Королев хотел, чтобы тренировки шли не по узкой программе краткосрочного полета, а включали элементы, которые будут нужны для широкого «обживания» космоса. Он советовал создавать новые классы и лаборатории, больше заниматься теоретическими проблемами. «Копать надо глубже» — таков был лейтмотив его суждений.
Ему не возражали, но ссылались на трудности. С чем-то он соглашался, с чем-то нет.
— Ну а как чувствует себя наша молодежь? — спросил Королев, давая понять, что свою точку зрения на организацию занятий он высказал. — Хочу потолковать с ребятами.
Когда пришли будущие космонавты, Сергея Павловича словно подменили. Он с интересом расспрашивал их о занятиях, тренировках, настроении. Шутил, вспоминал эпизоды из своей летной практики:
— Да ведь и я из авиационного гнезда, — с подчеркнутой гордостью говорил Главный конструктор. — Немало годков авиации отдал. Да и теперь, как видите, не расстаюсь с ней…
Разговор был продолжительным. Сергей Павлович хотел послушать ответы и суждения каждого. Выслушав, задавал вопросы, уточнял, детализировал. В заключение пригласил космонавтов почаще бывать на предприятии, где создаются космические корабли.
— Это нужно для дела. Вникать, анализировать, подмечать, вносить предложения. Словом, быть не гостями, а участниками решения нашей общей задачи.
Они чувствовали себя участниками решения сложнейших проблем и в беседе с Главным. Он умел ставить вопросы так, словно советовался с ними, проверял правильность своих суждений, побуждал их мыслить и открыто и непосредственно радовался умному ответу, интересной мысли. Алексей не мог оторвать взгляда от лица Главного — его глаза излучали столько доброты, тепла, заинтересованности в беседе с ними, молодыми, делающими первые шаги в неизведанное… Хотелось ответить ученому не только искренностью, но и знаниями, умением мыслить, пониманием предстоящих задач, сложностей и ответственности.
Уезжал Главный в хорошем настроении.
— Замечательный вы народ! — сказал он, прощаясь. — С вами готов в огонь и в воду, а не то что на космическую орбиту. Сегодня мне и самому удалось подзарядиться от вашего молодого задора. То ли еще будет, когда начнем летать!..
Путь к Байконуру
Все было очень непросто.
В учебно-плановом отделе снова и снова пересматривали расписание занятий, что-то добавляя, что-то исключая. Теоретические дисциплины вплетались в сложный узел программы подготовки той основой, на которой держалось все остальное. В часы самоподготовки, читая конспекты или «толстенные» учебники, Алексей стремился проникнуть в существо каждого факта, явления. Он чувствовал, что у входа в те «вселенные», куда они стремятся попасть на правах «жителей», расставлены некие стражи, которые препятствуют этому проникновению. И суть в том, какого же свойства эти кордоны и как их преодолеть…
Между тем дни тянулись чередой, принося новые ощущения, неожиданные и не всегда понятные.
Начались специальные тренировки: испытания в сурдокамере, в царстве абсолютной тишины, на стремительно вращающейся центрифуге, в термокамере с обжигающим воздухом и изнуряющей жарой, на самолетах, где создавалось удивительное состояние невесомости…
«Сурдо»… Трудно было в этой одиночке. Тишина не успокаивала, а, напротив, заставляла быть в напряжении, сиюминутном ожидании: что же будет дальше? Мигание сигнальных лампочек и сирена — словно удар по нервам. И Алексей, вздрагивая от неожиданности, вступал в короткую и яростную схватку с «раздражителями». Нервы быстро успокаивались, сознание обретало ясность, и он принимался за работу, которая предписывалась программой испытаний.
«Врачи выковывают в нас несгибаемость», — шутили ребята. Алексей вспоминал об этом, находясь наедине с самим собой. Теряя ощущение времени, он заставлял себя быть расслабленным, полагая, что именно это умение «отключиться» — его союзник в единоборстве с камерой тишины.
Да, недюжинные мужество и выдержка требовались от человека в этом испытании. И честолюбие, и преодоление себя, и тяжкий труд ради будущей работы, труд, в котором не разграничиваются дни и ночи. И сколько таких дней и ночей!
По-разному каждый из них привыкал к тишине, по-своему реагировал на невесомость и испытание перегрузками, переносил термокамеру. Не сразу приходило умение владеть собой и сохранять работоспособность в непривычных условиях, не сразу появилась уверенность в своих возможностях.
Есть у Алексея Леонова тетрадка в коричневом дерматиновом переплете. В ней записи, короткие и длинные, о друзьях-товарищах, буднях учебы и тренировках, о времени и о себе. Это дневник космонавта. Не всегда он вел его регулярно. Но все-таки заполненные страницы помогают лучше понять многое из жизни Звездного городка.
С некоторыми страницами из этой тетради Алексей Архипович разрешил познакомить читателей.
Сурдокамера, центрифуга, барокамера, прыжки с парашютом, тренировочные стенды — все было обязательным и одинаково важным для нас. Мы не знали, кто полетит первым, кто вторым, кто третьим, и потому все работали дружно, настойчиво, серьезно…
Владимиру Комарову и Павлу Беляеву легче дается теория, кроме всего прочего, еще и потому, что за плечами у них высшее образование, без которого, если прямо смотреть правде в глаза, в космонавтике делать нечего…
Ребята в отряде подобрались замечательные. Родные души. Есть лирики, есть физики. Есть весельчаки, есть мыслители, но все — мечтатели и работают отменно. Но не все открытые. Есть склонные к замкнутости и смущению. Разная у нас психология переживания, а вот «темнил» нет. И это хорошо. Уж лучше самое наивное и даже несправедливое возмущение непонятным и трудным, нежели вымученное согласие со всем.
Я не помню случая, чтобы кто-нибудь сорвался, нагрубил товарищу, чтобы кто-то кого-то обидел. А ведь нам приходилось решать и спорные вопросы, требующие нелицеприятного обсуждения. Однако эти споры были не из числа тех, что кончаются разладами и склоками. В наших — рождалась истина…
…С увлечением читаем словно бы адресованные непосредственно нам замыслы провидца из Калуги. У Циолковского все так просто… А как будет на самом деле? Суждения разные.
…Вступили в новый год. Программа подготовки все усложняется. Частенько приходится приналечь, позаниматься покрепче, посидеть попозже над книгами и чертежами. Забуксовал — тебя ждать не будут. Время! Да и краснеть на зачетах не хочется.
…Работы чертовски много. Каждый день учеба, тренировки, парашютная подготовка, полеты… А потом — зачеты и экзамены.
…Сегодня были на предприятии. Там времени зря не теряют. И еще — о Королеве: необыкновенный человек! До мельчайших деталей знает дело, все подмечает, быстро и правильно оценивает обстановку. У него масса идей — интересных, поражающих своей грандиозностью…
Первая встреча с Байконуром. Ее ждали. Каков он, космодром планеты? Как запускают космические ракеты? Что представляет собой так называемый наземный комплекс?
25 марта 1961 года. На стартовой площадке шли последние приготовления. Огромная металлическая колонна, местами белесая от инея, начиненная тысячами приборов и устройств, с космическим кораблем, запрятанным под обтекатель в остроголовой вершине, словно дышала кислородным испарением.
Алексей наблюдал за искрящимися на фоне голубого неба кристалликами. А небо, прозрачное и легкое, казалось в эти минуты бездонным, поющим и удивительно легким. Трудно было поверить, что где-то там, куда устремилась вершина ракеты, эта голубизна кончается и начинается чернота. Густая, молчаливая… Поражало и другое: всего минуты нужны ракете, чтобы «проткнуть» голубой купол неба и вырваться в бескрайнюю черноту космоса. Всего минуты. А сколько веков человечество ждало этих минут!..
Время перед стартом тянется медленно, томительно. Звенящим тембром звучат в динамике слова руководителя стартовой службы:
