смысл жизни.
— И это все?
Майя молчала.
«Она идет в художественное училище только ради меня. Она думает моими мыслями, она пытается увидеть мир моими глазами… И все это она делает искренне. Как это глупо!.. Я ничто, а она мне подражает. О, дайте мне с кем-нибудь поспорить. Поспорить!»
Он спрыгнул с насыпи. Майя с удивлением посмотрела на него.
— Я не могу тебе помочь, — сказал Аарне.
— Что?
— Я обещал воспитывать тебя, помогать. Я не умею!
— Умеешь.
— Нет. Я чувствую. Я переоценил себя.
Аарне нарвал у дороги пучок заячьей капусты. Вскоре железную дорогу пересекло шоссе.
— Что это? — спросила Майя очень серьезно и попыталась улыбнуться.
— Шоссе.
— Где Тарту?
— Там же указатель.
Аарне подошел и прочитал: «Тарту 15 км».
ЧЕРНАЯ ЛЕНТА АСФАЛЬТА ПРОТЯНУЛАСЬ В СТОРОНУ ЗАКАТА. Гулко звучали их шаги. Майя набрала где-то большой букет цветов.
— Ты любишь цветы? — спросил Аарне, лишь бы что-то сказать.
— Не всегда. Но сегодня люблю.
У Аарне запершило в горле, и он, отвернувшись, посмотрел на поля, над которыми уже поднимался легкий туман. Затем он принялся что-то тихо насвистывать.
Майя долго шла молча, ее лицо оставалось неподвижным. Наконец, не поднимая головы, она спросила:
— Скажи… я… тебе нравлюсь?
Аарне молчал.
— Майя…
— Скажи, я тебе?..
— Да, — пробурчал он и рассердился на себя. — Веришь? — спросил он, обнимая Майю за плечи. Цветы упали на асфальт. Он хотел подобрать их, но Майя сказала равнодушно:
— Оставь. Я не суеверна. Пошли дальше.
У МАШИН ЗАСВЕТИЛИСЬ ФАРЫ. На указателе стояло: «Тарту 9 км». Они шли молча.
Начал Аарне:
— Майя, мы очень глупы и…
Девушка остановилась и неожиданно побежала назад. Аарне позвал ее, но она не услышала. Он медленно пошел за нею и, наконец, не выдержав, тоже побежал. И увидел, что Майя подбирает рассыпавшиеся цветы. «Все-таки она восприняла это как символ», — подумал Аарне и услышал за спиною рев машин. Со стороны города приближалась автоколонна. Первая машина, не сбавляя скорости, пронзительно засигналила. Майя не обратила на нее никакого внимания.
— Майя! Отойди! — закричал Аарне. Он побежал. — Перестань! Слышишь?!
Майя не поднимала головы. Машина приближалась. «Смерть», — мелькнуло в голове. Аарне с силой толкнул Майю, она упала в канаву. Машина промчалась мимо. Аарне обдало ветром и запахом бензина. Вторая машина. Третья. Четвертая. Опять все стихло. Майя медленно поднялась и оправила платье. Ее волосы растрепались.
— Зачем ты это сделала! — закричал Аарне. И только сейчас понял, почему убежала девушка.
* * *
«ТАРТУ 3 КМ». Ночь. Тишина.
— Я все понимаю, — говорила девушка. — Почему ты сразу не сказал? Зачем ты врал?
Аарне молчал.
— Зачем ты врал целый год? Играл со мной, как с куклой.
— Ты не смеешь так говорить. Я не врал. Как я мог сказать тебе то, чего я не знал сам?
Майя не слушала.
— Ты у меня все отнимаешь. — Она всхлипнула. — Я не верю больше людям. Я ничему больше не верю. Зачем тебе это надо было?
— Перестань!
— У меня больше ничего не осталось. Совсем ничего.
— А искусство? — спросил Аарне. Он подумал, как это страшно — быть так слабо привязанным к жизни, не иметь ничего надежного. — А искусство?
Майя ничего не ответила. Лишь у самого города она прошептала:
— Я не пойду в художественное училище.
— Вот видишь, — сказал Аарне. — Вот видишь. — И это было все, что он смог сказать.
ТЫ ИДЕШЬ В ОДНУ СТОРОНУ, я иду в другую, мы не говорим на прощание ни слова. Ночь растекается между домами и только слышно, как затихают наши шаги. Я наконец оглядываюсь, никого нет, только над вокзалом поднимается белое облако пара и лентой ползет над городом. Все кончено. Подъезжает последний автобус, я вхожу, и кондуктор протягивает билет.
ААРНЕ ДОБРАЛСЯ ДО ДОМА часов в одиннадцать. Тетя Ида еще не легла. Аарне закрыл дверь и прислонился к стене. Он пытался вспомнить, как уходила Майя, и не мог. Все расплывалось, как серый студень. Он пошел в кухню. Из окна падал тусклый свет, и он не стал включать электричество. Ощупью нашел кружку и подошел к ведру. Но тут случилось неожиданное. В темной кухне что-то загремело, забулькала вода. Это продолжалось несколько секунд, затем все смолкло, только где-то что-то журчало… Аарне не мог пошевелиться. Когда он, наконец, пошел зажечь свет, то почувствовал, что промокли носки.
Вспыхнул свет, и он увидел, что с табуретки свалилось почти полное ведро, по полу растекается вода, в ней плавают упавшие с веревки чулки.