Крепкие парни с суровыми лицами производили серьезное впечатление, никаких лишних движений, никаких эмоций на лицах, но и никакой показухи, они молча и быстро делали свое дело, не теряя ни секунды и не отвлекаясь ни на что. И даже несмотря на то, что все они прекрасно знали, что ничего не найдут у этих работяг, они методично открывали сумки и просматривали каждую вещь с равнодушным и беспристрастным видом робота. В каком-то смысле они и есть роботы, подумала Фатима, радужное настроение не улетучилось совсем, но заметно потускнело, уж эти парни с широкими плечами и совсем не глупыми лицами никак не производили впечатление легкой добычи.
Трудности делают жизнь интересной, напомнила себе Фатима, ты сама в это влезла, теперь не жалуйся. Нет ничего невозможного, есть лишь Судьба, и если она посчитает, что это дело должно быть сделано – оно будет сделано, так что соберись и работай. И потом, слишком долго Ада Терер испытывала свою судьбу, слишком долго она была на подъеме, а жизнь – не только круг, но и качели, так что за движением вверх всегда следует движение вниз. Кому-то Судьба дает крылья, подумала Фатима, она многое способна простить, но некоторые вещи делать просто нельзя, кем бы ты ни был или кем бы себя ни возомнил. Ада перешла черту, когда убила маленькую девочку, и наверняка это была не первая жертва-ребенок.
Люди созданы для войны, это давно стало очевидностью, человечество – огромная армия в чьих-то руках. Иногда ей казалось, что возгордившиеся глупые люди на самом деле не что иное, как игрушка какого-то божественного ребенка, купленная или созданная его более могущественным Отцом. Мы даже не развлечение главного бога, думала она, мы – всего лишь жалкие куклы малыша, сильного и великого настолько, что он ради забавы сумел вдохнуть в нас жизнь. Для него это – игра, но любая игра должна идти по правилам, иначе она теряет смысл, женщины и мужчины имеют тут равные права, и лишь детям война противопоказана, таковы правила. Но люди и их умудряются нарушать, и за это платят, нельзя злить того, кто тебя придумал, потому что тот, кто легко создает, так же легко может и разрушить.
Нет, она не питала иллюзий и не считала себя карающим судьей, она была инструментом Судьбы, не больше и не меньше, еще одной игрушкой в большой коллекции божественного малыша. И она тоже воевала, всю свою жизнь провела на поле боя, а потому хорошо знала правила и уважала их, хочешь крови – иди и убивай равных себе, но не смей трогать тех, кто еще не успел пожить, не успел понять, что родился на поле боя, не успел решить, на чьей он стороне и возьмет ли вообще в руки оружие.
Итак, она еще раз внимательно разглядела двух охранников, насколько позволял бинокль, конечно. Оружия не увидела, но это еще ничего не значило, оно могло быть спрятано под одеждой, и потом, она нисколько не сомневалась, что эти парни и без оружия опасны, сами по себе, голыми руками они могли натворить такого, что некоторым, с позволения, специалистам безопасности, даже не снилось. Она много повидала и сразу отличала профессионала от любителя, так вот: эти двое знали свое дело. И это ее не радовало.
Те, кого они уже обыскали, отходили немного в сторону от оставшихся, но не смешивались с группой прилетевших. Все знали порядки, так что никто даже не пытался подойти и поговорить, как никто и не пытался их удержать или объяснить, что делать, всё проходило на полном автоматизме. А вот это уже был плюс, маленький, но всё же плюс. Рутина притупляет чувства и усыпляет бдительность, даже у таких крутых ребят, какими были охранники Ады. Слишком давно тут ничего не происходило – если вообще когда-то что-то случалось – так что, как бы все эти люди ни готовились к неведомой угрозе, а на самом деле, по факту, никто по-настоящему ее не ожидал и не был готов.
Фатима не раз видела и прекрасно понимала, почему некоторые могущественные люди набирали в охрану солдат с боевым опытом и через время меняли состав – просто тот, кто уже рисковал жизнью, кто испытал на себе цену каждой секунды, тот уже не мешкает. Реакции такого человека обострены, восприятие шире, каждую секунду он готов действовать, готов принять решение за сотые доли секунды. Но это не вечно, время и тишина притупляют остроту реакции, ничто не может быть в постоянной готовности – слишком большое напряжение. Конечно, навыки никуда не деваются, но на их восстановление требуется всё больше и больше секунд, а в критической ситуации секунды бесценны, потому что именно они решают всё. Вряд ли Роман этого не знал, подумала она, другой вопрос: видел ли он в этом необходимость, всё же менять состав охраны – дело всегда сложное и рискованное, а они ведь жили на острове, в своем изолированном мире.
И возможно, был еще один фактор – его собственное тщеславие, будучи таким изобретательным и, как говорил Соболев, гениальным, Роман вполне мог решить, что с такой системой безопасности бояться им нечего. А главное, с таким гением как он, его обожаемая хозяйка в полной недосягаемости для всего мира. Такое вполне могло быть, каким бы крутым спецом ни был этот Роман, но он тоже был всего лишь человеком, со всеми присущими людскому роду слабостями и грешками. Если только он не один на миллион, подумала Фатима, если только он не «солдатик класса люкс».
Пока она размышляла, двое подчиненных Романа закончили наконец перетряхивать чужое белье и снова стали собирать людей в группу. Всё это выглядело как погоня скота, две овчарки умело руководили стадом, направляя и контролируя его. В каком-то смысле так оно и есть, подумала Фатима, эти мирные барашки не умеют кусаться, максимум, на что они способны – лягнуть или боднуть, а вот эти двое явно родились с клыками, так что всё верно: хищники пасут овец.
Не сталкиваясь, даже не подходя на расстояние вытянутой руки, две группы людей прошли мимо друг друга, ну точно – разделенные пастухами две отары. Прилетевшие прошли к воротам, где в буферной зоне их ждала желтая машины, чтобы отвезти домой, прибывшие двинулись к вертолету, неся свои заново собранные сумки. И может, ей показалось, но те, кто только должен был отправиться на остров, шли тяжело и нехотя, но держали ритм и скорость, было что-то едва уловимое в жестах, в манере движения, что позволяло так думать – люди не хотели снова оказаться на неопределенный срок в маленьком мире Ады Терер. Почему-то ей вспомнился Дурацкий остров из книги «Незнайка на Луне», которую она читала Яну, там люди постепенно превращались в барашков от безделья и обилия удовольствий, этим людям безделье не грозило, но сама система, похоже, способствовала превращению в рогатый скот.
И всё же ей было очень интересно попасть в мир Ады, этот остров сам по себе стал маленьким чудом, и любопытство раздирало Фатиму на части. Что там, за этим белесым туманом, который она видела в бинокль? Как там всё устроено? Было во всём этом что-то сказочное: злая колдунья, живущая на волшебном острове, окруженном колдовским туманом, и ее верный страж. Да, Яну бы такая история точно понравилась.
Ну и мамочка у этого мальчика, подумала Фатима, наблюдая, как две группы людей всё больше удаляются друг от друга, просто не человек – а ходячая сказка, то ползает по вентиляции как человек-паук, то готовится проникнуть на остров злой колдуньи. Только вот за взрослыми сказками часто стоят грязные истории, где героями движут деньги, а не принципы, и смерть в них не красивая и не романтичная, а страшная и бесповоротная. И она не была исключением, она убивала за деньги, вот уже много лет, но двигала ею совсем не жажда наживы, а гораздо более страшное чувство – ненависть. И сейчас, впервые за свою долгую и блестящую карьеру киллера она взялась за дело ради принципа. Но ненависть никуда не делась, просто из общей ненависти она трансформировалась в конкретную – она ненавидела Аду Терер, по конкретной причине, и это было новым и пугающим. Не слишком ли много личного она принесла в это дело? Эмоции губительны, они разрушают всё на своем пути, и нет ничего опаснее и глупее, чем смешивать эмоции и дела. А она, похоже, смешала.
