— Глупый поступок, — возразила Лаптева. — Его одного на все крыши не хватит. Он руководить толково должен, а не молотком стучать.

— И все равно — настоящий мужчина! — убежденно повторила Милочка.

Лаптева не успела возразить — Женя вскрикнула:

— Кажется, перестал!

Все прислушались. Действительно, стук над потолком затих. И последние капли уже очень редко стучали в тазы. А на пороге возник Фролов. Злой, усталый, руки в ссадинах, с дождевика — ручьи.

— Ну? — мрачно спросил он. — Не протекает?

— Нет, не течет, спасибо! — смущенно засуетились девушки. — Только зачем же вы так, сами… Мы вам сейчас чайку горячего, чтоб не простыли…

— Морская душа не простывает! — отрезал Фролов.

2

А потом «морская душа» Фролов болел. И как все мужчины — болеть не умел.

Куда подевался грозный пират и весь его флотский порядок! На полу валялись бумажки. На столе грязная посуда. Стулья в полном беспорядке в разных углах комнаты. Сам Фролов лежал на измятой постели, в тельняшке, с перевязанным какой-то цветной тряпкой горлом, сопливый и кашляющий.

Когда в дверь постучали, он, подтянув одеяло к подбородку, сипло откликнулся:

— Заходите!

И пораженно уставился на чинно явившуюся делегацию: Лаптева, Милочка, Женя, Люся, еще девушки. В руках у них были баночки, бутылочки, пакеты, коробки.

— Что?.. Почему?.. Зачем?.. — бестолково хрипел Фролов.

Лаптева выступила вперед как руководитель делегации.

— Спокойно! Думаете, мы позволим вам помереть в берлоге? Нет уж! Девочки, берегите мужчин!

И первая выставила на стол склянку.

— Малина. Лучшее средство от простуды.

— Молоко и сода, — добавила свои дары Женя. — На ночь, от кашля.

— Настойка подорожника. Мама прислала. От всего! — заявила Милочка.

— И поставим банки, — заключила медсестра Люся.

— Банки? — дрогнул Фролов.

— А как же! — сурово подтвердила Лаптева и огляделась. — Но первым делом драим палубу. Девочки-и!..

Через полчаса комнату было не узнать — она вновь сверкала чистотой и порядком. Фролов восседал на белоснежных простынях, с заботливо подложенными под спину белоснежными подушками, и даже повязка на его шее была новая, тоже белоснежная.

Стол придвинули к кровати, вокруг стола сидели девушки, ловившие каждый его взгляд и каждое движение руки. Фролов пил чай из блюдечка и по праву чувствовал себя султаном.

— Ну как? — поинтересовалась Лаптева. — Хорошо?

— Хорошо! Ага, очень! — растроганно забормотал он. — Спасибо… товарищи… девушки… дорогие вы мои девчонки!

Все были тоже растроганы и умильно глазели на пациента. А Милочка сообщила:

— Это еще не все. Еще — сладкий сюрприз!

Отворилась дверь, и вошла Вера. С пирогом на блюде.

Фролов взволнованно приподнялся на подушках.

— Вы?!

Вера молча смотрела на него. За нее ответила Лаптева:

— Она это, она. И пирог тоже ее — фирменный!

Вера так же молча приблизилась и поставила пирог на стол. Девушки принялись за дело: резали пирог, раскладывали ломти на тарелочках. А Вера через их головы, словно их и не было тут вовсе, не отрывая глаз от Фролова, спросила негромко:

— Виктор Петрович, как вы себя чувствуете?

Он отвечал так же — не замечая никого и ничего вокруг, словно они были наедине:

— Спасибо, Вера Николаевна, я чувствую себя хорошо.

— А ваше сердце? Не болит?

— Мое сердце не болит. Оно поет.

— Поет? О чем?

— О том, что… «Пусть и штормы, и торосы, верно ждет жена матроса!»

Девушки наконец услышали этот странный их разговор и притихли, глядя на Веру и Фролова. А те по-прежнему никого вокруг не замечали.

— Я никогда не слышала такую песню, — сказала Вера.

— Это хорошая песня, морская. Я давно ее не пел. И думал, уже никогда… Но вам я ее спою. Когда горло пройдет.

— Я буду ждать, поправляйтесь скорее. А может… может быть, вам еще что-нибудь нужно?

Лаптева не удержалась, влезла в их неземную беседу.

— Просите, Виктор Петрович! Просите что хотите — нынче ваш день!

— Да, — сказал Фролов. — Я попрошу.

Он выбрался из постели — в тельняшке, с замотанным горлом, в каких-то нелепых шароварах, босиком. Встал перед Верой, торжественный и смешной. И сказал:

— Я прошу… Вера Николаевна, я прошу вас: будьте моей женой!

3

И снова грянул Свадебный марш. Последний в нашей истории.

На весенние зеленые травы аллеи перед общежитием вышли жених и невеста — Фролов и Вера. Впервые его тельняшка скрылась под белой сорочкой, и он был затянут в костюм с галстуком, что отдавалось некоторым страданием на его счастливом лице. А она — в длинном платье невесты и с цветами в руках — была красива той поздней, а впрочем, никогда не поздней красотой, которой женщина прекрасна, когда она любит и любима.

Рядом с Фроловым шел старый друг Илья Ефимович и очень веселился.

— Женишься, Витенька. Вот ты и женишься, солнце мое!

Фролов дернул шеей в ненавистном галстуке.

— Ты-то чего так радуешься?

— А вот увидишь, скоро сам увидишь — и тоже ой как обрадуешься! — обещал Илья Ефимович и смеялся еще веселей.

Веру сопровождали подруги во главе с Лизой Лаптевой. Неуемная Лаптева укоряла невесту:

— Дезертируешь, Верка! Кто ж нас, бедненьких, теперь замуж повыдаст?

— Я норму перевыполнила, насватала больше бабушки, — улыбалась Вера. — И все. Нынче это отжившее явление.

— Я читала: электронную сваху изобрели, — сообщила Милочка.

— Вот, правильно, кибернетика, — кивнула Вера. — А я уж — на покой.

Свадебная процессия приблизилась к такси, увитому лентами. Друзья усаживались в две машины. Фролов распахнул дверцы третьей — для Веры. Она уже собиралась сесть… И вдруг увидела в толпе провожающих большие взволнованные глаза. На нее смотрела конопатенькая автокарщица Маша. Та, которой Вера столько раз виновато говорила «нет».

— Маша! Я же тебя ищу!

Вера бросилась к ней, утащила в сторонку и зашептала:

— Машенька, ты только не волнуйся, кажется, есть… Нет, я просто уверена, есть! Вчера письмо пришло из Сыктывкара. Это город такой — Сыктывкар…

Такси трижды посигналило, призывая невесту. Но Вера даже не обернулась.

— И знаешь, Машенька, он пишет все — про тебя. Ну как будто всю жизнь тебя знает… Просто удивительно!

Вновь послышался нетерпеливый сигнал. Вера досадливо отмахнулась и сказала торопливо:

— Извини, Машенька, надо бежать. Но вечером покажу письмо, и мы поговорим…

— Вечером — твоя свадьба, — напомнила Маша.

— Ну и что? Что нам свадьба, когда такое серьезное дело!

Вера быстро обняла Машу и побежала к такси. Машина рванулась догонять две ушедшие вперед. Но Вера еще высунулась из окошка — чуть не до пояса — и закричала:

— Ты, главное, надейся! Слышишь, Машенька, ты надейся!

— Я надеюсь! — тихо сказала Маша.

И впервые улыбнулась.

А за ее спиной вслед уходящим махали остающиеся. Из всех окон всех пяти этажей общежития.

1983

Мужчины семейства Луковых

Пролог

Вечерний закат догорал над рекой.

Ни один листик не шевелился на прибрежных деревьях. Неподвижна была и хрустальная гладь воды. Недвижимо лежала на ней алая дорожка заката.

В общем, если и существовала где-то на свете абсолютная идиллия, то это где-то находилось именно здесь.

И все это было так красиво, так долго… пока не вынырнул вдруг из воды, как чертик из табакерки, мальчишка лет пятнадцати. И сразу нарушил идиллическую тишину и покой — шумно зафыркал, переводя долго сдерживаемое под водой дыхание и тараща глаза по сторонам.

Следом за мальчишкой, на некотором отдалении от него, вынырнул мужчина — лет под сорок. И тоже стал жадно хватать ртом воздух, озираясь вокруг. А увидев мальчишку, сам закричал, как пацан: