Так и вышло: в сорок девятом году раскрутили «Ленинградское дело», обвинили руководящие кадры города и области в пособничестве мировому империализму — отец оказался в тех самых местах...

Мой папа оставил по себе в наследство вот эти леса, сплавные реки, загруженные топляком по завязку, озера; отсюда он родом, здесь его поминали как полководца лесного войска. Сюда я пришел по его стопам, получив от него в детстве первые уроки географии, послужившие мне путеводной картой в собственной судьбе. Я излагаю длинно, путано, а все так просто: отец мне сказал: «Поди, сынок, вон туда и туда, там грибы, ягоды, рыбалка, не пожалеешь». Я долго собирался и вот пришел. Ах, папа, спасибо тебе!

Ночами мне снится отец

(покойники — это к морозу),

он был у меня молодец,

хотя и не читывал прозу,

слезу не ронял над стихом —

не ангел, не ухарь, не стоик —

в породу: как стал мужиком,

рубил на бору древостои.

Приспело — взошел в кабинет

и взял телефонную трубку...

Кого наставлял, тех уж нет,

закончили леса порубку.

Родитель любил посидеть

в компании зычноголосой,

во здравие рюмку воздеть,

предать обсужденью вопросы.

Таким уродился и я —

отца унаследовал гены.

Безгласны лесные края,

безмолвствуют аборигены.