— А куда мне идти? Я совсем не знаю где теперь мой учитель и что мне делать дальше.

— Ты иди туда где сильнее голоса и больше народа не ошибёшься. Здесь в принципе все дороги ведут туда куда тебе надо. Если ты заблудился в этом месте то это тоже было задумано. — Подбодрил нерешительного собеседника старец.

Васка медлил. Ему было слишком уютно здесь у фонтана, в тишине с этим спокойным и приятным стариком.

— Иди, иди, не тяни время. Тебя уже ждут там.

Васка повинуясь указанию старика медленно побрёл по той-же дорожке, которой воспользовался ранее проводник оставляя своего подопечного у фонтана.

Дорожка была узкая и петляла среди кустов цветущих роз. Они были выше Васки и полностью скрывали происходящее вокруг него. Иногда он слышал весёлый смех где-то в зарослях, иногда тихий проникновенный шёпот, едва раздававшийся сквозь щебетание птиц. Потом дорожка стала шире и вывела его в просторную аллею, по ней уже шли вооруженные войны. Некоторые под руку с дамами, другие в одиноком сосредоточении. Васка подумал о том, что он не подобающе одет. На нём остались только тонкая рубаха и простые льняные штаны, а всё его снаряжение, видимо, мирно покоилось на балконе. Он не сообразил забрать его, когда проводник пришёл за ним чтобы отвести к фонтану. Тогда не было сил думать. Потом он не ожидал, что тот оставит его без присмотра.

Васка медленно брёл примерно в том же направление, в котором двигалось большинство шедших по этой аллеи и вёл внутренний диалог: «Главное найти учителя, а там всё встанет на свои места». — Решил он. — «Я же, даже не подозреваю о том зачем мы сюда пришли. Он просто вел нас и этот поход должен был стать частью моей с Порфирием инициации. А теперь, я кажется влип в историю в потустороннем мире, сам того не подозревая». — Силы его потихоньку восстанавливались, но настроение всё ещё оставалось меланхоличным.

Аллея превратилась в улицу и становилась всё шире и шире пока не переросла в площадь. Вокруг трубили охотничьи рожки. Гарцевали кони. С хихиканьем шушукались разодетые в походные платья гурии. Площадь жила, бурлила, кипела, каждый был занят своим делом. Все вместе готовились выступить к прекрасным воротам, не тем, в которые вошёл Васка с учителем. Эти были медными с золотой вязью орнамента и без всяких змей.

Посреди этой нарядной и вооруженной толпы Васка чувствовал себя голым. Проходящие мимо заинтересованно посматривали в его сторону. Гурии плотоядно улыбались, войны щурились, словно старались понять, что это перед ними такое. Васка практически брёл по направлению ко дворцу. Анфилада колонн которого была видна почти с любого открытого пространства в этом саду. Он надеялся, что во дворце его узнают и отведут к учителю. Васка боялся обращаться к кому-то постороннему. Как он недавно понял, слишком лакомым кусочком был живой человек в мире мёртвых.

Но тут вся музыкальная мощь хаотичного сборища ударила с новой силой. Разом завыли все волынки, дудки и флейты. Войны затрубили в охотничьи рога. Вся пёстрая толпа тронулась с места в одном направление. Обгоняя и сбивая с ног друг друга. Охота началась.

Васка оказался на стремнине течения толпы и думать уже не мог о том, чтобы добраться до дворца. Он только успевал уворачиваться от копыт несущихся коней, и активно работающих локтей, пробегавших мимо воинов. Он старался выбраться из самой середины давки на периферию где было спокойней, но это было не так просто. Гурии в своём азарте не отставали от воинов и двигались в перёд так же хаотично и агрессивно. Некоторые из них в охотничьей амуниции скакали на лошадях диковинной масти. Некоторые обнаружили необычайную способность летать. Несясь над толпой, они подгоняли её завываниями и дикими криками на которые способны только переполненные эмоциями женщины.

Медные ворота распахнулись и за ними открылась чудесная долина, сверкающая чистой зеленью травы и кудрявых деревьях, как зубьями короны окаймлённая уходящими в облака высокими горами. Толпа с неистовством истомленных ожиданием детей ринулась сквозь открывшийся проход навстречу новому развлечению.

— Тот, кто первым убьет вепря будет сидеть вечером за пиршественным столом рядом со Святославом. — Молоденькая Гурия в классическом греческом хитоне с перекинутым через грудь луком и колчаном за спиной, обращалась к Васке с милой улыбкой. Её густые каштановые локоны трепал встречный ветерок и не большой курносый носик игриво двигался вместе с улыбкой.

Проанализировав его взгляд, она ответила:

— Не бойся меня, я не стану тебя соблазнять и выкачивать жизненные соки, у меня достаточно для этого жертв в твоем мире. — Она вновь заулыбалась, оценив его реакцию. — Просто ты здесь такой милый и беспомощный. Дай руку побежали вместе.

Он молча протянул ей руку ладонью в верх, и она увлекла его вместе с потоком толпы в открытые ворота.

Гавриил размышлял сидя на поваленном суку старого вяза о перипетиях своей жизни. Доры все не было. Сильвестр парафиновой куклой лежал в тени кустистого орешника. Пульс его почти не прощупывался. Мысли в голову лезли мрачные. Тревожное предчувствие не проходило. Время тянулось невыносимо долго. Гавриил засекал его ход по движению солнца между ветвями дерева. Оно светило уже сквозь макушку кроны, когда на дороге появилась медленно бредущая Дора. Она не претворяясь хромала, было видно, что каждый шаг даётся ей с трудом. Туго набитая холщовая сумка, наискось висящая поверх дорожного плаща, при каждом шаге неприятно ударялась о бедро. Гавриил встал ей на встречу и не в пример своему ночному поведению весьма учтиво проводил до поваленной ветки, на которой помог удобно устроится.

— Извините! Быстрее прийти у меня не получилось, переоценила, накануне, свои силы. Моя лодыжка оказалась не тек хороша, как я думала. — Первым делом объяснилась Дора.

— Это очень прискорбно. — Повисла пауза. Гавриил не знал, что сказать. Извинятся было не логично. Тем более что именно неразумное поведение Доры явилось теперь причиной многих сложностей. Сострадание вынуждало его быть учтивым. Она явно старалась и преодолевала сильную боль.

— Я взяла нам перекусить и воды в дорогу. Вы хотите пить? — Она вдруг резко повернулась к нему глядя прямо в глаза неожиданно простым и искренним взглядом.

— Да. — Язык прилипал к нёбу, пить ему давно хотелось.

Дора достала небольшую стеклянную бутыль с водой и откупорив пробку протянула Гавриилу.

— Я и поесть взяла, хотите?

Лодыжка её ныла неприятной пульсирующей болью. Бледное лицо то и дело подёргивалось страдальческой гримасой, под глазами выступили синяки. Гавриил видящий всё это уже составлял новый план действий.

«Как её только из дома выпустили в таком состояние? Возможно с утра, после сна, она выглядела лучше». — Думал он про себя.

Как бы оно там не было, передвигаться с такой спутницей и бесчувственным Сильвестром представлялось невероятным. Поэтому Гавриил сказал в слух:

— Я думаю, нам двоим не помешает немного отдохнуть и перекусить. Далеко до вашего домика?

— Достаточно далеко, мы вряд ли успели бы прийти туда к полудню если бы шли налегке… и лодыжка моя конечно. — Она запнулась.

— Сейчас нам надо отдохнуть, пока мы рядом с Канатом ему ничто не угрожает, а идти в таком состояние было бы безрассудно.

Дора печально улыбнулась прекрасно, осознавая свою вину. Но нога болела даже без нагрузки, и одна только мысль о необходимости продолжать движение приводила в ужас. Оглядевшись вокруг она сказала:

— Скоро по дороге пойдут люди, нам лучше бы сменить место.

— Немного передохнём здесь. — Отрезал Гавриил, а про себя подумал: «Пусть будет, что будет, а тащить её в таком состояние даже на небольшое расстояние опасно, равно, как и бросать Каната без присмотра даже не на долго».

Они устроились под вязом в тени кустов, скрывавших их от взглядов гипотетических прохожих. В сумке у Доры оказалось всего достаточно для неплохого обеда. Гавриил удивлялся про себя: «как она все это дотащила, да еще и с больной лодыжкой?»