Я неслышными шагами приблизилась к буфету и наклонилась над вещами моего гостя, лежащими на полу. Вещей было совсем немного: прямой нож в простых кожаных ножнах и поясная сумочка хорошей работы. Небольшая: здесь мог бы, пожалуй, поместиться упитанный котёнок, но точно не взрослый кот. Я вспомнила, как в детстве упрашивала маменьку разрешить нам взять котёнка – хотя бы от пухлой рыженькой Буфы, которая так хорошо прижилась при кухне. Увы, маменька была непреклонна. Приходилось втайне от неё спускаться в кухню, чтобы потискать пушистую тёплую кошку. Сюзи один раз заснула с Буфой в обнимку, прислонившись к печке, и, когда её нашли, вышел знатный скандал. Если бы не дядя…
Интересно, а у Лера была кошка? Брат? Семья? Что заставило его воровать, бежать и прятаться?
Я машинально погладила сумочку, на миг и впрямь представив, что под рукой греется пушистый котёнок. И внезапно нащупала что-то округлое и твёрдое.
Дальше мои пальцы действовали совершенно самостоятельно. Медленно, чтобы не звякнул металл, я расстегнула застёжку, вторую… и с нетерпением откинула кожаную крышку-клапан.
И обомлела.
Лер не шутил про княжеские драгоценности. Уж если что, он скорее преуменьшил.
Тиара князей Монтерских, которую мне предстояло надеть после совершеннолетия, выглядела скромно и бледно по сравнению с обручем-диадемой, который оказался в моих руках.
Два луча из сияющей платины струились навстречу друг другу, встречаясь на середине лба и окружая тонкий каплеобразный сапфир, похожий на кусочек ночного неба. Тонкая гравировка блеснула в пламени камина, и я заметила веер крошечных бриллиантов, искусно спрятанных среди рукотворной листвы у висков.
Я застыла, любуясь этой красотой. Очень хотелось её примерить, но я боялась, что уже не смогу её снять. От неё пахло солнцем и луной, летом и лесом – и необыкновенным искусством мастеров, создавших и оправу для сапфира, и невидимые искры бриллиантовой росы на листьях. Руки перебирали прохладный металл, но я видела солнце, сияющее сквозь листву дубовой рощи, жёлуди на ветвях, росу на утренней траве…
«…И прочую романтическую муть, – ехидно произнёс в моей голове голос раненого гостя. – Это же платина и сапфиры, глупая девчонка. Сумасшедшие деньги, если найти правильного заказчика».
Я вздрогнула и бросила взгляд на кровать, но мой ночной гость по-прежнему спал, раненый и обессиленный. Вот только сейчас я знала о нём значительно больше, чем пять минут назад. У кого же Лер украл этот обруч? Такая красота не продаётся в ювелирных лавках. Это чья-то семейная реликвия… но чья?
Увы, я не знала. Сюзи разбиралась в подобных вещах куда лучше меня, запоминая даже самые мелкие детали на портретах. Я же предпочитала помнить лица и привычки, но мало кого знала, кроме ближайших соседей. Впрочем, оно и к лучшему: не нужно давать от ворот поворот оскорблённому барону, а то и герцогу. Нежеланные брачные предложения куда опаснее украденных диадем.
Но и краденые семейные реликвии могут принести вору и его сообщникам много неприятностей. Вплоть до отрубленной головы.
Я быстро, дрожащими руками принялась убирать украшение обратно. В мешочке ещё был кошелёк с деньгами, но я едва его заметила. Справившись с застёжками, я бросила сверху ворох скомканных грязных повязок и отпрянула от них, словно от ядовитого куста, ощетинившегося колючками. Хватит с меня чужих тайн.
Я достала горшок со щами и щербатую глиняную миску. Ужасно хотелось есть, а позавтракать так и не получилось.
Лер вдруг резко дёрнулся и коротко застонал, не открывая глаз. Кажется, ему снилось что-то неприятное.
– Лер! – негромко позвала я.
Он не слышал. Здоровое плечо резко дёрнулось, сбивая в сторону плед.
– Никогда… не женюсь, – слетел с его губ хриплый шёпот. – И ты меня… не заставишь.
– Да я как-то и не очень собиралась, – ошеломлённо сказала я. – И вообще, я почётная дочь дровосека, моё дело – топор.
Лер не слышал. И, кажется, у него начинался жар.
Я взяла склянку с противолихорадочным отваром – и отставила в сторону. В таком состоянии Лер просто её разольёт.
Вместо этого я осторожно подошла к краю кровати и села рядом на корточки.
– На ком тебя собираются женить? – тихонько поинтересовалась я. – Эй?
– Королевские… невесты, – хриплый шёпот едва можно было различить. – Перепуганные… глупые… ни одна из них…
– Да, мы такие, – со вздохом сказала я. – Хотя кое-кого за такие слова можно бы и в угол. В королевский.
С губ Лера сорвался хриплый смешок. Глаза его закатились: он не говорил со мной, но видел кого-то ещё.
– Я никогда не мог понять, что ты на самом деле думаешь, – прошептал он. – Так глупо… правда? Может быть, мы смогли бы не ненавидеть друг друга… но твоя мать… никогда бы этого не допустила.
Я склонилась над Лером. Что это ещё за семейные тайны? И не королевского двора ли они касаются?
Впрочем, вряд ли Лер говорит о королеве-матери. Скорее всего, это уже у меня фантазия разыгралась.
Но уточнить у Лера я не могла. С его губ слетали слова, с каждым разом всё более бессвязные. Лоб становился всё жарче, а влажную ткань, смоченную в отваре телассы, Лер просто отшвырнул прочь, резко дёрнув головой.
– Я не умру, – различила я напоследок. – И когда-нибудь я… получу… свободу.
Наконец он затих. Я вздохнула с облечением и медленно, по капле, влила в его рот жаропонижающий отвар.
А потом поднялась с корточек и села на самый край кровати. Вздохнув, откинула одеяло и занялась повязками. Королевская трава всё-таки помогла: воспаление явно начало уменьшаться, и кровь больше не текла. Я вновь смочила раны отваром телассы, с грустью думая, что, наверное, легенда про королевскую траву так и осталась легендой, иначе Лер уже встал бы на ноги.
– Надо было звать сюда древнего короля, – пробормотала я, закончив с повязками. – Или хотя бы какого-нибудь завалящего принца, грязного и нечёсаного. Возложил бы он на тебя свои королевские лапы, ты бы вмиг и исцелился.
– Скорее уж, сразу бы отдал концы, – хрипло прошептал Лер.
Его ресницы дрогнули. В пламени камина Лер был похож на ожившего мертвеца, готового вцепиться в горло непорочной девы. Но непорочная дева была согласна и на это. Лишь бы мертвец осмысленно вспомнил, кто он, где он и где здесь ближайшее кладбище.
– Ну наконец-то ты пришёл в себя, – проворчала я вслух. – Я уже собралась послать за гробовщиком.
Лер закашлялся.
– Долго же… ему придётся сюда добираться, – выдавил он. – Я видел карту: отсюда до герцогства и то быстрее доехать, чем до ваших, с позволения сказать, деревень.
– А ты, часом, не в герцогство Рист собирался? – невинно заметила я. – Тут твои преследователи проходили мимо, так они именно так и подумали.
Лер рывком попытался приподняться, но я удержала его ладонью.
– Где они?!
– Оставили подзатыльников к чаю и поскакали себе дальше, – невозмутимо сказала я. – Ну, и ещё напугали меня до полусмерти в лесу, сказав, что тебя ищут по поручению королевского двора. Но это дело житейское, правда? Королём больше, королём меньше, подумаешь. Лес-то, чай, немаленький.
Лер заморгал, глядя на меня как на сумасшедшую. Поднёс здоровую руку к виску и нахмурился, словно прислушивался к чему-то, но никак не мог услышать.
– Всё в порядке? – спросила я.
Лер выразительно посмотрел на меня.
– В полном, – саркастически произнёс он. – Прямо-таки замечательно себя чувствую. Сейчас взлечу с кровати птицей… – он закашлялся, – и убегу в закат.
– Уковыляешь, ты хочешь сказать, – хмыкнула я.
Поднятая бровь была мне ответом. Сейчас Лер походил не на беспомощного пациента, а на вельможу, небрежно раскинувшегося в алькове.
– Уж точно не останусь составлять тебе компанию. Так что там тебе сказали о королевском дворе?
В его голосе не мелькнуло ни тревоги, ни нетерпения. Словно и впрямь неторопливый разговор за чаем.
– Ничего, хотя я их спрашивала, – пожала я плечами. – Лишь сказали, что ты вор, и очень опасный. А заодно упомянули, что если я солгу, меня ждёт королевское правосудие. – Я выделила голосом слово «королевское». – Потому что принц Сизмунд распознает любую ложь.
