— Что ж, — сказал папа Вовы Митрина, толстый, румяный мужчина, — а я имею честь заявить от имени пап: поможем зверью. Техника у нас есть, денег из зарплаты выкроим на такое дело. Город добавит. Я, с вашего позволения, тоже коротко вспомню детство. Дворняга у меня была. Заберусь к ней в конуру, она в нос лизнет. «Привет», — говорит. — «Доброе утро!» — и ухо у нее забавно так встопорщится. До того, бывало, разыграемся, из конуры вылезать неохота. Славная собаченция. Шариком звали, — и Вовин папа, растрогавшись воспоминанием, полез за носовым платком.
— Так чего ж мы стоим? — удивился Главный человек. — Там же наши дети. И наши звери. Между прочим, траву едят.
Зоопарк выстроили в Березовой роще. Выстроили быстро, за три дня и три ночи. Работали, не покладая рук. Главный слон даже похудел, и на хоботе у него появилась мозоль — столько бревен и камней он перетаскал. Запыленные цементом, заляпанные раствором, с желтыми стружками в шерсти, звери и перекуров не устраивали — торопились под крышу, к очагу, погреться у живого огня, чайку попить, в лото сыграть. Бегемот надсадил живот, и Вова Митрин с утра до вечера ходил за ним с мешком таблеток. С остальными зверями ничего не случилось. Все были живы-здоровы.
В день новоселья по дорожке зоопарка ходил Пыхт Пыхтович, нанятый сторожем, и посыпал их желтым песком. Пыхт Пыхтович отмылся, отпарился, купил новую, ситцевую, цветастую косоворотку и два свистка: милицейский и футбольный, судейский, — ему нравилось изображать то милиционера, то судью. Он подавал тревожную трель и козырял первому встречному кусту или дереву: «Не сорите, гражданин. Мало ли что осень? С вас — штраф», дудел в плоский, футбольный и останавливал первого встречного зверя: «Повернись. Номер запишу. Делаю вам замечание за грубую игру». Вообще, Пыхт Пыхтович так намолчался на печке, что теперь безу′молку разговаривал, в основном, сам с собой.
Семеро пыхтят устроились поварятами. Надели белые колпачки, белые фартучки и с утра до вечера варили манную кашу — звери ее очень любили, потому что не боялись щекотки.
На новоселье прибыли гости из тайги: Главный медведь и сорока Майя. Просился еще Потапыч из пятой берлоги, но Главный медведь наотрез отказал.
— Нет, Петя. Там мировое торжество, а ты опять намуравьянишься, и один конфуз выйдет.
Пировали, конечно, всю ночь напролет. Пили, ели, с усов слизывали, чтоб ни капли не пропало. Крошки собирали в ладони и относили Пыхт Пыхтовичу, который завел куриц.
Одна Заздравная чаша сменялась другой. Главный человек говорил:
— Я рад, между прочим, что так славно у нас обошлось. Начали за упокой, кончили — за здравие. Чтоб и дальше дружить без сучка, без задоринки! Ура!
— Ура-а-а!
Пока Главный человек произносил тост, у западного въезда в город и у восточного установили мраморные доски, на которых было начертано: «Первый в мире добровольный зоопарк».
Отвечал Главному человеку Главный слон:
— Иван Иваныч! И ты, Петя! — Главный медведь чинно поклонился. — Я никогда в жизни не произносил тостов вот так, можно сказать, в семейном кругу. Все замечательно! Все мне родные! Сбылась моя пламенная, африканская мечта! Нет львов или зебр, тигров или обезьян — есть просто дружные звери. За дружбу!
— Ура-а а!
Откашлялся Главный медведь и, пробуя горло, легонько взревел:
— Конечно! Так! Каждый кулик свое болото хвалит… То есть каждый зверь свой зоопарк… Да нет, не то я! Что-то вывертываются слова. Мы пока вот без зоопарка обходимся… Опять я не то! Да ну вас, черти африканские, растрогали вы меня совсем! — Главный медведь плюхнулся на место. Успокоившись, нагнулся к уху Главного слона:
— Тут, Петя, предложение у меня есть. Не знаю, как ты посмотришь… — дальше Главный медведь говорил совсем тихо, все слышала только сорока, сидевшая на его плече. Она восхищенно затараторила:
— Ой, Михал Ваныч, Михал Ваныч! Как интересно, как неожиданно! Ведь придумать такое…
— Молчи, Маня! Еще слово, и полетишь из-за этого стола: И запомни: слова мои — великая тайна есть.
Так появилась первая великая тайна.
В щелку забора глядели на новосельный пир медвежонок и слоненок.
— Что-то грустно, паря Михей. Вон они все вместе. Дружно. А мы? Жалкие бродяги.
_ Вспомни клятву, паря Ваней. Дружить так дружить. Неужто можешь променять наш Стожок, наш ручей, нашу вольную жизнь на эти заборы?
— Не знаю, паря Михей. Очень грустно. Мне все кажется, что папа на меня смотрит. Все-таки старенький он. Жалко.
— Эх, ты! Разнылся. Замечательный медведь учил: ничто так не ослабляет душу, как грусть. Поэтому: веселись, не ленись.
— Да, легко ему было говорить. Постоял бы он здесь. Надоело мне, паря Михей, быть попрошайкой. Все-таки стыдно.
— Ну давай, по-другому назовемся. Веселыми гостями. Будем только по гостям ходить, попрошайничать не будем. Паря Ваней, неужто бросишь меня?!
— Нет, конечно. Бросить друга еще стыдней.
— Во-от! Молодец. А я одну штуку придумал. В тыщу раз интереснее у нас жизнь пойдет. Не то что за этим забором. — Медвежонок шепотом долго что-то рассказывал слоненку. Тот обрадованно воскликнул:
— Дело, паря Михей! Очень интересно! Сразу возвращаться расхотелось.
— Но только это великая тайна! Запомни, паря Ваней.
Так появилась вторая великая тайна.
До утра шумел пир на весь мир, но с первыми лучами затих. Звери пошли спать-почивать. Пора и сказку кончать. О великих же тайнах, о пропавших без вести Пыхто и Лимохале — в другой раз. После, после! Как говаривал Замечательный медведь, после дождичка в четверг, когда рак на горе свистнет.
Вячеслав Максимович Шугаев
ДЕД ПЫХТО, СКАЗКА ДЛЯ АЛЕНЫ
Детям младшего школьного возраст
Художник Николай Домашенко
Редактор Н И. Есипенок
Худож. редактор Е. Г. Касьянов
Техн, редактор С. Н. Лахотская
Корректор Г. А. Суслова
Сдано в набор 23 июля 1973 г. Подписано в печать 8 октября 1973 г. Бумага тип. № 2. Формат 60X70V1». Печ. л. 8,75. (усл. л. 6,83). Уч, — изд. л. 6,38. Заказ 3654. Тираж 100 000. Цена 35 коп.
Восточно-Сибирское книжное издательство Государственного комитета Совета Министров РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Иркутск, ул. Горького, 36.
Типография «Восточно-Сибирская правда», Иркутск, ул. Советская, 109.
