– Полно, сын мой, полно! Пусть молодые портят свои бороды, а мы, старики, останемся верны прежней эпохе, – ничуть не обидевшись, добродушно улыбнулся сэр Нортон и похлопал сына по плечу. – Какой наряд! Будто не с войны вернулся, а на свадьбу!

– Как же ловко вы меня раскусили, отец! Я женюсь! – уже более серьезным тоном промолвил Филип, и его красивое лицо осветила счастливая улыбка. – Я мечтал об этой девушке пять лет, и вот она дала мне свое согласие!

– Уже дала?

– И ее отец, разумеется.

– Когда же ты успел? Должно быть, какая-нибудь испанская страстная роза?

– Лишь одна девушка смогла покорить меня. Лишь одна роза. Роза, рожденная моей любимой родной Англией.

– И имя этой красавицы…

– Бригида Гиз.

Счастливый огонек в голубых глазах сэра Нортона погас, уголки губ опустились.

– Зайдем-ка в мои покои, сын мой… – начал было он.

– Что не так, отец? – перебил Филип: от него не укрылась тень, вдруг омрачившая чело отца.

– Заходи, заходи… Нечего нам стоять здесь, посреди коридора! – Сэр Нортон едва ли не силой втолкнул сына в свои покои, затем быстро зашел сам и плотно закрыл за собой дверь.

– Филип! Ты вернулся!

Через мгновение Альенора повисла на шее своего старшего брата, а тот, смеясь, закружил ее, как делал это до того, как ушел воевать. Любящие сестринские объятия, этот любимый звонкий голос, это изобилие чувств, эта ангельская улыбка… Как он скучал по всему этому! Хотя между братом и сестрой была разница в четыре года, она никогда не давала Филипу маяться от скуки, а он, как и их отец, потакал всем ее прихотям. Долгие годы европейских войн, залитых кровью врагов и друзей, ужесточили характер молодого Нортона, но для своей «маленькой сестренки» он оставался все тем же Филипом.

– Как ты выросла… Еще вчера бегала по лестницам за собаками отца, а теперь поди пойдешь к брачному алтарю! – восхищенно смотря на сестру и любуясь ее родными чертами, сказал Филип. – Должно быть, все местные лорды, холостые и женатые, от тебя без ума!

– О, ты еще сомневаешься в этом? – сладким голосом ответила Альенора. – На днях моей руки просил молодой красивый мужчина, отец которого почти так же богат, как наш.

– Я только что от отца, а он даже не упомянул о том, что выдает тебя замуж! – добродушно рассмеялся Филип. – Бедный отец! Ну, кто еще будет разорять его, когда ты перейдешь под опеку супруга?

– Замужество, дорогой брат, не мой удел! – Альенора презрительно хмыкнула и закружила брата в танце. – Я стану фрейлиной королевы!

– Но, что же проситель? – удивился Филип, повинуясь капризу Альеноры.

Они танцевали посреди украшенного яркими цветами сада, под громкое пение птиц, словно находились в огромном танцевальном зале, и их ноги скользили по траве так же ловко, как по холодным плоским камням.

– Просителю пришлось собрать осколки своего сердца, растоптанные моими туфлями! Отец расстроился, мать даже всплакнула, в тайне от меня, но ты знаешь, Филип: мою волю не сломить! – пропела белокурая красавица Альенора. – Но этот замок все же увидит свадьбу!

– Как ты узнала? – Филип был настолько изумлен, что остановил начатое па, а его губы расплылись в непонимающей улыбке.

– Я слыхала, сегодня какой-то прекрасный богатый мужчина попросил руки нашей красавицы Бригиды, – словно не замечая удивление брата, с хитрой улыбкой сказала Альенора, все так же танцуя, хоть и без партнера. Она танцевала так изящно, и так пленительны были ее движения, что садовник, молодой угрюмый детина, отвлекся от работы и завороженно уставился на танец дочери хозяина.

– И этот мужчина – счастливейший из смертных, – усмехнулся Филип, но, заметив внимание садовника к Альеноре, грубо бросил тому: – Ты на кого уставился, собака? Ласкаешь своими похотливыми глазами мою сестру, мисс Нортон? За такую наглость стоит отрубить тебе твою безобразную голову! – Он грозно насупился и схватился за рукоять своего меча.

– Христа ради! Простите, сэр! Простите, мисс! Христа ради! Ради Матери Божьей Девы Марии! Да видит Господь, ослепила меня, жалкого глупца, красота солнышка нашего мисс Нортон! – упав на колени и многократно осеняя себя крестом, залепетал до смерти испуганный садовник.

– Пошел прочь, псина! Еще раз взглянешь на мою сестру – велю четвертовать! – выплюнул Филип, а на его лице отобразилась такая злоба, что Альенора невольно нахмурилась.

– Не узнаю тебя, брат мой… Так рассердиться из-за жалкого садовника! Танцуй со мной! – Девушка вновь схватила брата за руки, желая танцем вернуть ему доброе расположение духа, и тот, глубоко вздохнув, вновь присоединился к ней. – Счастливица Бригида! Как она рада! Только подумай! Она любит этого мужчину уже несколько лет!

– Любит? Это она сказала тебе? – Сердце молодого Нортона застучало громко, как стучат лошадиные железные подковы о каменный мост.

– А кто же еще? – Альенора заливисто рассмеялась. – Скоро она получит то, чего отчаянно желает, и я счастлива оттого, что счастлива она! И пусть ее жених недостоин ее, пусть он дурак и шут…

– Как приятно получить такие похвалы от родной сестры! – рассмеялся Филип.

– Эти похвалы не для твоих ушей, глупенький! А для ушей жениха Бригиды!

– Именно с ним ты сейчас ведешь беседу.

Альенора резко остановилась, оттолкнул от себя брата и внимательно вгляделась в его лицо.

– Ты жених Бригиды? – неуверенно спросила она, но ответа ей не требовалось: властная улыбка Филипа говорила сама за себя. – Но отец получил письмо! Не ты… Нет, не ты должен стать ее супругом! Это не тебя она любит!

– Не любит сейчас – полюбит позже, когда я подарю ей красивого здорового младенца, – самоуверенно заявил Филип. – У нас будет много детей.

– Филип, она любит Вильяма Тьюри! Она умрет, когда узнает, что он первым попросил ее руки, но отдали ее тебе, а не ему! – возмущенно бросила Альенора. – Она будет несчастна! Всю свою жизнь!

– Но ведь она никогда не узнает об этом. Ее собственный отец не сказал мне ни слова о том, что этот лизохвост желает взять ее в жены.

– Сэр Гиз ничего не знает! Отец Вильяма написал не ему, а нашему отцу! Я вымолила у нашего отца щедрое приданое для моей бедной Бригиды, и сэру Тьюри это пришлось по душе! А тут ты…

– Ах, Филип, вы, должно быть, уже обрадовали вашу сестру новостью о нашей помолвке? – вдруг услышали Нортоны голос Бригиды, и он заставил их прекратить их горячий спор, обернуться к мисс Гиз и спрятать свои чувства за улыбками.

– Да, он сказал мне… Но, Бригида, ты должна знать… – Альенора бросила на брата пытливый взгляд, словно спрашивая: «Ты любишь ее?», на что его взгляд, полный боли и надежды, ответил: «Больше жизни! И ты вонзишь в мое сердце нож, если скажешь ей правду!»

– Что? Что знать? – улыбнулась Бригида, подходя к Нортонам.

– Что день вашей свадьбы будет самым радостным событием, которое только видел этот огромный старый замок! – проглотив ком, застрявший в горле, с фальшивой радостью воскликнула Альенора. Чувствуя, что не в силах больше находиться здесь и не желая, чтобы слезы горечи, сдавливающие ее грудь, вырвались наружу и огорчили подругу, она поспешно добавила: – Я найду матушку и расскажу ей! – Она крепко обняла Бригиду, в мыслях умоляя простить ее за обман, а затем грациозно приподняла полы своего платья и покинула сад.

***

Леди Гильда еще не знала о возвращении сына, поэтому, когда Альенора нашла мать в ее покоях за вышиванием гобелена, та так обрадовалась, что уронила и гобелен, и иголку на пол. Глаза бедной женщины наполнились слезами счастья: сын, первенец, воин Христа и защитник Англии вернулся к ней! После долгих лет разлуки, наполненных молитвами за здоровье и жизнь Филипа, она наконец-то сможет прижать его к своему материнскому сердцу и сказать, как она скучала по нему, как она любит его, своего сына! И пусть бы даже он вернулся калекой, она заботилась бы о нем без устали, все с теми же любовью и терпением.