Хвастаешь, старик? Нет. Честное пионерское. У меня хватит мужества признать, что Женя - более солидный ученый, чем я. Его теории иногда потрясают, он умеет видеть под особым углом, особым зрением. Но организатор из него неважный. Невнимателен к людям, смотрит на них свысока, а они этого не прощают. Не признает новых течений, противоречащих его направлению. ' "Король- королевич", как выразился однажды Вовка. Но "сапожник", "портной" тоже не лыком шиты. Благодатная почва для "малых освободительных войн". А с каким ожесточением "король- королевич" противостоит мне, когда выбиваю фонды для отдела. "Не стоит забывать, - сказал он мне, - что твой отдел в институте - обслуживающий, обеспечивающий. В данном случае математика обслуживает генетику". Что ж, признаю. Но в близкой, а тем более отдаленной перспективе мы можем забить решающий гол нашими методами. Эксперименты только закрепят или опровергнут наше предсказание.
Вот этого "король-королевич" не понимает, не видит из-под своей "короны".
Впрочем, чего это я так разошелся? Можно подумать, что претендую на роль директора. Если уж будут назначать кого-то из нас, то, несомненно, назначат Женю. Честно говоря, я не прочь быть при нем первым замом. Если бы только он не мешал работать моему отделу. Пусть не подыгрывает, но и не бьет по моим воротам.
Однако многие в институте предпочтут в капитаны меня. Потому что я достаточно усвоил методы Виктора Сергеевича.
Равноценного Академику в институте все равно нет. На всю нашу область науки, возможно, еще два-три таких в стране...
Опять меня заносит на крутых поворотах. Не стоит и растравлять себя. Все равно директором будет Женя - академик, форвард генетики. Играть нужно на него, лишь бы он не набирал в команду таких людей, как Вовка. Или умел держать их на расстоянии. И когда только этот ловкач успел пристроиться к нему в хвост? Учился в сельхозакадемии, в нашей компании был на правах доставалы, а вот на тебе - игра почти на равных.
Нину свою специально посадил на торжественном вечере рядом с Жениной супругой, одетой в такую моднятину, что моя "половина" потом дня два на меня косилась и намекала. Поделом вам, Александр Игоревич. Поздравляю. Забили гол в собственные ворота.
Это я когда-то нечаянно познакомил его с Женей. Не мог же я тогда Женю предостеречь, рассказать обо всех Вовкиных делишках. С тех лет воды утекло немало. Мог бы человек и перемениться. Но нет. "Что посеяно, то и вырастет", - говорили древние. И мы не придумали ничего нового, только выразили сию истину по- современному: "какая информация заложена в систему, таковы будут и результаты. "Информация ни из чего не возникает", - любил повторять Академик.
Осиротели мы. Вроде и емкое слово "осиротели", а всей тоски не передает. Как бы я ни утешал себя, с Женей не сыграюсь. Он многого не понимал и, боюсь, не поймет. В том числе и того, почему я стараюсь выбить побольше cpeдств для своего отдела. Не только потому, что отдел - мой. Всякому новому делу надо развиваться. Виктор Сергеевич это хорошо понимал, а Женя понимать не желает. Вот и приходится выходить с ним "на ринг". Другого выхода не остается. Нельзя же позволить ему рушить то, что с таким трудом возводил Академик. Хорошо, если бы полиген Л сработал в соответствии с нашими расчетами. Петр Петрович - башковитый малый, но слабохарактерный. Сам не сумеет отстоять и довести до конца свое дело. Был бы Академик - за судьбу Петра Петровича и полигена беспокоиться нечего. А за мою?
Судьба! Теперь я догадываюсь, как и откуда появилось у людей это понятие. Не только из-за беззащитности перед природой. Подмеченные мудрейшими результаты действия генетического кода, наследственная обусловленность, наверное, тоже что-то значили. А нет ли подобного кода в неживой природе? В звездных скоплениях, например? Что там заменяет генетический код? Разбегание галактик, выброс звездного вещества, закон возрастания энтропии, ритмические характеристики Вселенной? Будущее можно вычислить с чрезвычайно большой долей вероятности, может быть, на девяносто процентов, если переработать соответствующую информацию о прошлом и настоящем системы. В том числе и нашего института.
Впрочем, предсказатель из меня неважный. Одной логики тут недостаточно, ибо информации всегда значительно больше, чем мозг способен переварить, Жене легче. У него другие способы переработки. Больше участвуют эмоциональные факторы, подсознание, воображение. Оно позволяет моделировать ситуацию при неполных данных.
Все понимаю, а воспроизвести не могу. Может быть, как утверждает Вовка, слишком много играл в футбол вместо того, чтобы тренировать главную "мышцу" в голове, от которой зависит основной выигрыш в жизни?..
* * * ("Обидно!..")
Никогда он не признавал во мне не то чтобы ровню, а хотя бы, так сказать, человека полезного. "Относительно полезного, как всякий доставала и выбивала", - говорил он с брезгливой усмешечкой. А ведь пользовался тем, что добуду. Весь институт пользовался. И презирали. "Мы - ученые..." Знаем таких клиентов. Один-два, возможно, чего и стоят, а остальные - так, тьфу, мелочь, так сказать, придорожная. Он говорил: "коллеги и ученики мои". Да не коллеги; а калеки и ученики калек. Гордецы. Вроде бы из другого теста слеплены. На голубой крови, так сказать, замешены. "Ах, этот? Заместитель директора по хозчасти? Не настоящий заместитель. Скорее завхоз..." И он точно так же обо мне думал.
Теперь его нет. Главного, Академика, как они меж собой его называли. И стало быть, нет более на моей дорожке главного препятствия.
Гореванье. Плач на реках вавилонских. И я горюю вместе со всеми. Так сказать, за компанию.
Я же и похороны организовал честь по чести. А хоть кто меня добрым словом одарил? Скольких ленивцев Евгений Степанович перечислил в своей речи? Дескать, пока остались дела и ученики Виктора Сергеевича, он будет жить среди нас. Вранье! Нигде он не будет жить. Зарыли в мать сыру землю. Куда и всех зарывают. Одинаково. А как зароют, так и точка. Вроде бы человека, так сказать, и не было. Скольких бы там красивых слов ни говорили, как бы ни отпевали. Слова - что? Пустышки. Дырки от бубликов. Нет его более - и все тут. Как нет моего деда или отца, к примеру. Как не будет когда-то последнего копеечного замухрышки. Потому что смерть всех равняет. Она, так сказать, последняя апелляция и наивысшая справедливость.
