И как бы он ни хитрил, всё равно она опередила его, в одно прекрасное утро его нашли с ножом в сердце в спальне собственного особняка. Ее не заподозрили, она была в отъезде, в клинике за городом, залечивала раны после очередной дикой любовной игры – в этот раз ей здорово досталось, смерть матери сделала его еще безумнее, чем обычно, если это вообще было возможно. Персонал клиники подтвердил, что вечером накануне смерти жена нефтяного кроля была в больнице. Все знали, что он бьет жену, так что она приняла обезболивающие и легла спать. Да только никто даже предположить не мог, какую боль испытывала Ада, вылезая из окна клиники, перелезая через забор, а потом еще и прокрадываясь через всю систему безопасности их семейного гнездышка. Она могла бы придумать более изящный способ избавиться от этого маньяка, но время уходило, она чувствовала, что их диким забавам приходит конец, он намерен нанести удар, и единственный шанс выжить – нанести удар первой. Он не был дураком, он как раз был слишком умным и, конечно же, связал странную смерть своей матери со своей кровожадной женой, и Ада знала, что месть его будет ужасной. Но даже не эта спешка заставила ее действовать именно так, причина была гораздо проще – он должен был заплатить за все ее раны, страх и боль. Она хотела сама вонзить в него нож, причинить ему боль, хотела, чтобы последним, что этот урод увидит в жизни, было ее лицо и его собственная кровь, хлещущая из смертельной раны. Она хотела, чтобы перед самым концом он понял, что проиграл.
Да, много чего она повидала за свои 54 года, много ран нажила, и они до сих пор болели, все ее шрамы, они ныли, ее сломанные кости, но она была жива, более того, она жила как победитель – в огромном шикарном доме на собственном острове. Большую часть времени она и не вспоминала про свои жизненные «сувениры», но иногда от погоды или просто от нервов все ее раны начинали болеть вновь. А сейчас она очень нервничала, этот сон, он никак не выходил из головы, терзал ее закаленное сердце. И эта душевная ноющая боль тут же разнеслась по телу, и ни удобная кровать, ни одеяла, ни даже рюмочка чего-нибудь горячительного не могли согреть ее, прогнать эту боль.
В теплом свете лампы Ада села в кресло, обхватила себя руками, шелк ее пижамы приятно заскользил под пальцами, она никогда не признавала никаких ночных сорочек, только пижамы, как будто она в любой момент готова была встать с кровати и бежать или драться, а в сорочке легко можно было запутаться. В общем-то, почти так оно и было, Ада всегда предпочитала быть готовой ко всему, поэтому и дожила до своих лет. Она не дрожала, по крайней мере, тело, но вот душа, или сердце, или интуиция, что-то внутри вдруг завибрировало, предупреждая об опасности. Она подтянула колени как могла близко к груди, когда-то стройное и сильное тело с годами приобрело лишние килограммы, но бесформенным не стало, и она всё еще сохранила свою красоту, хотя безупречно ухоженное лицо всё же выдавало возраст.
– Старая вояка, – прошептала она, глядя в зеркало, там ее молодой двойник копировал ее позу, – твои раны болят, ты устала, но жизнь – война. И пришло время для последней битвы. Я это чувствую.
Жажда не ушла, как будто ее внутренний огонь, почувствовав приближение врага, разгорелся и раскалил ее душу. Она выпила еще один стакан, снова наполнила, не вставая с кресла, но теперь пила маленькими глотками, наслаждалась каждой каплей. И это тоже жизнь, подумала она, сладкая, каждая ее капля – наслаждение, пусть воде и приходится пройти через камни, пески и толщу земли, чтобы стать такой чистой и вкусной. Ада жила каждой клеточкой, на полную катушку, пожирая каждую секунду и каждую возможность этой жизни. Она любила жизнь, да, любила, как, наверное, не любил никто, и не было в этой любви ничего возвышенного или философского, это была яростная, всепоглощающая одержимость. Любовь, как огонь.
Посидев немного, она встала, подошла к зеркалу. Люди на материке звали ее Паучихой, да, но в отражении она видела всего лишь немолодую уже женщину, уставшую сражаться, желающую покоя и тишины. Богатую, сильную и всё еще красивую женщину. И она не хотела умирать, она всё еще хотела выжить, выжить любой ценой.
Ей вдруг стало нестерпимо холодно, комната показалась склепом, она чувствовала себя замурованной в этом особняке, живой мумией. Она взяла с кровати одеяло и закуталась в него, выключила лампу – им на улице ни к чему видеть свет – нащупала в темноте пульт и нажала на кнопку. Ставни из особо прочного сплава почти неслышно поползли вверх, открывая освещенную прожекторами ночь. Да, о своей безопасности она думала, и думала очень хорошо. Многие называли ее эксцентричной, и на то были причины – одна ее система безопасности была шедевром, один арабский шейх даже скопировал ее для своего дома. А еще она уже 5 лет не покидала свой остров, на котором была единственной женщиной. И вот этот факт особенно веселил людей. Вся прислуга, вся охрана, косметологи, массажисты, повара и прочие работники, обслуживающие жизнь Ады Терер, были мужчинами. И если миру этот факт казался причудой и прихотью богатой тётки, то она не видела в этом ничего смешного, она знала правду: эта была лишь еще одна мера безопасности.
Некоторые жили на острове круглый год, другие работали посменно, она устроила здесь настоящий маленький мир, у нее было всё, чтобы не покидать этот клочок суши, и вот уже 5 лет она жила здесь, забыв дорогу на материк. Сюда же изредка приезжали и журналисты, всегда только мужчины, таково было ее требование, даже животные, которых держали ее слуги, живущие здесь круглый год, и те должны были быть мужского пола. Она прекрасно знала, как об этом пишут в журналах и показывают в передачах – богатая тётка окружила себя мужиками на райском острове, принадлежащем ей. Да, так оно и было, только не верила она в рай. Ни в земной, ни в небесный. Она никогда не ладила с женщинами, не любила их, но окружила себя мужчинами не поэтому, хотя никогда ничего не отрицала, пикантная аура, окружающая ее жизнь, нравилась ей, подчеркивала ее статус. А если кто думал, что с мужчинами так уж легко, тот просто никогда не играл с ними на равных. А она играла, играла с ними и играла ими, да, она была Паучихой и, поймав в свои сети очередного мотылька, она сначала дергала его за нити, которыми оплела, а уж потом высасывала. И здесь, на своем острове, она быстро навела порядок, хотя нелегко было наладить дисциплину, но после того, как она выбросила кошку одного механика в воду, а лазерная сетка, окружающая остров в радиусе километра, разорвала ее на частицы, другие поняли, что она не шутит.
Сам остров был скопищем ловушек и капканов, но даже самые посвященные охранники не знали всего до конца. Она была богиней, мифическим чудовищем, и в ее логово не так-то просто было проникнуть. Она окружила себя туманом таинственности, за которым прятала то, что не могла побороть или изменить, а тайны превращаются в секреты, если их знают больше одного человека, если больше двух – это уже слухи и мифы. В ее багаже было много секретов, мифов и тайн. Например, секрет ее браслета, который она никогда не снимала. Эту маленькую изящную хитрость придумал Роман, начальник ее охраны, он жил с ней всегда, все эти 5 лет, и был предан ей до безумия. Он видел в ней богиню, настоящую, неземную, по одному ее слову он готов был убивать или умереть, она это знала, поэтому и держала его при себе. Он любил ее, это она тоже знала, женщины всегда чувствуют такие вещи. И каким бы умным, сильным и сдержанным ни был этот мужчина, он тоже пал жертвой ее демонической красоты и сложной, сильной личности. Уже 10 лет он охранял ее, как настоящий ангел-хранитель. Он видел всё, думал за всех и обо всех, кто ее окружал или только думал о ней. Этот остров они строили вместе, и тут выяснилось еще кое-что – Роман был просто гениальным изобретателем, в его голове рождались такие идеи, которые Ада не видела и в голливудских боевиках, его фантазия работала с таким размахом, что иногда она даже боялась его – всё, что превосходило Аду по силе, внушало ей опасения. Но тут они были напрасны, Роман верил в нее, и поклонялся ей, как сверхъестественному совершенному существу. Он беспрекословно делал всё для своей богини, свою силу, свой опыт, свою гениальную фантазию и свое сердце он положил к ее ногам. Она знала это, очень хорошо знала, она могла бы наступить на это сердце, так бы и сделала, будь на его месте кто-то другой, но он был ей нужен.
