— Вот затащили… — И показал на детей. — Дай, думаю, посмотрю, куда они повадились бегать. Не мешают они?

— Кто? Эти орлы-то? — удивился Ким. — Нет. Они наши самые первые помощники.

— Ну-ну… Будут мешать, турните их, они понятливые… Погоди-ка, а что ты мастеришь? — обратился он к Сашке.

Сашка, повыбросив из ящика жестяные банки, заполнил его стеклянными — с борщом — и теперь мастерил крышку, подравнивая доски топором.

— Валентина! — строго сказал отец. — Сбегай домой, принеси ножовку. И топор прихвати. Чего мучиться-то? Этим топором только чурки колоть. А ты, Валька, чего думал? Сказал бы мне да и принес давно топор.

— Так они не просили, папка!

— Не просили… Сам догадаться должон. Большой уже. Соображать надо. Так вы их, товарищи, шуганите, если что…

С пилой и топором дела у Сашки пошли веселее. Он так загорелся работой, что даже вытесал из березовой чурки запасное топорище — вдруг сломается в тайге, ножом ведь не сделаешь.

И Валькам нашел работу.

— Пацаны, — сказал он, присаживаясь на ящик. — Геть сюда! Есть важное поручение. Только вы сумеете нам помочь как аборигены. Нужна собака. Верный сторожевой пес. Вы должны разведать и донести мне: кто может на время дать собаку. Понятно?

Валерка смотрел на Сашку широко открытыми удивленными глазами, Валентина улыбалась, Валька слушал серьезно, потом сказал:

— Так точно! Понятно. А что такое аборигены, дядя Саша?

— Аборигены? — Сашка на секунду задумался. — Ну как вам объяснить популярно. Это те, значит, которые здесь живут постоянно, вы, значит. Ясно?

— Ясно. А вас тоже аборигенами зовут там, где вы живете?

— Нас-то? Нет. Мы… Слушайте, Вальки: прошу вопросов мне не задавать. Выполняйте приказ!

— Дядя Саша, — робко начала Валентина. — Чо ее искать, собаку-то? Их по улицам прорва бегают. Ничьи.

— Гм… Ничьи, значит, плохие. Нам хорошую надо.

На следующий день Вальки раз десять прибегали к нам с разведданными о собаках. Но Сашка все предложения браковал. Кое-кто с радостью отдавал нам своих собак. О таких Сашка говорил: «Нашли дураков. Значит, плохой пес, если избавиться от него спешат». Два хозяина просили деньги. Сашка отрезал: «Мы не миллионеры». Один даже привел своего пса, и Сашка, взглянув на него, спросил у хозяина: «Интересно, кто кого будет стеречь в тайге?» И верно: собачонка выглядела забитой, трусливой.

Наконец перед ужином полянка огласилась громким криком Валерки:

— Нашли! Нашли-и!

Потом из кустов вышел он сам, а за ним целая группа: в центре молодая женщина, по бокам — Валентина и Валентин. Женщина вела на поводке собаку.

— Вот! — радостно кричал Валерка. — Нашли!

— Молодцы! — сказал Сашка. — От имени всего отряда и от себя лично объявляю вам благодарность! — Сашка, улыбаясь, смотрел на женщину, она в ответ тоже улыбалась. — Простите, а как его звать?

— Джим…

— Хорош Джим! Лайка? Ясно. Дай, Джим, на счастье лапу мне! — с пафосом продекламировал Сашка и протянул псу руку.

Умный пес не вздрогнул, не попятился, очень коротко «ответил», знакомясь:

— Гав!

— О! Берем. На каких условиях отдаете? — спросил у женщины.

— Ни на каких. Пусть по тайге побегает. Вернетесь — приведете ко мне. Ребята знают, куда. — И опять переглянулась с Сашкой.

Джима привязали на цепь возле палатки, чтоб не убежал. Вальки остались в лагере развлекать его. Мы все — и хозяйка Джима тоже — пошли в столовую.

Когда через кустарник вышли на дорогу, женщина спросила:

— Я все правильно сделала, Саша?

— Все в норме, Вера. Все как по расписанию. Спасибо! Собачку вернем в целости-сохранности.

В Сашке, оказывается, пропадал великий педагог. Собаку-то он сам нашел. И с хозяйкой познакомился, и договорился с ней. А потом посоветовал Вере отыскать ребятишек и предложить для нас Джима.

— А зачем такая многоступенчатость? — удивился Ким.

— Ты сам пацаном был? — спросил Сашка. — Или сразу таким умником родился?

— Пусть ребятишки порадуются, — сказала Вера. — Хорошие они, славные…

Улетели мы неожиданно. До завтрака Вениамин Тарасович сходил в штаб летного отряда, быстро вернулся и объявил:

— Летим. Сейчас подойдет машина. Снимайте палатку!

Палатку снять, спальники свернуть — дело для нас минутное. Грузовик еще не появился — у нас все готово, Сашка свистнул два раза, и прибежали Вальки.

— Уже улетаете? — грустно спросил Валька.

— Пора, брат, пора, — ответил Ким. — Но мы еще вернемся.

Они помогли загрузить вещи в машину, проводили нас до летного поля.

Вертолет взлетел; мы прильнули к иллюминаторам; на краю поля стояли три маленькие фигуры; потом они исчезли.

Вернулись мы в конце августа в первой половине дня. Погода стояла сухая, солнечная, осенняя. Желтели листья на деревьях и кустарниках, пожухли редкие северные травы.

Мы перенесли груз на знакомую полянку, сели перекурить. Где-то за кустами звенели детские голоса.

— Что-то не идут наши помощники. — озабоченно сказал Ким. — Ты бы свистнул, Сашка.

— Прибегут, — устало ответил Сашка. — Пацаны дело знают.

Налетели они неожиданно. Вначале за кустами мы услышали воинственные кличи, потом, пятясь, на поляне показался Валька. Он размахивал руками, что-то бросал в кусты и кричал: «Бей их! Наша берет!»

Появилась Валентина, тоже крича. Вдруг увидела нас.

— Ура! Валька-а! Ура-а-а! Приехали!

Валька еще разок швырнул что-то в кусты, оглянулся, сбоку вынырнул Валерка, все трое побежали к нам.

Выскочившие из кустов мальчишки-преследователи, почесав в затылках, степенно удалились, поняв, что им здесь нечего делать.

Мы не успевали отвечать на приветствия наших юных друзей.

— Валентина, а что у тебя на щеке? Подойди сюда! — позвал девочку Вениамин Тарасович.

Она приблизилась, смущенно одергивая платьице.

— Ранили ее, — объяснил Валька. — Мы в Чапаева играем.

— А если бы в глаз? — спросил Ким, тоже вглядываясь в ссадину на щеке Валентины.

— Так не в глаз же… — Девочка потерла щеку. — И не больно совсем. Пройдет.

— Ох, и попадет тебе, Валя, — сказал Валерка. — Тебе мамка сколько раз говорила, чтоб ты с мальчишками не дралась.

— Не попадет, — тихо произнесла Валентина. — Я же не нарочно. Мы по-честному играли… — Она вдруг оживилась: — Зато я как вмазала Шурке! Прямо в лоб картошка попала. А он разнюнился…

— А ты? — спросил я.

— Вот еще! — Валентина шмыгнула носом.

— Она никогда не плачет от боли! — гордо сказал Валька.

— И я! — выкрикнул Валерка. — Я тоже никогда не плачу. Ведь правда же, Валя?

— Правда, правда, — согласилась девочка.

— Никогда! — повторил Валерка, — Мамка не любит, когда я плачу. Вот…

Пять дней мы жили в палатке. Разбирали образцы, упаковывали их в ящики, приводили в порядок обмундирование, ремонтировали лодки. Много было забот и хлопот. И что бы мы делали без Валек?! В первый день они принесли ножовку, топор, гвозди. Проволока понадобилась — через час мы ходили по лагерю, запутываясь в ней. Ящиков не было — дали денег ребятишкам, они принесли их из магазина. Только домой они теперь уходили рано, часов в пять.

— Маме надо помогать, — говорил Валька. — Воды принести, дров нарубить. Вале — ужин готовить.

— Папка пить бросил, — сказал однажды серьезно Валерка. — А мамка болеет. У нее ноги болят. Правда, Валя?

— Правда. — по-взрослому вздохнула Валентина. — Пойдемте. До свидания. Мы завтра придем.

И так — каждый день.

Уже были куплены билеты на самолет, который отправлялся в полдень.

Сашка в стороне от ящиков и тюков сложил мешочки с оставшимися продуктами. Крупы, мука, сахар, горох, лапша.

— Ну! — крикнул. — Храбрецы есть?

— Есть! — вызвался я. — На какой подвиг идти?

Сашка поманил меня пальцем, глазами указывая на мешочки и кульки:

— Вот эти припасы отнести к Валькам.