История произвела на меня удручающее действие, хоть ложись и самой помирай. Я себе эту Геранту по-другому представляла, ещё не хватало, чтобы её безумие перекинулось на меня!

«А как иначе! Вон уже крылатых демонов из людей делаешь, туман видишь там, где его нет!» — шептал противный внутренний голос, и я в очередной раз убедилась, что поступила правильно, когда заказала портнихе самое целомудренное платье простого кроя, которое она была в состоянии сделать. Из прежнего вдовьего платья.

Меня не заметят?

Конечно, заметят, но пусть моя скромность станет посланием для того, кто не понимает других намёков.

И всё же, стоило войти в блестящий зал, украшенный розовыми букетами так, что дышать стало нечем даже при открытых окнах, и залитый светом магических шаров под потолком, я растерялась.

Он смотрел на меня. Могла бы поклясться, что ждал моего появления, и я предпочитала делать вид, что не вижу никого. И это было чистой правдой. Я двигалась, говорила что-то, а сама находилась в бреду, взирая на всё со стороны. Не было больше ничего более важного, чем этот день, этот миг. Сейчас отодвинется тонкая занавесь, и мы встретимся лицом к лицу.

И что-то случится.

То самое, что повторялось век за веком, раз за разом, и никто не узнавал мгновение, приносящее осознание: это Он. Это Она. Оставалось пару минут на то, чтобы сбежать от своей судьбы, изменить её, спрятаться там, где не властны люди, я могла бы запереть себя в сокровищнице, но всё равно ждала бы, что Он придёт за мной. Двуликий всегда посылает демона, когда избрал деву.

Мне негде будет спрятаться. И это даже хорошо, значит, остаётся принять испытание.

Я уселась в уголке на диванчике, предназначенном для дорогой гостьи, и принялась принимать приветствия. Жена бургомистра была рядом, госпожа Мольсен тоже устроилась на пуфике возле моих ног, так что объективности ради мне ничего не грозило.

Я была здесь самой знатной, даже хозяин дома поспешил приложиться к ручке с заверением, что безмерно счастлив приветствовать столь важную гостью в скромном доме.

— Вы словно помолодели, лорд Лаветт! — улыбнулась я вполне искренне. Тени за спиной хозяина, страдающего чахоткой, если не отступили полностью, то съёжились, лицо, рыхлое, болезненное, бледное, со следами оспин будто бы исчезало, а сквозь него проступало другое, свежее, молодое.

— Это всё потому, что вы почтили меня своим присутствием, ваше высочество. Вы помните мою племянницу, леди Лаветт?

— Да, мы встречались, — ответила я и перевела взгляд на тень той, кого я ранее видела не раз, кого всегда считала за образец вкуса и холёной красоты, сознающей себя в сиянии своего совершенства. Оливия Лаветт обладала модной внешностью «настоящей розы Сангратоса».

И что теперь?

— Благодарю за приглашение, леди Лаветт, — снизошла я до ответа и кивнула. Из жалости.

Уж не знаю, что там случилось, но выглядела Оливия так, будто провела последние недели в жестокой лихорадке. Впалые щёки и глаза, восковидная бледность, которые не могли скрыть даже румяна, неровность движений, она вздрагивала при каждом звуке голоса, возвысившегося над толпой, — всё это произвело на меня впечатление Болезни, прошедшей рядом и нечаянно дыхнувшей в мою сторону.

Я моргнула и не увидела в Оливии ничего, кроме, пожалуй, лёгкой усталости. Утомлённость даже шла ей, делая какой-то живой, не в пример прежнему образу гордячки и язвительной злючки.

— И мы с милордом Риконом горячо вас благодарим, ваше высочество!

Нет, я ошиблась. Оливия не могла не посмотреть так, будто отобрала у меня лучший приз. Не вскинула подбородок, этого бы не позволил этикет, но как-то горделиво повернулась вполоборота и улыбнулась кончиками губ, опустив при этом глаза.

Они отошли, и чувство постороннего взгляда пропало, в зале стало холодно и неуютно, мне сразу захотелось уйти отсюда и больше не переступать порог этого дома. Ничего не знать о доме Лаветт и о том, кто желает с ним породниться.

— Ваше величество, — жена бургомистра, дама полная телом и достоинством, придвинулась ко мне, будто желала завязать разговор, не нарушая при этом границ приличий: — Мне велено передать вам, что вас ждут в саду около южной калитки. Возле статуи безносой девы с кувшином. И будут ждать, сколько понадобится.

4

Минуты ожидания тянулись бесконечно долго. Я давно исходил все тропинки и дорожки, вымощенные круглым булыжником, вдоль и поперёк, сорвал с дерева молодую ветвь и измял между пальцами молодую листву.

Этот новый мир даже пах иначе. Прежде в саду росли только те деревья и цветы, которыми любовались ещё наши деды и прадеды, всё было узнаваемо, неизменно сотни лет, а сейчас вот это дерево прибыло с юга, поэтому оно так горбится, будто карлик, от резких порывов ветра.

А вот то диковенное растение, напоминающее морских ежей, родом с той стороны моря. Им всем здесь не место, рано как и мне.

Весна почти заканчивалась, скоро наступит знойное лето. Драконы любят тепло. Но правда и то, что терпения мы лишены, а я был вынужден ждать.

Если Ниара не придёт, отправлюсь к ней сам, выманю в сад при помощи Оливии, пусть отрабатывает мою милость. Уговор был таким: я беру её замуж, она помогает мне завоевать Ниару.

Пусть они ненавидят друг друга, недолюбливают, мне плевать.

— Кто вам сказал, что вы можете передавать мне просьбы?! И что я не только захочу, но и смогу прийти сюда незамеченной? — Ниара появилась вся раскрасневшаяся, задыхающаяся, будто за ней гнались, но, увидев меня, сразу приосанилась и посмотрела свысока.

— Но ведь захотели и смогли. То, что невозможно для принцессы, допустимо для ведьмы.

Я не спешил сокращать между нами расстояние, чтобы не спугнуть. Ниара выглядела птичкой, решившей напасть на коршуна первой, потому что избежать столкновения не удастся.

— Вы сегодня особенно красивы, Ниара, — улыбнулся я, осматривая принцессу с головы до ног, будто видел её впервые. Будто она была изысканным блюдом, которое подали для меня одного.

— Перестаньте, милорд! Что вы от меня хотели? Я пришла только из жалости.

— Из жалости?

— Ну, ещё из любопытства.

На этот раз побледнела, но не спешила уходить. В этой части сада нас не найдут, если не будут искать намеренно. Скоро закат, мне надо спешить.

— Сделать вам предложение, ваше высочество, — ответил я, не сводя с неё глаз. — Очень важное для меня.

Она вся закрытая книга, с ног до головы закутанная в платье модного кроя и вдовьего цвета, не оставляющего для взглядов поклонников ни единого шанса. Ни декольте, ни выреза, всё целомудренно и тем сильнее хочется выцарапать Ниару из этого чехла!

— Тогда сразу нет! Я не выйду за вас замуж, удовлетворитесь Оливией!

Повернулась, чтобы уйти, но чуть помедлила.

— Вы даже не выслушаете, что я хочу предложить? Сразу решили, что это предложение руки и сердца?

Она вздрогнула как от удара, мой тон и слова её унизили, поэтому и помедлила, не ушла прочь немедленно.

И я воспользоваться моментом, оказался рядом, обнял со спины, окутал в тумане, полезшем из земли и каменной ограды, чтобы скрыть нас от любопытных, если они решатся на то. Тогда они не вспомнят даже о том, что приходили в сад.

— Я не желаю…

Шёпот её ещё больше меня распалил. Я решил оставить ненужные объяснения на потом, все они кажутся пошлыми, лишними. Тому, кому они предназначены, нет нужды ничего объяснять.

Ниара затрепыхалась в моих руках.

— Пустите, я закричу!

— Бесполезно. Я уже говорил вам, что воля короля значит меньше воли Бога. Вы сами ему отдались, Ниара, когда вступили в сокровищницу, поклялись служить, так служите.

Я говорил это в маленькое розовое ушко, поцеловав его в конце, и она вздрогнула, снова попробовала отстраниться, но мои губы спустились ниже, скользнули по тонкой синей жилке на шее, и под кожей ледяной принцессы вспыхнул огненный цветок. Мой яд проник ей под кожу, или он всегда был там, ждал, пока я приду и выпущу его бродить по её крови.