Я с силой провёл шпагой слева направо, отклоняя вражеское остриё, кончиком прочертил по переносице. И остановился. Вот и всё.

Лишённый глаз противник рухнул в грязь, но, в отличие от валявшегося там десятью минутами ранее Сергея, делал это громко, надрывно подвывая и сопровождая возникшую боль нескончаемым потоком брани. Распорядитель подбежал к проигравшему, оценил повреждения и, увидев отрицательный жест доктора, увёл проигравшего в медпункт. Думаю, для восстановления ему потребуется не меньше месяца – в лучшем случае.

Настя, больше не сдерживаемая Лизой и Евой, рванула к Сергею.

– Ваш выигрыш, – подошёл Эдуард и протянул мне купюру.

– Это же была игра, – поморщился я.

– Долг – дело чести, – ответил он и ушёл, оставив меня на растерзание подходящим девушкам.

История получила развитие на следующий день. С утра на выходе из комнаты меня встретила группа девушек, горячо поблагодаривших за приструнение негодяя. Моё заявление, что я проделал всё это не ради них, они, кажется, просто проигнорировали. Мол, благодаря моей победе в дуэли, они смогли избавиться от навязанного им неприятного общества, и, если мне что-то требуется, то они с радостью мне помогут и так, и этак, и по-разному. Это оставило странное ощущение: как будто меня благодарят сломанные игрушки за наказание ребёнка, их сломавшего.

Стоит, наверно всё же навестить этого ребёнка и объяснить, где проходит граница дозволенного.

Чувство внезапной неловкости развеялось Сергеем, поддерживаемым Настей и пришедшим поблагодарить меня лично. И пусть им я рассказал заранее, как оно может сложиться и что я собираюсь сделать, я чувствовал себя слегка виноватым перед ними за то, что позволил себе очень неприятные слова, которые Серёжа мог принять на свой счёт.

– Разве тебе можно вставать? – укорил я его, пропуская сладкую парочку к себе в комнату.

– Доктор посоветовал начинать двигаться, как только смогу встать, и не обращать внимания на боль. Дырки он мне залечил, но новой ткани требуется какое-то время, чтобы встроиться в организм.

Девушка усадила его на кровать и присела рядом.

– Будешь моим свидетелем?

– Тебе назначили ещё одну дуэль? – удивился я. – Кто? Хотя, впрочем, ты в таком состоянии, что я могу выйти вместо тебя.

– Нет-нет, – замахал руками Сергей, а Настя прыснула в кулачок. – Я тебя на свадьбу приглашаю в качестве моего свидетеля. Никаких дуэлей.

– О как, – удивился я. – Ничего себе новости. Конечно, я согласен, но не торопитесь ли вы? Времени вагон и маленькая тележка, а ну как, не дай бог, что случится?

– Это я предложила и настояла, – сказала Настя. – Можно сколько угодно проверять себя и чувства, дожидаться, пока Серёже предложат хорошее место и чин, но за всеми этими мыслями прячется банальная трусость. А что скажет общество? А точно ли я этого хочу? А действительно ли я готова вот так и навсегда? Но вчера я поняла, что мне уже всё равно, что скажет это общество. Я своё счастье нашла и по каким-то надуманным поводам упускать не желаю.

– Вот как-то так, – развёл руками Сергей. – Что же касается меня, то свой выбор я сделал и не думаю, что пожалею о нём. – Он нежно прижался губами к ручке своей невесты.

– Неплохо сказал, – заметила, входя, Лиза. – Что? Дверь была приоткрыта, а тут такой момент трогательный, не хотела прерывать. Так и хочется пустить слезу, потрепать по щёчке и сказать, как ты вырос.

– Всё такая же язва. Нет, ну раз так, то, конечно, согласен. Буду твоим свидетелем. А кого выбрали в свидетельницы?

– Ну, я хотела предложить это Елизавете Алексеевне, – почему-то смутилась Настя.

– Согласна и, в отличие от этого бесчувственного чурбана, не буду мучить тебя глупыми вопросами.

Обсуждение мы продолжили уже по пути на занятия, коллективно решив, что лучше планировать празднество или сразу после Нового года, или весной, но перед этим, конечно же, стоит перезнакомить семьи. Всё же свадьба как-никак.

А вечером после очередной совместной медитации пришло сообщение с новым заказом.

– Витя, что у вас там? – достав рацию, спросил я и отжал тангенту.

– Бродят, – коротко ответил он.

С этим заказом всё с самого начала было подозрительно. Недостаток точных данных, зашкаливающая сумма, с ходу предложенная за выполнение, клиент, пожелавший остаться неизвестным, место выполнения – глухая деревушка на Дальнем Востоке, до которой ещё поди доберись. Другой край империи, а своего самолёта ещё нет. Вроде ничего такого по отдельности, наличие то одного, то другого – это всё привычно, но чтобы всё вместе…

Естественно, я должен был насторожиться, но лихое шапкозакидательство, исподволь замылившее взор, сделало своё дрянное дело. Не насторожился, не уточнил, не проверил. Ай, и так всё нормально, сколько раз я так делал, да? Это сейчас я понимаю, что череда успешных и удачных дел меня знатно расслабила, но сделанного не воротишь.

Из скудного описания было ясно, что в рабочей деревне, отстроенной для шахтёров и их семей, случилось что-то плохое и необъяснимое с точки зрения науки – мор не мор, а как будто проклятье. Собрав отряд, мы добрались самолётом до Уссурийска, где погрузились на джипы и сначала по трассе, а потом по подмороженным поселковым дорогам тряслись ещё часов шесть, прежде чем окружающая тайга расступилась, открыв вид на небольшую рабочую деревушку – буквально десяток обшарпанных четырёхэтажных домов, местами прикрытых недавно выпавшим снегом.

– Тихо слишком, – заметил выбравшийся из машины командир.

– Я бы тоже не слишком радовался, случись у меня дома беда. Давай подъедем поближе, я осмотрюсь, а вы пообщаетесь с местными: надо узнать, не видел ли кто чего странного.

За полчаса я с выделенным мне охранником обошёл всю деревню и ничего существенного не нашёл. И это смущало. Покрасневшее солнце бросало на землю последние косые лучи, температура ощутимо упала, заставляя больше двигаться. Конец рабочего дня, а ни одного человека мне навстречу так и не попалось: ни взрослых, устало возвращающихся домой со смены, ни праздношатающихся детей, играющих в снежки и загоняемых матерями домой, пока совсем не стемнело.

К тому же в деревне не было ни одной машины, что подозрительно. Тут без машины никуда: и за продуктами в город съездить, и больного отвезти. Цивилизация далеко, пешком добраться не каждый сумеет, к тому же перед лицом зимы, когда медведи ещё не впали в спячку, а прочее зверьё спешно ищет, чем бы перекусить перед длительным голодным периодом. Нет и автобуса, долженствовавшего доставлять рабочих к шахте.

Окна в домах не спешили загораться вечерним светом. Пусто и тихо. Так пусто, что ни лесных, ни даже вездесущих мелких духов, любящих селиться близ скопления людей, за всё время мне тоже не встретилось.

– Мёртвая деревня, – пробормотал я, присев на ржавые детские качели. Скрипнуло.

– Точно подмечено, – сказал, подойдя, командир. – Квартиры пустые: мы прошлись по нескольким домам – двери не заперты, внутри никого. Следов спешного ухода нет, вещи на местах, но пыли много. Есть одна закрытая. Проверим или сразу возвращаемся?

– Пошли проверим, – сказал я и отправился за ним, скрипя ботинками по выпавшему снегу.

У нас ведь в это время ещё тепло, а тут уже сколько? Минус пять? Не знаю, но ниже нуля. Я зябко передёрнулся.

Закрытая железная дверь нашлась на четвёртом этаже крайнего дома. Подойти вплотную мне не дали, оттеснили назад. Два бойца устроились справа, один возился с замком, а остальные обступили меня коробочкой.

Дверь открылась, парни залетели внутрь с поднятыми автоматами. Замелькали узкие лучи фонариков, выбивая во взметнувшейся пыли яркие дорожки света.

– Чисто! – отозвался один боец.

– Чисто! – отозвался второй боец.

– Чист… Тут труп, командир! – подал голос третий.

Мы поспешили внутрь, ныряя в пыльную квартиру, как в туман. Труп нашёлся в ванной. Высохший, как мумия, труп скрючился в ванне, прикрывая голову руками.