— А я потом вернусь, успеется.
Ну что выпендриваться, тем более действительно тяжело, да и замёрзла немного. Но села на заднее сидение. При выезде с рыночной площади образовалась пробка, и я вздохнула, это рассосётся не быстро.
— О чём, или о ком вздыхаешь, Снегурочка?
— Дел много, один выходной.
— Помочь?
— А тебе некому?
— Есть, но подождут.
— Думаю, что и я обойдусь. Спасибо, конечно.
Помолчали.
— Скажи, Лиза, ты была вчера около клуба? Тебя там поцарапали? Скажи, кто? — Желваки задвигались на его скулах, глаза полыхнули в зеркале заднего вида, буравя меня пристально и сердито.
— Я случайно оказалась там. А поцарапала меня ёлка, третья в пятом ряду слева. Накажи её или вообще, выруби. А лучше…
— Я серьёзно, Романова! Ведь всё равно узнаю.
— Делать нечего? Насколько я понимаю, твоя тунгуска требует повышенного внимания. Красивая женщина — это привилегия, за которую надо платить. Ты разве не знал? При твоём-то опыте. Да скоро уже? Вообще, встали.
— Я пойду гляну, что там.
Пригревшись, я закрыла глаза, пытаясь успокоить выпрыгивающее сердце. Сильно хлопнула дверца.
— А вы кто? — На меня смотрели карие глаза восточной женщины Исаева.
— Да вот, попутчица. Мы немного знакомы с Мишей. Он любезно предложил меня подвезти. А тут…
— Вот именно, а тут. Так идите на автобус, они хоть как-то двигаются. Идите, идите.
И я вывалилась на улицу с мешками и пакетиками, из последних сил изображая, что мне не тяжело.
— Лиза, ты куда? Сейчас поедем, уже зашевелились потихоньку. — Исаев нёсся мне навстречу.
— Там тебя ждут, чтобы двигаться. А меня оставь в покое, прошу тебя. — Только бы не разреветься, только бы…
Насколько можно элегантнее и грациознее, я втащила свои покупки в автобус и была такова. Дорогой немножко поплакала, а потом и похихикала над собой, вспомнив, что летала во сне, совершенно свободно, не натыкаясь ни на какие препятствия. А это к приятным отношениям, любви и дружбе, а ещё возможности изменить негативную ситуацию. Вот и верь сновидениям!
Выходя из автобуса, я попала в руки Мишки.
— Не вредничай, давай пакеты. — Недобро посмотрев на меня, он потащился к дому. — Что за манера, всё делать по-своему. Тебя посадили, так сиди, не дёргайся. В конце концов, хозяин этого автомобиля я, а не какая-то там мадам.
— Что значит, какая-то! Ты же с ней…
— Лиза! — Перебил Исаев. — По-твоему получается, что любая тётка, подошедшая к тебе на улице, может оказаться моей пассией, потому что она, эта тётка, так себя представит. И ты сразу поверишь? Ты слишком хорошо обо мне думаешь, я бы уже пал смертью сексуального перетр…, если посчитать, сколько их крутилось около успешного боксёра. Или ты держишь меня за полного идиота, думаешь, что я не понимал, что им нужно от меня? Лиза, мне двадцать пять лет, я хочу иметь рядом не просто любимую женщину, но и подругу, верную и надёжную. Неужели непонятно?
— Иметь двух? Любимую женщину и надёжную подругу? Оригинально. А та, которая уселась к тебе в машину, какая?
— Прекрати, ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. А Рита — просто партнёр, она мастер женского бокса, мне с ней интересно.
Вот зачем он это сказал? Мы уже стояли перед дверью в подъезд, я нажала на кнопки домофона, зацепив свою, вкл — выкл, на позиции «выключено».
— Осталось найти любимую. Удачи, Исаев! Только мне подробности твоего розыска не нужны, неинтересно. — И я, выхватив злосчастные пакеты, захлопнула перед ним дверь…
Уже в квартире дала волю слезам, горючими потоками, полившимися по щекам, шее, груди. В какой-то момент показалось, что за дверью кто-то есть, я остановила на время свой водопад, прислушиваясь, и разревелась ещё больше. Я. Люблю. Исаева. И выстраиваю, между нами, стену недопонимания. Сколько раз говорила себе, что лучше услышать правду из первых уст и пропадать, чем сдыхать, так ничего и не поняв…
Треньк… Телефон. Смс: «Я уже давно нашёл свою любимую. Догадайся, кто она? И не плачь, родная моя…». Всё-таки он стоял под дверью, но почему не позвонил? Если она, это я, то, что нам мешает, Мишка?
Ночью я опять летала…
А с понедельника начался кошмар. Неприятные события, связанные с одним из наших давно проверенных маршрутов, поставили работу фирмы вверх тормашками. Николай Николаевич попросил меня бросить всё и заняться только этим вопросом. Я приползала домой поздно, сразу в постель, а с утра опять в бой. Мишка не звонил и не писал, а я каждый день ждала, сама не знаю чего. Почему я решила, что он должен мне, а не я ему? И при чём тут, вообще, долг? Он же написал «родная моя», а я ему что? Опять обиделась, что не позвонил в дверь, не захотел зайти? На обиженных воду возят. И я решилась. Позвонила, абонент не абонент. Придя поздно домой, отправила трясущейся рукой сообщение: «Миша, надо поговорить. Когда сможешь? У меня сейчас много работы, освобождаюсь поздно». Я согласна была уже и на ночной разговор, и на утренний, и даже на английском, со словарём. «Я не в городе. Приеду, позвоню»: — был ответ. Ну что ж, буду ждать.
Я бы отдала полжизни, чтобы хоть пару часов провести в обществе лучшего успокоителя, красавца Искандера. Но Сергей Иванович после известных событий не появлялся, стыдился предстать пред мои очи. Он присылал с посыльным цветы, надеясь вымолить прощение, и извинения, из которых следовало, что оплошавший мужчина и сам ничего не понял, будучи, по натуре, с алкоголем на «вы». Приглашение в конный клуб в любое время дня и ночи высвечивалось на моём компьютере каждый день в надежде на милосердие Лизоньки. Не до него сейчас, Сергей Иванович стал мне неприятен. Может, через некоторое время? Хотелось бы, ради любимца Исы.
И в субботу, и в воскресенье я не вылезала из офиса. А с начала следующей недели пришлось ещё и помотаться по области на выручку районным представительствам. Получив три дня долгожданных выходных от шефа, я первый день не выползала из кровати вообще, поставив рядом с собой электрический чайник и бублики. Имея впереди ещё два свободных дня, мне захотелось, до зубовного скрежета, увидеть Мишку. Я сто раз за эти дни говорила с ним, просыпалась от иллюзии, что он лежит рядом, от приснившегося поцелуя, от желания прижаться к нему, пожаловаться, как я устала, а, главное, сказать ему о своей любви. Сказать, и будь, что будет. Но телефон молчал, Исаев не проявлялся.
Как часто мы совершаем поступки, которые не можем объяснить сами себе? У всех по-разному, но каждый может вспомнить что-то из раннего или позднего. На следующий день я решила съездить в посёлок, где жили старшие Исаевы. Зачем? Не з н а ю… Просто было много свободного времени и какое-то беспокойство. Это место находилось недалеко от города, погода выдалась отличная, хоть и февраль на дворе, силы мои восстановились, и я шагала довольно бодро по заснеженной дорожке через лесок. Добрая женщина, попутчица, знала родителей Мишки, да и его самого, и объяснила, как к ним попасть, совмещая приятное с полезным: подышать кислородом и выйти прямо к их дому, только сзади, огородами, так сказать. Единственное, что я так и не придумала, что сказать родным чемпиона, если его не окажется на месте. Буду импровизировать. Я вышла к красивому деревянному дому, огороженному добротным забором и окружённому высокими елями. Красота. А с фасада начинался кованый забор, и дом предстал во всей красе. Я уже почти повернула на дорожку перед калиткой, как увидела синюю машину Исаева младшего. Отступив на пару шагов, вытащила телефон. «Абонент не может с вами связаться…» В душе заскребло, зацарапало, и я прижалась к ёлке. Опять эти зелёные иголочки спасали, меня не было видно за пушистыми лапами. Мишка вышел, открыл ворота, загнал машину во двор. Я уже ступила шажок, но услышала вопль: «Мишель, как я рада, а мы тебя вчера ждали». Восточная красавица взлетела ему на шею, раскинув ноги, иначе бы они ей помешали, они с Мишкой были почти одного роста. Он закружил её, поставил и стал… целовать. Чувственно, с удовольствием, она постанывала и причмокивала, закрыв глаза. Я вышла из засады и встала, как на расстрел, прямо напротив милующейся парочки. Они меня не видели.
