Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Они сейчас практически не оставались вдвоем. Несмотря на это, Юсуф проводил почти все время, за исключением часов, когда спал, вне дома, и пил больше, чем обычно, хотя и пытался это всячески скрыть.

Со слугами он обращался строго и раздраженно. А однажды ни с того, ни с сего ударил управляющего хлыстом.

Баба-эфенди тоже прекрасно знал про эту вспыльчивость и теперь, только завидев Юсуфа, убегал в уголок и не решался и рта раскрыть, когда Юсуф находился дома.

Примерно в то время, когда они переехали в городок, Зулейха перенесла ангину и несколько ночей из-за сильного жара пролежала в бреду.

Во время болезни за ней ухаживала свекровь. Энисе-ханым сидела на подушечке, что положила на пол рядом с кроватью, сердилась, если кто-нибудь из дочерей заходил в комнату, и сказала, что будет присматривать за больной сама.

Каждый раз, когда Зулейха просыпалась ночью, она видела перед собой свекровь. Ее глаза казались еще больше на осунувшемся с недавних пор лице.

Они улыбались друг другу, пожилая женщина поправляла ей подушки и покрывала, щупала температуру и спрашивала, не нужно ли ей что-нибудь.

За все время, что Зулейха болела, муж заглянул к ней всего два или три раза.

Ступая на носках, чтобы не шуметь, он открывал и закрывал окна, переставлял вещи и, как будто считая, что на этом его работа окончена, произносил несколько избитых фраз и выходил из комнаты.

Зулейха обратила внимание на поведение Энисе-ханым. Она обращалась с ней очень вежливо, искренне интересовалась ее здоровьем. И хотя они смеялись и смотрели друг на друга, но во взгляде свекрови проскальзывала та же отстраненность, что во время бесед с Юсуфом на «Ташуджу». С той лишь разницей, что Юсуф в такие моменты медленно отводил взгляд в сторону. Пожилая женщина делала по-другому: двумя руками, будто желая погладить невестку, она брала ее за затылок и волосы и прижимала голову к своей груди.

* * *

И хотя внешне казалось, будто все забыто и жизнь вошла в привычную колею, Зулейха очень хорошо чувствовала, что это ненормальное состояние и продолжаться так больше не может. Пришло время открыто поговорить с мужем. Она больше не могла терпеть такое положение дел. В любом случае у Юсуфа должны были быть соображения на этот счет и плохие или хорошие решения. Возможно, он молчал, потому что ждал инициативы от Зулейхи.

В те дни, когда болезнь ее ослабевала, но Зулейха по-прежнему чувствовала сильный жар, она составила сама для себя план. Даже мысленно заготовила некоторые фразы.

Но когда она наконец настолько окрепла, что поднялась с постели, то снова почувствовала, что решимость ее несколько угасла, и ждала, как будут развиваться события. Потому что любимое выражение отца все крутилось у нее в голове.

И хотя они решили оставаться в Гёльюзю до первых зимник месяцев, суровая зима заставила семью немедленно переехать в город.

Эта перемена как будто на какое-то время отвлекла Зулейху. Она помогала наводить порядок в доме, который вот уже несколько месяцев был необитаемымым. Часто к ним приходили гости, да и она сама не отказывалась от обязанности отдавать визиты. Юсуф несколько раз — как в прошлые годы — даже устроил пышные званые обеды для друзей и важных гостей, которые посетили город.

Юсуф, казалось, был еще больше занят, чем в Гёльюзю. Мало того, у него появилась страсть к охоте. Взяв с собой нескольких недавно объявившихся друзей-охотников, он гнал вперед себя охотничьих собак, которых специально привезли с Крита, уезжал из города и пропадал целыми днями.

Но тем не менее Зулейха с удивлением смотрела на то, как он с учтивым и веселым выражением лица ходит на приемы и встречает гостей. Такое же лицо было у него на «Ташуджу» или, скорее, в ту ночь в Каршияка, когда они приплыли в Измир, чтобы встретиться с ее дядей.

Юсуф этими вечерами выказывал такое уважение жене, что, казалось, просто не знал, чем ей еще можно угодить. Его поведение несколько раз обмануло Зулейху, и она пару раз проявила беспечность, подумав, что так будет и когда они останутся наедине.

Неустанно ходившие к ним в дом гости и эти современные званые приемы отвлекали молодую женщину и даже радовали, но вместе с тем они ее утомляли. После них она просто валилась с ног. А причиной усталости было то, что эти собрания являлись ничем иным, как продолжением той ночи, когда она вышла в свет в доме в Каришияка.

Хотя Зулейха стала относиться к этому проще, но при разговорах с людьми по-прежнему чувствовала волнение. Она гордилась, когда, несмотря на любезность улыбок и серьезность взглядов, могла определить, как на нее смотрят, и это подталкивало ее к тому, чтобы стараться выглядеть еще более независимой, веселой и раскрепощенной. А то напряжение, которого требовала эта роль, сильно ее выматывало.

Ее очень тронул визит двух бедных гостей, о которых никто и подумать не мог, что они придут к ним в это время и втянут ее в мир совершенно иных мыслей. Благодаря им она много дней прожила радостно и спокойно.

Капитан во второй раз облачился в парадную униформу, на голову надел шитую золотом фуражку, а в руках держал трость с серебряной рукоятью. На маленьком юнге, несмотря на холодную и дождливую погоду, была легкая белая рубашка. В честь Зулейхи Халиль принарядился: повязал синий галстук и выбрил голову опасной бритвой до середины затылка. Когда Зулейха в передней услышала их голоса, то бегом сбежала по лестнице и просто повисла на шее у Халиля, который пытался поцеловать ей руку. Капитан вместе с оставленными Зулейхой на борту книжкой и шейным платком привез ей небольшие подарки вроде кувшина из Чанаккале и стеклянного браслета, которые купил во время их последнего рейса Халиль, когда сходил на какой-то пристани.

Кроме того, они еще привезли с собой целый сундук овощей и свежих ягод из Антальи и отправили его на кухню со слугой.

Капитан был человеком почтительным. Он пришел, только чтобы убедиться, что Зулейха здорова, и поинтересоваться, как она себя чувствует, а потом собирался сразу же уйти. Но Зулейха удержала гостей до вечера и проводила их до пристани на автомобиле, чтобы еще раз издалека взглянуть на «Ташуджу».

Старая болезнь - i_003.jpg

Старая болезнь - i_002.jpg

Глава двадцать восьмая

Подходил к концу февраль. В солнце, воздухе и начавших зеленеть деревьях проглядывали первые признаки весны.

Юсуфа снова не было с ними уже несколько дней. Конечно, некоторые знали, куда он уехал. Но Зулейха не видела смысла расспрашивать кого бы то ни было о том, что ее не интересовало.

Ей было все равно, находится ли Юсуф рядом или нет. Она даже признавала, что чувствовала себя свободнее, когда он отсутствовал. И в то же время, когда в доме не слышался его голос, не раздавались его шаги, она ощущала какую-то ненадежность. Как будто лежала в комнате, в которую не закрыта дверь, и легкую тоску. Даже в те времена, когда она была на него сильно обижена, это неприятное чувство сразу же улетучивалось, стоило ей услышать, как он звонит в дверь или спускается по лестнице.

Жена управляющего имущественными делами в их ильче[118] сказала, что ее муж видел Юсуфа прошлой ночью в каком-то ресторане в Адане. То место, что наша бедняжка тактично назвала рестораном, возможно, было и трактиром. В последнее время, казалось, не проходило ночи, чтобы Юсуф не пил. Кто знает, может, он вспомнил забавы тех времен, когда был еще холостым. В вилайете он мог встретить самых разных женщин, потоком хлынувших туда из Стамбула, артисток в барах. Вполне возможно, что Юсуф с его демократичностью нашел общий язык с кем-то из них. А если это предположение верно, то поступил он очень правильно. Кто имел право хоть что-то на это сказать?

Юсуф пропал на пять дней. Должно быть, он и сам в этот раз почувствовал неестественность происходящего, потому что счел необходимым на третий день послать из Аданы телеграмму, в которой говорилось что-то туманное о том, что он еще не закончил дела.

вернуться

118

Ильче — единица территориального деления Турции, уезд.

53
{"b":"832911","o":1}