— Ты дал ему взятку?

— Нет, я поблагодарил за содействие.

— Какое содействие? — не поняла я.

— Я сказал, что ты моя девушка и жуткая стерва, если я не сделаю тебе предложение здесь, на смотровой, ночью, то ты откажешь мне.

Мои глаза округлились, от неожиданности, я подавилась слюной и закашлялась. А он рассмеялся.

— Почему сразу стерва? — стало немного обидно от такого определения.

— То есть всё остальное тебя не смутило? Только то, что я приукрасил, назвав тебя стервой?

— Ну, остальное хоть не обидно.

— Если бы ты была не стервой, мне бы не пришлось делать тебе предложение среди ночи, согласись?

— Так я и не просила.

Он посмотрел на меня, умиляясь, и ничего не сказав, взял за руку и повёл в сторону парящего моста.

— Тебя сфотографировать? — спросил он, когда мы были на месте.

— Зачем?

— Ну, не знаю. Девочки любят фотографироваться.

— Ну, раз ты настаиваешь, — я протянула ему телефон.

Он сделал несколько снимков и дал мне свой телефон.

— Теперь ты меня.

— Ты, что? Тоже девочка? — я ухмыльнулась.

— Нет, я тоже люблю фотографироваться, — он скорчил гримасу.

— Не будешь против совместного селфи? — спросил он, забирая смартфон.

Я задумалась. С одной стороны, в этом нет ничего плохого. Но с другой — это вещественное доказательство, что мы проводили время вместе.

— Дружеское селфи? — он улыбнулся, сделав умоляющее лицо.

— Ну, хорошо. Давай, — внутри кольнуло от слова "дружеское". Я в эту же секунду вернулась в паршивую реальность.

— Ты счастлива? — внезапно спросил он, держа меня за руку, рассматривая кольцо.

Я подняла глаза с кольца на него и задумалась.

— Понятно, — сказал он, поймав мой взгляд, — почему согласилась?

Его лицо не выражало каких-либо эмоций. Он был серьёзен, как будто мысленно анализировал всё, что я говорю.

— Это сложно объяснить.

— А ты попробуй. Представь, что я пятилетний ребёнок, которому интересно, почему милая девушка вроде тебя соглашается на то, что делает её несчастливой.

— Наверное, потому что меня так научили родители — всегда слушаться их и делать так, как они скажут, — сделав паузу, добавила, — даже если хочется совсем другого.

— А если этот пятилетний ребёнок спросит у тебя, стоит ли ему делать также, что ты ему посоветуешь?

— Не бояться отстаивать свои желания, несмотря ни на что, — голос предательски задрожал. Я отвернулась, чтобы Микаэль не заметил, что я плачу.

— Пойдём обратно, ты уже совсем замёрзла, руки ледяные.

Когда мы проходили мимо охранника, он спросил у Мики:

— Ну, что согласилась?

— Согласилась! Видишь, плачет от счастья! — он посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

Мне стало смешно. Как легко ему удавалось поднять мне настроение. Я ткнула его локтем в бок.

— Какое кольцо он вам подарил?

Я посмотрела на Микаэля, он лишь кивнул в сторону охранника и сказал:

— Я бы, конечно, другое выбрал, но она настаивала на таком, — подмигнул охраннику и добавил, — ну ты понимаешь, эти девушки, как сороки…

Я снова толкнула его локтем, но уже сильнее. Охранник покачал головой и улыбнулся.

— Терпения тебе, дружище, — сказал он Мике на прощание.

Я закатила глаза.

— Наконец-то моя Зена вернулась! — с довольным лицом он смотрел на меня.

— Я не Зена! Я — Ева! — нарочито сердито возмутилась я.

— Но моя?

Я промолчала.

— Моя Ева. Мне нравится, как звучит, — увидев, что я засмущалась и никак не отреагировала, он спросил. — Есть что-то, что ты никогда не делала, но хотела бы попробовать?

— Не знаю даже, я не курила никогда, но и пробовать не хотела бы.

— Нет, ну, я не про вредные привычки спрашиваю, — он задумался, — например, никогда не прыгала с парашютом или не ходила в поход.

— Я никогда не спускалась в метро.

— Что? — он аж вскрикнул от удивления. — Как это никогда?

— Ну, родители не разрешили. Сказали: "Незачем тебе спускаться в это вонючее метро. Мы даём тебе достаточно денег, чтобы ты могла ездить на такси".

— А ты бы хотела?

— Наверное, да. Маша говорила, что есть очень красивые станции.

— Маша? Эта та, которая украла у меня друга? — заулыбался он, смотря на часы.

Я засмеялась:

— Это твой друг украл у нас подругу.

— Я первый сказал, так что моя правда. Метро как раз открылось уже, покажешь пятилетнему ребёнку, как нужно исполнять свои желания несмотря ни на что?

Я кивнула. Внутри загорелось дикое желание пойти наперекор запретам родителей. Присутствие Микаэля разжигало этот бунтарский дух ещё сильнее.

— Если бы ты не замёрзла, можно было бы пройтись пешком до Площади революции, через Красную площадь, но лучше доедем на машине. А Красную площадь оставим на следующий раз. Хорошо?

— Хорошо.

Сказать, что мне понравилось — ничего не сказать. Музей под землёй — так бы я описала московское метро. Микаэль показал мне Площадь революции, Новослободскую, Комсомольскую, Маяковскую, Славянский бульвар.

Мне было настолько хорошо рядом с ним, что я практически не вспоминала Оскара.

— Воздухом подышали, подземным тоже, может, теперь позавтракаем перед тем, как разойтись по своим делам?

— Давай! — я была согласна на что угодно, лишь бы время с ним продлилось подольше.

— Правда сейчас ничего не работает, кроме фастфуда. Ты как к нему относишься?

— Положительно, — я почувствовала, как начало сводить желудок от одной мысли о еде.

Мы подъехали к ресторану со стороны, где заказ можно сделать прямо из машины. Выбрали, оплатили и позавтракали на парковке рядом.

Вдруг Микаэль взял салфетку и потянулся вытереть соус возле моих губ. Я замерла и, кажется, даже прикрыла глаза. У меня перехватило дыхание от этого жеста.

— Прости, — он резко одёрнул руку, но не отвернулся.

Не знаю, еда на меня так подействовала или общая атмосфера этой ночи, но мне дико захотелось его поцеловать. Я чувствовала, как сгораю от нарастающего желания, но он не спешил, и тогда я потянулась сама.

Я подалась вперёд, давая понять, что не против. Но на его лице появилась едва заметная грустная улыбка. Он отвернулся и закрыл лицо руками, глубоко вдыхая и тяжело выдыхая.

— Ты будешь об этом жалеть. Да, и мне бы не хотелось быть твоим любовником. Либо муж, либо друг. Третьего не дано.

Навернулись слёзы от обиды на него, на Оскара, на родителей, но прежде всего на себя. Сердце защемило и меня накрыло осознанием вселенской безнадёжности. Микаэль обнял меня, прижимая голову к своей груди, насколько это было возможно в машине, и уткнулся носом в макушку.

Я пыталась надышаться его ароматом, согреться его теплом, раствориться в его голосе. Появилось ощущение, что мы больше никогда не увидимся с ним.

Моё предчувствие частично оправдалось. На прощание Мика сказал, что вечером улетает в командировку и вернётся за неделю до нового года:

"Если что-то понадобится или случится, пиши Серёге. Я его предупрежу. Номер есть у твоей подруги", — последнее, что он сказал в то утро.

В университете во всю шла зачётно-экзаменационная пора, поэтому времени на свидания с Оскаром практически не было. Виделись на работе и то я часто пропускала её, под предлогом подготовки к экзаменам. Я боялась, что он будет распускать руки, поэтому меня это даже устраивало.

Среди недели мне позвонил Сергей Эдуардович:

— Евочка, доченька! Я полагаю Оскар уже говорил, что Новый год будем встречать у нас на даче все вместе?

Я смутно припоминала, что Оскар что-то говорил, но я не особо его слушала.

— Да, конечно, — промямлила я.

— Я договорился с вашим деканом, что тебе закроют сессию досрочно. Ты не пропускала занятия и хорошо себя проявляла, поэтому он легко согласился.

"Легко или недорого? Что за самодеятельность вообще? Я никогда не давала взяток и рассчитывала только на свои знания и силы. Какого черта он решил вмешаться в мою учёбу!" — я закипела внутри. — Но зачем?