Теперь понятно почему внешники уничтожают такие муравьиные стабы. Они видно узнали каким‑то образом о пагубной привычке этих коллекционеров хранить несметные богатства. А как это отнять? Очень просто! Закачать ядовитый газ в подземный муравьиный город, а потом спокойно выкопать жемчуг.

Нужно защитить муравейник! Что‑то придумать такое, чтобы внешники и их прихлебатели ни за что не узнали про него. Просто удивительно, почему они до сих пор со своих дронов не разглядели эти холмики свежих отвалов земли и муравьиные кучи. И я под эти тревожные мысли проглотил белую жемчужину.

Ничего не случилось! Не было грома и молний. Не загудели трубы фанфар. Просто в животе на некоторое время стало тепло и приятно. Сбегал к ручью на утренние процедуры. Позавтракал, на десерт вытащил два сникерса и один из них отдал муравьям. От муравейника получил мыслеобраз:

Он, муравейник, занимается очисткой моего организма, а верхняя мертвая кожа мешает это делать. И предлагает мне эту кожу снять.

Верхняя мертвая кожа – это наверное одежда. И теперь понятно, почему эти муравьи меня покусывают и лижут, они наверное мою старую кожу сдирают. Зачем им это? А может это лечебная процедура?

Получил положительный ответ на этот вопрос.

Постелил плащ‑палатку на траве, разделся до трусов и лег загорать. На меня залезло пару сотен насекомых и занялись своим делом. В первый день я еще боролся с желанием инстинктивно смахивать их с себя, но сегодня уже привык и такого желания не возникало. И еще одно наблюдение: чем больше насекомых по мне бегало, тем легче у меня происходило общение с муравейником. Связь лучше.

Вспомнил, как Меда говорила, что у меня это умение еще до Стикса было. Только я не помню, чтобы мне приходилось с муравьями еще там на Земле разговаривать.

Да, делал я стеклянные муравейники по рецепту товарища Халифмана, но мыслеобразами не помню чтобы обменивался. Может и обменивался, только принимал их за свои мысли? Я и сейчас разговариваю с муравьями, как с самим собой.

У меня гораздо лучше получалось общаться с домашними богомолами. Я как‑то подобрал на улице большого зеленого богомола. Судя по всему самку, так как она потом отложила на цветок, который стоял на подоконнике, оотеку5 своих яиц. Весной в мае из этих яиц вылезли маленькие богомольчики. Я их всех выпустил на улицу, а пару штук оставил и сам выкармливал мелкими мушками. К осени из этих козявок выросли огромные зеленые чудовища, которых жена боялась. Я оставил себе самку, самцов держать бесполезно, они пытаются все время удрать. Эта самка отложила яйца и к новому году умерла от старости. И так этот цикл повторялся несколько лет.

Но самое интересное это то, что почему‑то у меня получалось находить с ними общий язык. Они меня понимали с полуслова. Я не держал этих насекомых в инсектарии6, Они у меня сидели на каком‑либо комнатном растении и никуда не убегали. При первой попытке удрать, я им объяснял, что это их дом и не надо никуда ходить. Легко приручал кормиться из рук, даже не использовал пинцета, и легко с первого раза приручал пить воду из чайной ложечки.

Когда я подходил к подоконнику, эти красавицы крутили головой, шевелили передними хватательными лапами, как бы приглашая уделить им внимание. Моей внучке очень нравилось такое мое хобби и она активно принимала в этом участие. Я не додумался давать насекомым имена, а внучка придумывала красивые девчачьи клички и бывало о чем‑то с ними разговаривала.

Кроме богомолов у меня получалось находить общий язык и с растением. Я хотел украсить свою лоджию и посадил там дикий плющ. Мне хотелось, чтобы плющ равномерно заплёл стены лоджии, а плющ хотел расти в другое место. Так вот я регулярно трогал его листья, обламывал сухие веточки и уговаривал его поменять свое решение и расти в нужную сторону. Через некоторое время я обнаруживал, что он меня послушался и делает то, что я его просил. Конечно, я тогда не придавал этому никакого значения и думал, что это просто совпадения, но сейчас я так уже не думаю.

Ладно это все пустые воспоминания, нужно думать как сейчас защитить мой муравейник от атаки внешников и нужно очень сильно думать и не только своей головой, но и головами моих новых друзей.

И так я голышом валяюсь на плащ‑палатке и подставляю под солнце свои бока. По моему телу ползают здоровенные муравьи. Покусывают и лижут, наверное они делают микроскопические надрезы и втирают своими хоботками что‑то полезное. Слегка щекотно, но терпеть можно. Курортная жизнь. Полная расслабуха. Я совсем не опасаюсь нападения зараженных. Во‑первых если они сюда попрутся – их обнаружат на дальних подступах. Во‑ вторых убьют без всякого моего участия. Для существ легко убивающих скреббера какой‑то там элитник – сущий пустяк. Кстати, отсюда возникает совсем наивный вопрос, так почему такие всемогущие муравьи совсем беззащитны перед внешниками? Ответ очевиден и прост – внешники в своих герметичных скафандрах абсолютно не уязвимы для жал и жвал муравьев.

Но я не просто так валяюсь и загораю, я работаю. Работаю умственно совместно с большим и сильным другом.

Первое – это маскировка. Нужно скрыть муравьиный стаб от всех следов муравьиной деятельности. Разровнять холмы отвалов грунта, засадить свежую почву из этих отвалов травой и кустарниками. Никаких муравьиных куч не должно быть.

Второе – муравейник нужно перенести на более глубокий уровень. Верхние этажи засыпать грунтом, чтобы на два – три метра от поверхности не было никаких следов муравейника. Оставить только редкие ходы на поверхность. Если внешники, заинтересуются этим местом, то они с трудом смогут обнаружить муравьев.

Третье – нужно создать филиалы или форпосты, не знаю как это лучше назвать. Заселить все ближайших стабы, не занятые человеком. Там должны быть копии основного муравейника также хорошо замаскированные, с полным набором муравьев солдат, самок откладывающих яйца и всех типов рабочих. Это позволит сохранить вид, в случае уничтожения основного муравейника.

Четвертое – решить продовольственную проблему. Стада тлей не в состоянии прокормить такую ораву насекомых. Охота на зараженных дело случая и может привлекать внимание людей, что раскроет всю маскировку. Почему бы им не заняться мародеркой магазинов и складов в ближайших перезагружающихся людских поселениях. Ведь сахар и другие углеводные продукты – их любимая пища.

Муравейник оказывается очень внимательно следил за ходом моих мыслей и вставил свои пять копеек:

– Мы не в состоянии сохранить, большое количество сладкого песка под землей, он быстро растворяется и впитывается в грунт от сырости.

Я задумался над этим возражением и вспомнил, что где‑то читал и даже по телевизору видел австралийских муравьев, которые могут запасать сладкий сироп впрок. Они изобрели особый вид рабочих муравьев, которые являются хранилищами. Они не двигаются, а висят на потолке своих пещерок прикрепившись крючьями ног и имеют непропорционально раздутые брюшки, заполненные нектаром из тлей. В урожайное время года эти бочки, точнее шарики, наполняют муравьи – пастухи, а в засуху, когда тли не доятся, расходуют эти запасы. Для муравьев это же обычное дело обмениваться пищей по много раз. Еще вспомнил, что австралийские аборигены называют их земляным виноградом и такие муравьи являются их любимым лакомством.

От муравейника пришёл мыслеобраз, что эта идея ему очень нравится, и что я тоже Великий Учитель.

И пятое, самое сложное – нужно заняться самими муравьями, изменить их так, чтобы они могли преодолевать защиту внешников. Я раньше читал и не только у Халифмана, но и у более серьезных ученых, что муравьи и другие общественные перепончатокрылые создают свое разнообразие каст путем разных диет при выкармливании личинок. От того как муравья в детстве кормят зависит в кого он превратится, в солдата с мощными жвалами, рабочего или в крылатое насекомое. А каст у некоторых видов превеликое множество.