— В полтора раза выше прежней,— сказал Хриплый и объяснил: — Инфляция, дедуля.

— Согласен, торопливо ответил я, потому что боялся, что он бросит трубку.— Но прошу вас, возьмите меня вместо них… Умоляю.,.

— Да ты не волнуйся, дедуля,— рассмеялся Хриплый. — Твоим внукам у нас хорошо… Но вы с Кузнечиком не тяните резину, а то детки могут простудиться…

— А куда принести?.. — я запнулся, слово «выкуп» мне трудно было выговорить.

— Это не твоя забота, дедуля. Я тебя найду. И не впутывайте в это дело дружков Кузнечика, а то мы — слыхал? — шуток не любим…

Хриплый захохотал и нажал на рычаг. А я с трубкой возле уха ждал, что к телефону подойдет Андрюша и скажет: «Извини, дедушка, я пошутил. Неудачно пошутил, согласен. Но я больше не буду…»

Неужели он стоял в телефонной будке и слушал, как издеваются над его дедом? Нет, на такое Андрюша не способен…

— Кто звонил? — спросила Настя, когда я положил трубку, в которой давно раздавались гудки.

— Это звонил Гоша,— начал я привычно сочинять историю для Насти.— Андрюша задерживается у него на даче. И Анюта с ними. Отмечают день рождения… Чувствуют себя прекрасно, передают нам большой привет…

В середине своей завиральной речи я и сам поверил в то, что говорю.

— Завтра воскресенье,— плел я дальше свою историю, вдохновляясь вниманием слушателей.— Они погуляют в осеннем лесу и к вечеру вернутся…

Я шумно выдохнул. Если бы я не был детским врачом, я бы стал детским писателем. Сочинять небылицы я умею.

По глазам Матвея я понял, что он уже обо всем догадался. Я умолял его взглядом ни о чем не спрашивать. Мол, найдем благовидный предлог, смотаемся на улицу и там обо всем поговорим.

— Сейчас позвоню Свете, скажу, что для волнения нет причин,— я снова направился к телефону, но Настя преградила мне дорогу.

— Ты долго мне будешь лапшу на уши вешать? — огорошила она меня вопросом.

— Настя, где ты нахваталась этих слов? — поморщился я, — Побойся Бога и детей…

Кстати, вот загадка природы. Каким образом Настя слышит подобные выражения?

Но Настю сегодня этим было не устыдить и не остановить.

— Ну, заговорщики, что вы натворили? Я же вижу, что дети попали в беду…

— Какая беда? О чем ты говоришь? — начал было я, но Матвей перебил меня:

— Николай, это тот случай, когда надо сказать правду. У нас, как я понимаю, мало времени?

— Два дня,— ответил я.

— Двое суток,— пересчитал по-своему Матвей.

Мне ничего не оставалось, как рассказать Насте всю правду. О том, как на старости лет мы впали в детство и стали играть в куклы и что из этого получилось.

Против ожидания, Настя восприняла мой рассказ мужественно.

— И чего вы сидите? — накинулась она на нас.— Надо же что-то делать…

— Ты права,— Матвей достал из кармана пиджака записную книжку и принялся торопливо ее листать.

Я понял, что он хочет позвонить своим приятелям из милиции.

— Матвей,— остановил я его,— они сказали, чтобы ты не впутывал своих дружков…

— Да, лучше по телефону не звонить,— Матвей задумался.— А что они еще сказали?

— Что шуток не понимают,— ответил я.

— Люди без чувства юмора — жестокие люди,— вздохнула Настя и повернулась к Матвею: — Давай, что тебе нужно передать? Я отнесу…

— Ты с ума сошла! — возмутился я.— Я тебя никуда не пущу…

— Не волнуйся, я все обдумала,— ответила Настя и не преминула съязвить: — Между прочим, женщины сперва думают, а потом делают, в отличие от мужчин, которые заварят кашу, а расхлебывать должен кто-то другой…

Я не возразил Насте. Да и что я ей мог сказать? Попались мы с Матвеем, как дети…

— Я все обдумала,— повторила Настя,— я схожу к Светлане, постараюсь ее успокоить и попрошу ее зайти к человеку из милиции. Ну, каков план?

— Потрясающе! — восхитился я и пожалел, что мы с самого начала не открылись Насте. Тогда бы, возможно, не было ужасных событий последних часов, тогда наверное, ничего бы не было.

Настя пошла одеваться, а Матвей принялся что-то строчить в записную книжку. Когда Настя в плаще и с зонтом появилась в комнате, Матвей вырвал лист из записной книжки и протянул ей. Настя, как настоящая подпольщица, не сунула его в сумку, а внимательно прочитала написанное и потом, закрыв глаза, повторила про себя. Было заметно, как шевелились ее губы. Открыв глаза, она глянула на листок, и довольная улыбка появилась на ее лице.

— Кажется, склероза у меня еще нет. Наверное, милиции понадобятся их фотографии… Я возьму у Светы, ту, с помолвки… На ней они оба такие красивые…

Настя шмыгнула носом, но тут же взяла себя в руки. Она отдала листок Матвею. Тот вытащил зажигалку и сжег на огне бумажку. Таковы суровые законы конспирации.

— Я скоро вернусь,— сказала Настя,— без меня ничего не предпринимайте.

Само собой получилось, что Настя стала командиром нашей подпольной группы. Даже Матвей вынужден был ей подчиняться. А меня огорчало другое. Как мы ни старались не впутывать в это чисто мужское дело женщин, оказалось, что без них невозможно.

— Вот что,— предложил Матвей, как военный советник,— после того как Света посетит моего приятеля, пускай она нам позвонит и скажет, что была у нашего общего знакомого и что тот обещал одолжить крупную сумму… Из этого я пойму, что ты все передала…

Настя отправилась на задание, а мы с Матвеем принялись обсуждать, где же мы допустили промашку. Даже не промашку — ошибку.

— Что же получается? — недоумевал я.— Мы думали, что мы их надули, а на самом деле — они надули нас…

— Получается,— покачал головой Матвей.— Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого… На этот раз я с ними цацкаться не буду, в бой пойдет тяжелая артиллерия…

— Неужели,— высказал я мысль, не дававшую мне покоя,— неужели Бледнолицый с самого начала решил обмануть Андрюшу?

— Думаю, что так,— подтвердил Матвей.— Андрюша хотел заплатить Бледнолицему за услуги процент от вырученной суммы, а тот сразу смекнул, зачем ему процент, если можно получить все… Но меня все время не оставляет сомнение, не заодно ли Андрей с ними…

— Ты хочешь сказать,— попытался я угадать ход его мыслей,— что Андрюша предложил сам себя похитить и спрятать…

— Вот именно,— подтвердил мою догадку Матвей.

— Ты просто хочешь оправдать свои безрассудные действия,— схлестнулся я в споре с Матвеем.— Когда ты задумал устроить спектакль, чтобы посмеяться над Андрюшей, я тебя предупреждал: это опасно… Но ты со мной не согласился. И вот результат.

Вот попали мы в переплет. А еще хуже Андрюше и Анюте. Анюта уж вовсе ни в чем не виновата. За что ей такие страдания?

— Ну, во-первых, не я с тобой не согласился, а ты меня поддержал,— Матвей был заядлый спорщик, и одолеть его в споре было трудно, а то и невозможно.

А во-вторых… вот тебе доказательство — Анюта. Как Анюта могла очутиться вместе с ними?

— Ну не знаю, — пожал я плечами.— Случайно встретилась с Андрюшей на улице…

— Нет здесь никакой случайности, а налицо преступный сговор,— прокурорским тоном произнес Матвей.— Увидев, что мы его обманули, Андрей не вернулся к нам со словами: «Все, сдаюсь, ваша взяла», чего мы от него ждали… Он решил продолжить борьбу… Так сказать, начал второй раунд…

Насладившись моей растерянностью, Матвей продолжал:

— Ты помнишь, Света тебе сказала, что Анюта, когда куда-нибудь уходила, всегда оставляла записку… А сегодня этого не сделала…

— Ну и что из этого следует? — сердито спросил я, потому что чувствовал в словах Матвея правду.

— А вот что,— ответил Матвей,— Андрей позвонил Анюте из автомата и сказал: «Выйди на минутку». Анюта выбежала с радостью, он усадил ее в известные тебе «Жигули» красного цвета, номерной знак, я надеюсь, Настя не забыла, и машина уехала в неизвестном — пока неизвестном — направлении…

— Я согласен с тобой, так оно, вероятно, и было, — сказал я,— но я уверен, что Бледнолицый заставил Андрюшу позвонить Анюте… Андрюша — жертва преступления, а не соучастник… Если бы они не похитили Анюту, неужели мы бы не бросились спасать одного Андрюшу? Зачем им понадобилась Анюта?