Креслу было, наверное, восемьдесят лет. Или больше. Впрочем, в этой гостиной всем вещам и мебели было по восемьдесят лет. Или больше.
– Когда выйдет этот фильм? – спросил Филипп, когда тетя вернулась с пирогом и графином сока.
– Какой фильм?
– Ну этот твой. Сериал.
– А, этот. В сентябре. Начнется в сентябре.
– Может, даже в мой день рождения?
– Может. У тебя день рождения пятого, да?
– Ну да.
– Одиннадцать, если ничего не путаю?
– Да.
«Сейчас наверняка скажет: “О, да ты уже совсем большой!”» – подумал Филипп. Но ведь надо знать тетю Агнешку. Ничего такого она бы никогда не сказала. И не сказала.
– А кто будет играть? Кто-то известный?
– Знаешь, я без понятия. Долетали какие-то слухи, но я не спрашивала. Как начнут показывать, так и увидим, – и добавила: – Магда передавала вам большой привет. Твоим родителям и тебе.
Филипп немного завидовал Магде. Полгода назад она уехала в Англию. Ну и что, что работать? Ведь поехать в Англию – это как поехать на каникулы. Вдобавок – и этому он завидовал больше всего – Магде больше не нужно было ходить в школу, никогда, потому что ей было уже, кажется, двадцать три. И вообще ей наверняка было очень весело. На всех фотографиях, которые она присылала по электронке, она улыбалась или даже смеялась.
– А сейчас ты опять пишешь какой-то сценарий? – спросил Филипп. Он надеялся, что ему удастся уговорить тетю на фильм о подводных сокровищах или инопланетянах.
– Сейчас? У меня появилось немного свободного времени, поэтому я начала писать книгу.
– Книгу?
Тетя была свободна и начала писать книгу? Вместо того, чтобы поехать в отпуск на необитаемый остров или целыми днями нежиться в гамаке?
– Но… как это?
– То я писала на заказ, а это для самой себя. Это, конечно, тоже работа, но совершенно другая. Я могу писать, о чем хочу и когда хочу. И никакие сроки не поджимают. Это мой способ отдыхать.
– А о чем будет эта книга? – заинтересовался Филипп. – О сокровищах? О духах? А может, о вторжении инопланетян? – Он с энтузиазмом углубился в тему, не давая тете вставить ни слова. – Ты знаешь, я видел такой фильм недавно, отличный, о таком доме. Он засасывал людей. Никто не догадывался, что шкаф, и стены, и кровати, и вообще всё их там по очереди засасывает, а потом выплевывает в поле, в нескольких километрах от этого дома. И они совсем не помнили, что с ними происходило.
Тетя шевельнулась на диване и откинулась на спинку.
– О! – произнесла она, наморщив лоб. – Жуть, одним словом.
– Ну-у-у. Супер. Книга тоже может выйти классная. Если подробно это все описать. То есть уже не это, потому что это уже есть, а что-то другое похожее. Но другое.
– Ага.
– Или напиши о пришельцах, напавших на Землю. И чтобы они были как большое трясущееся желе.
– А что ты любишь читать? Научную фантастику?
– Я? – Филипп немного смутился. – Я?
– Ну да. Предпочитаешь ужастики о засасывании людей домом?
На несколько секунд повисла пауза.
– Я? – повторил Филипп. – Я мало читаю. Вообще.
– А из школьной программы? – Тетя не сдавалась, что было на нее не похоже.
– Тетя, сейчас каникулы.
– Ну, я знаю, что сейчас каникулы, но до каникул ты, наверное, ходил в школу, помнишь? Или как в тумане?
– Как в тумане, тетя.
– И книги из школьной программы тоже в тумане?
– Тоже, тетя.
– Все? А может, все же какую-нибудь помнишь?
– Ой, тетя.
– «Ой, тетя»? Так-так… «Ой, тетя»… Не могу вспомнить, кто это написал. «Ой, тетя»… «Ой, тетя»… – Тетя Агнешка выглядела так, будто на самом деле старалась вспомнить автора книги под названием «Ой, тетя».
Но Филипп прекрасно понимал, что происходит.
– Ой, тетя… Это значит, я хотел сказать, что что-то я прочитал. «В пустыне и джунглях», например.
– В режиссуре Слесицкого, начала семидесятых, или эту последнюю версию две тысячи первого?
– Последнюю, – быстро ответил Филипп и почти сразу понял, как легко попался на уловку.
– Итак, вампиры, дýхи и желе, говоришь? Это могло бы тебя заинтересовать? Ну да. «В пустыне и в желе» – это было бы нечто. Может, подбросишь мне какую-нибудь оригинальную идею?
– То есть какую?
– То есть такую, которая до тебя еще никому не приходила в голову.
– А желе?
– Желе мне кажется странно знакомым.
– Да? Не-е-ет… Да?
– Не говоря уже о дýхах.
– А-а-а, ну да. Да, да.
– Итак, что ты можешь предложить, кроме желе?
– То есть?
– Я прошу интересную идею. Или какой-нибудь сюжет, предложение, слово, персонажа, случай, заметку, что угодно. Только твое собственное. Мне бы очень пригодилось что-нибудь такое. Правда. Писать – это еще и собирать. То, что можно увидеть и услышать. И свой собственный опыт, и чужой. Не только одно воображение. Одно воображение – этого слишком мало. Его нужно подпитывать, скажем так.
Филипп посмотрел на тетю, как на какое-то странное существо, и вздохнул.
Тетя тоже вздохнула и спросила:
– А что там дома?
Филипп пожал плечами.
– Ну, надеюсь, не желе? – забеспокоилась тетя.
– К сожалению, нет. Все нормально.
– Нормально?
– Нормально.
– А то у Агаты, то есть у твоей мамы, сегодня по телефону был какой-то такой вялый голос.
Филипп потыкал вилкой крошки на тарелке, где уже давно не было пирога.
– Не знаю, – пробормотал он. – Ну что-то… Как обычно. Не знаю.
Тетя снова вздохнула. Бодек покряхтел, и стало как-то странно.
Филипп знал, что ему пора возвращаться, потому что иначе он опоздает к ужину, к восьми. Но как-то вообще не хотелось вылезать из этого самого глубокого в мире кресла, в котором его не было видно. Если смотреть сзади.
Тикали настенные часы, которым было восемьдесят лет или больше, и от этого тиканья время замедлялось, и замедлялось, и замедлялось…
И тогда Филипп очень тихо произнес:
– А если бы кто-то написал книгу о мальчике, у которого в комнате живут… стеночники? Желто-голубые.
– Стеночники?
– Ага.
– Желто-голубые стеночники… – Тетя задумалась.
Или удивилась. В любом случае у нее было неопределенное выражение лица.
Но Филипп этого не видел, потому что все время смотрел на пустую тарелку из-под пирога, которую все еще держал на коленях.
– Ну да, – сказал он. – Они немного похожи на мохнатые мячики для пинг-понга. И эти стеночники могут за десять секунд стать размером с комнату.
Тетя снова шевельнулась на диване.
– Ага! И?..
Филипп оторвал голову от тарелки.
– И?.. – повторил он.
– Почему они так вырастают? Эти… эти…
– Стеночники.
– Эти стеночники. Зачем они это делают?
Этого Филипп не знал.
– Я не знаю, – признался он почти шепотом.
– Ничего страшного, – сказала тетя. – Может, потом узнаешь. Расскажи мне что-нибудь еще.
– О стеночниках?
– Например.
«Или о волках», – подумал Филипп.
– Или о чем угодно, что показалось тебе интересным. О чем хочешь. Хоть о белой кошке, которая перебежала дорогу. Я уже говорила, что я сейчас собираю как раз такие крошки. Каждая может пригодиться.
– У меня есть немного, от пирога, – заметил Филипп, и они рассмеялись. – Но я же не должен приносить тебе кошку? – спросил он.
– Знаешь, иногда что-то кажется малозначительным, как эта белая кошка. А потом оказывается самым важным событием в жизни. Но это становится понятно только через какое-то время. Об этом тоже можно написать.
Филипп не любил читать книги, ему не хватало терпения. Откровенные признания он тоже не любил, не было у него – в этом он был уверен – и интересных идей. Он на самом деле предпочел бы ловить кошек и приносить их тете. А то, что происходило в его жизни, было монотонно и уныло. И все время одно и то же, одно и то же, одно и то же. Наверняка не такой опыт тетя имела в виду. Ни одна крошка его жизни не годилась для книги.
Он подумал об Этуте и Сове. Но не сказал о них ни слова, как и о волках. Не сказал, потому что ну нет. Ну кому могло быть до этого дело, до чего-то настолько неважного. Тете это вряд ли пригодится для ее серьезной взрослой книги.