А ученики - что правда, то правда - остались. Во множестве. К ним и не всегда подступишься. Вот хотя бы эти двое. Мы знакомы более десятка лет. А кто я для них? Тот же, кем был для него, - мальчик для услуг, доставала, выбивала. Одним словом, человек низшего сорта.
Почему все оно так устроено? Чем я хуже их? Сделаны из одного недорогого и недефицитного материала. У меня такая же квартира, столько же комнат, сколько у Евгения Степановича, и в том же районе. Одеваемся мы не беднее их. Да и где им такую обувь фирмовую, к примеру, достать? Даже библиотека у меня благодаря Кондратию Ивановичу не хуже. Научных книг, конечно, меньше, зато дефицитных - больше. Есть такие, что им и не снились. Удалось на Дюма подписаться. А дача у меня "получше, чем у других замов. И золотой запас на всякий случай имеется. Меньше, чем в форте Нокс, но для моих правнуков на черный день хватит.
Что иные замы по заграницам шастают на всякие симпозиумы, от которых проку, как с козла молока, так и я два раза туристом ездил, своей жене привез югославскую дубленку и чешскую люстру, убивающую завистников наповал.
А взять на работе... Если кто-то из других замов заболеет - ничего не станется, перебьются, так сказать, не заметив. А когда болею я светопреставление, все мечутся: того нету и другого нетути. Каких-то паршивых колб без меня не достанут. Хоть институт закрывай.
У меня, как у них, есть научные публикации. Правда, я упоминаюсь в коллективе авторов, и Нина говорит, что всем известна доля моего участия в науке. Но кандидатскую "по совокупности" я все же получу. Расшибусь, а получу. Теперь недолго осталось, поскольку главное препятствие, так сказать, исчезло. А сколько сил пришлось выложить, чтобы внушить Виктору Сергеевичу, что, во- первых, я принимаю участие в опытах Рожвы, что, во-вторых, в таком солидном иституте, как наш, неудобно держать неостепененного зама, а липовых кандидатов и без меня немало. Даже в газете как-то фельетон печатали о директоре института без высшего образования. Помогали мне дружки. Помощники, секретари, снабженцы. Иногда они значат больше какого-нибудь академика. Так его вокруг пальца обведут, что любо-дорого вспомнить. А Виктора Сергеевича не уломали. Уперся: нельзя, мол, бесконечно липу умножать. Другие породы повыведутся. Как бы не так! Их повыведешь! В институте полно, вокруг института - полно. Но Академика не прошибить. Куда там... Зато теперь, если директором станет Евгений Степанович... Его- то уломать нетрудно. Помогут те же дружки. Их у меня много. Правда, все они до первой драчки, но в дружбу я вообще не верю. Вон Евгений Степанович и Сашка вроде бы, так сказать, друзья. А на самом деле одна видимость. И все-таки они друг дружке ближе, чем я. Почему? Сколько услуг оказал я Евгению Степановичу, а дистанция между нами не сократилась. По-прежнему я для них человек второго сорта.
Так было уже очень давно, когда мы с Сашкой училась в школе и он лупцевал меня. Зато потом ему сторицей Пацюк с Серым отплатили. Измордовали бы до полусмерти, если бы не Нинка. Эх, Нинка, боль моя, жена моя сверхдефицитная, незаживающая рана!..
И родители у них такие же простые люди, как мои. Ну, ладно еще Евгений Степанович, у него отец и мать учителишки. А у Сашки отец и вовсе рабочий, токарь, мать - домохозяйка, простая баба... А мой родитель дошел до поста директора столовой, и дома у нас всегда был достаток.
Но Сашка никогда не признавал во мне ровню. Да и второй - тоже, хоть старался не выказывать...
Что я сначала учился не в вузе, а в торговом техникуме, так мой родитель думал, что так путь к достатку сократится. Потом нетрудно было переиграть.
Способности? Таланты? Так их природа распределяет сослепу, случайно. Какой-то винтик в голове чуть на сторону свернет, сосуды близко расположит или опухоль, так сказать, посадит в определенном месте - глядишь, вот тебе и талант. Ближайший родственничек патологии. Разве ж я виноват, что со мной она того не сотворила? Если я чем-то без вины обижен матерью-природой, так меня и люди клевать должны? Обделять? Э, нет! Наоборот! Общество должно както возмещать эту несправедливость. Пишется ведь - "для инвалидов". Есть школы для одаренных детей. Есть и с другого полюса - "для дефективных". А должны еще быть, если по полной справедливости, и "для неодаренных", для обиженных, так сказать, для усредненных.
Талантам и так отрадно друг перед другом красоваться и хорохориться "победами" в науке или искусстве. А мне подавай хоть какие-нибудь иные победы - например, по службе. Вон из одного моего знакомого математик не получился, зато он в замминистры пробился. А из другого поэт не вышел, так он тоже высоко запрыгнул. Мало ли что случается. Для общества было бы гораздо лучше, чтобы из всех получалось то, чего они сами желают. Это очень многие на своей шкуре испытали...
На природу полагаться нельзя. Мы же не животные, не в лесу живем. Если кто-то обладает крепостью бицепсов, как Поддубный, то он не должен обижать тех, кто послабее. Общество ему этого не позволит.
А ведь эти двое, Сашка и Евгений Степанович, да и не только они, всегда готовы меня в грязь втоптать за то, что природа мне чего- то недодала. И никогда они не относились ко мне как к ровне. Вроде бы невидимая стена разгородила нас троих.
Взять хотя бы ситуацию с Ниной... Когда Евгений Степанович оскорбил ее за то, что она не любила его; и когда Сашка защитил - оттого, что не любил ее, а жалел; и когда она назло ему согласилась выйти за меня замуж, а я воспользовался раскладом и назло им троим женился на ней, - в стене даже трещины не появилось, А как же я тогда был доволен своим ходом! Ликовал. Думал: в их компании отныне буду как равный. Нет, стена не дрогнула. И хуже всего, что не они, а сам я о ней знаю и помню.
Не эта ли стена на всю жизнь разгородила и меня с Ниной? В моей жене - их дух. Она думает по-ихнему, говорит их словами. Я засыпал ее подарками: красивыми тряпками, камушками, золотом, а она и поблагодарить по-настоящему не умела. И не из-за любви, а из- за ненависти я всегда так неистово желал ее, жаждал, как не желал больше ни одной женщины. Когда изменял ей, чтобы унизить, никогда не добивался радости. Все иные бабы были хуже ее. Видно, в ней слились горечь со сладостью. Вино тогда становится вкусней, когда в него добавлена частица яду.
