Что же нам известно относительно загадочного народа майя, которому приписывается основание всей этой высокоразвитой культуры?
Когда царство Монтесумы пало под ударами железного испанского меча и жадные к золоту завоеватели, не знавшие ничего святого, стали хозяйничать на развалинах великой империи, ломая, разрушая и предавая огню все, кроме «благородных металлов», побежденные должны были спасаться в леса и горы, ютиться в древних пуэблах и строить себе новые жилища в местах, еще не известных белым. Но последние в погоне за богатствами шли все дальше и дальше… Беря у индейцев золото, уничтожая всякие следы их прежнего величия, их литературные памятники, стараясь вырвать с корнем даже самые воспоминания их блестящего прошлого, гордые завоеватели взамен всего этого давали несчастному народу сомнительного свойства христианскую веру. Легко понять, чего стоила религия, навязанная мечом, облитая кровью отцов и братьев и наполовину даже непонятая как обращаемыми, так и самими проповедниками. Но здесь, как и во многих других случаях, за «благополучие» потомков должны были платить слезами и кровью современники.
Каковы бы, однако, ни были исторические последствия завоевания Мексики и других гнезд древней цивилизации в Америке, для археологии, повторяем, это событие имело роковые последствия. Хотя, по преданию, государство майя было уже за 125 лет до пришествия испанцев разрушено ацтеками, последние не уничтожили все-таки литературы побежденных, напротив, многое заимствовали от них и, несомненно, подчинились влиянию высшей цивилизации майя. История этого народа, его предания и обычаи, изложенные в многочисленных сочинениях на языке майя, были сохранены во многих старых индейских родах, передаваясь от отца к сыну, внуку. Но эти остатки некогда громадных библиотек постепенно все таяли, по мере того как присутствие их становилось известно духовенству.
Только четыре книги майя неизвестно каким путем дошли до нас. Эти единственные драгоценные документы находятся в Дрездене, Мадриде и Париже. Существуют еще книги hilian Balam, написанные на языке майя, но латинскими буквами. Их составили туземцы, наученные письму миссионерами. Что же касается самого названия книг, то оно, по-видимому, указывает на энциклопедичность их содержания, так как то же имя носил класс жрецов, обучавших народ наукам и, несомненно, тайно боровшихся с влиянием миссионеров даже и после официального принятия туземцами христианства.
Если к упомянутым литературным памятникам прибавить еще сочинения миссионеров, передававших слышанные ими рассказы о давно исчезнувшем государстве майя, то этим ограничивается весь запас дошедших до нас письменных сведений о судьбе этого народа.
Книги майя писались на бумаге, сделанной из волокон растения magney, близкого к алоэ. Страницы их, связанные одна с другой, складывались в виде ширмы, которая в сложенном виде представляла том длиною от 12 до 23 сантиметров. Иероглифы писались очень отчетливо блестящими красками и не имели ничего общего с образными письменами ацтеков. Подобные же фигурные изображения, отличавшиеся большим совершенством, мы находим на разных плитах и памятниках древних городов майя: Копане, Паленке и других.
Майяб (как по-настоящему произносилось множественное число от майя) одевались очень легко: мужчины для прикрытия наготы носили на поясе повязку, женщины — платок вокруг бедер. Такая приспособленная к теплому климату одежда была общей, но, как видно из помещаемого изображения из храма в Паленке, более богатые классы допускают некоторую роскошь в костюме. У майя были довольно своеобразные взгляды на красоту, заставлявшие их прибегать к головным прессам, которыми стискивали голову детей, чтобы придать им длинную и сплющенную форму. Зубы они заостряли и вставляли в проделываемые в эмали углубления кружки светло-зеленого нефрита.
До открытия упомянутых четырех книг нам был известен алфавит майя и два слова из их языка, которые оставил епископ Диего де Лянда.
Майя имели двоякое счисление времени. По одному из них, древнейшему, религиозному, основанному на преданиях, год состоял из 266 дней, по другому, — гражданскому, принимавшему во внимание астрономические данные, он делился на 365 дней. Начинаясь от солнечного стояния в зените, он имел 18 месяцев по 20 дней, что составляло, как у египтян, 360 дней (12 месяцев по 30 дней), к которым майя, подобно египтянам, прибавляли недостающие пять дней, относя их к последнему месяцу. День состоял из 13 часов. Двадцатилетний цикл носил название Katunes, а 260 лет, или 13 Katunes, назывались King Katun или abau Katun.
Взглянув на прилагаемую, сильно уменьшенную копию с картины, найденной Дюпе в Паленке на стене из желтого мрамора, люди, далеко стоящие от археологии, могли бы подумать, что майя, чего доброго, были христиане, раз они поклоняются кресту. Не говоря уже о невозможности подобного предположения, хотя бы вследствие глубокой, во всяком случае, дохристианской древности этого памятника искусства, не мешает здесь заметить, что изображение креста встречается у многих народов седой древности, даже во времена каменного и бронзового веков. При этом иногда этот символ христианства служил символическим изображением божества. Так, например, мы видим, что и у ацтеков крест означал: teotl— Бог.
Постараемся теперь разобраться в значении самой картины. Ознакомимся с интересными толкованиями и сопоставлениями, делаемыми по поводу этого памятника древнего искусства профессором Фаульманном, который освещает нам одну из темных бытовых страниц майя.
Сидящая на кресте райская птица может иметь нечто общее с сагой о фениксе, подобно тому как у греков павлин, с его хвостовыми перьями, украшенными многочисленными «глазами», являясь символом звездного неба, был священной птицей Геры, супруги Зевса. Справа от райской птицы находится фигурка со змееобразными ногами, напоминающая изображения Яо на гностических амулетах; слева стоит жрец, приносящий в жертву богам ребенка, мать которого стоит с другой стороны креста. У нее спущенная коса, а на голове цветок, подобный тому, какой у египтян был символом женственности. Под крестом находится фигурка, которая замечательно напоминает крылатое изображение солнца у египтян. Жрец имеет на груди цепь, обвивающую также и его руки, — это украшение, которое служило отличительной принадлежностью германского дворянства еще в средние века, сохранилось до сих пор и на немецких игральных картах.
Знаки, окружающие фигуры, представляют собой несомненные письмена. Слева, например, наверху, как и против головы жреца, находятся изображения лица, заглядывающего в зеркало; третья сверху фигура, тоже представляющая лицо с высунутым к какому-то плоду языком, вероятно, означает понятие о съедобных фруктах; внизу, как и во втором ряду, обращают на себя внимание изображения руки, держащей колесо, — у египтян имелся сходный знак — «то», то есть «уступать, посвящать»; четвертая сверху фигурка, как и третья по правой стороне, по-видимому, изображают нечто вроде замков.
Из других изображений справа легко догадаться, что голова с большими ушами должна означать «внимание, слух», рука с какими-то предметами — «приношение, дар», голова, которая лижет языком плод, — нечто вкусное, съедобное. Многое, таким образом, по-видимому, повторяется, словно для облегчения понимания сущности картины или подчеркивания некоторых более важных значений. Вообще, в сравнении с иероглифами ацтеков, образные письмена майя стоят на несравненно более высокой ступени развития, и потому нельзя не пожалеть, что ключ к пониманию их потерян. Предание гласит, что изобретателем этих письмен был некий Итзамна, герой-полубог, приведший майя с востока (?) через море, давший им законы и много лет живший среди майя, управляя ими.
