Мужчины заговорили наперебой:

– Молодая, лет 30.

– Нет, старая!

– В сером хитоне.

– Нет, в желтой плотной накидке.

– На каком языке она говорила? – перебила их девушка.

– Ну… на греческом.

– А разве она не египтянка?

– Тогда на египетском.

– И вы поняли ее слова?

– Жесты были очень красноречивы, – выкрутился молодой ремесленник. – К тому же, она разорвала плащ Аммония.

– Сверху? Снизу? – деловито уточнила Глафира.

– У коленей.

– У шеи.

– Говорите толком! – зарычал Соген, хватая одного из мужчин за хитон. – В прошлый раз вы мне такого наплели, что я не смог найти Тсенобастис.

– А ее и не существует, – объявила девушка. – Это лишь злобный призрак – плод воображения богатого грека.

– Но… – покраснел глава полиции.

– Да, я тоже задавалась вопросом, зачем он все выдумал. Сейчас расскажу. Прежде всего, меня удивило, что столь знатный человек решил побродить по бедному кварталу: ничего интересного там не продают, если он искал какого-нибудь колдуна или ведьму для приворотов и прочей чепухи, то они там не живут. За рынком преимущественно находятся глинобитные дома, комнаты сдаются в аренду заезжим крестьянам, мелким торговцам и тому подобной публике. Зато никто не знает друг друга, так как лица постоянно меняются, и Аммония некому уличить во лжи. У него есть проблемный младший брат Лагул – скандальный и влипающий в истории бездельник. На моих глазах он повздорил со стражниками, потасовку с трудом удалось замять. Далее переходим к статусу самого Аммония: в городе ходят слухи, что он помогал Марку Крассу, но его брат хвастливо упомянул Помпея.

– И что с того? – ворчливо перебил Соген.

Глафира зашагала по комнате и тоном лектора продолжила рассказ:

– Все мы понимаем, что участники триумвирата не слишком жалуют друг друга. Греческие полисы однажды поднимали восстание против Суллы28, объединившись с Митридатом, регион неспокойный, и каждый из триумвиров захочет привлечь местных жителей на свою сторону. Если Аммоний водил за нос Красса, а на самом деле помогал Помпею, то ему, спасаясь от гнева, пришлось перебраться в страну, где о его неприятностях пока никто не знает, залечь на дно и переждать грозу в тихом городке.

– В Арсиное! – догадался Соген.

– Именно! – хлопнула в ладоши девушка. – Однако здесь надо на что-то жить, и Аммонию приглянулись две должности: стратега – для себя, и начальника полиции – для братца. А чтобы осуществить этот грандиозный план, он придумал, как подставить тебя и Диофана. Написал жалобу царю, потребовал расследования, подкупил свидетелей. Вы оба выглядели бы жалкими и ни на что не годными.

– Ты не можешь знать этого наверняка, – заявил дядюшка.

– Могу, – улыбнулась Глафира и жестом фокусника выудила из-под гиматия папирус. – Прочти-ка письмо.

– «Аммонию желает здравствовать Гней Помпей… – растерянно процитировал Соген и, выхватив свиток из рук племянницы, углубился в текст. – Я составлю тебе протекцию при египетском дворе, обратись к хранителю печати – он мой человек. Ты правильно выбрал Арсиною – если твое имя прозвучит в Александрии, то докатится и до Рима, а нам пока этого не надо. Дни Красса сочтены, устраивайся на новом месте, а потом я вытащу тебя из забытой богами дыры. Думаю, из тебя выйдет отличный стратег, а вот твой брат-оболтус только все испортит на должности начальника полиции нома…».

Он ошеломленно поднял глаза на Глафиру.

– Убедился? – торжествующе спросила она. – Очень подозрительно, что Аммоний сделал посыльным старого и хромого вольноотпущенника, передвигающегося со скоростью улитки. Значит, Эроса ценили за другое качество – преданность. Он не разболтал бы содержание компрометирующих писем. Свидетели ссоры с Тсенобастис, как я уже говорила, подкуплены. Один из них, Меон, либо потребовал доплаты, либо распустил язык, и Эрос вместе с каким-то рабом помоложе и покрепче прирезал его на пороге пивной.

– Мы не виноваты, – пискнул ремесленник. – Аммоний не только предлагал вознаграждение – он угрожал нам.

Согена, казалось, вот-вот хватит удар: лицо покраснело от злости, глаза налились кровью, рот перекосился. Он схватил двоих мужчин за шиворот и принялся яростно трясти, не обращая внимания на вопли и уговоры.

– В темницу их! Плетей им! Палок!

– За лжесвидетельство полагается штраф, – сухо заметил писец, продолжавший безмятежно разводить чернила водой.

– А тебя кто спрашивает?! – взорвался Соген.

– Ты успеешь наказать их в любой момент, – мягко заметила Глафира, разжимая пальцы дядюшки, впившиеся в волосы юного ремесленника. – Но они пригодятся тебе живыми и здоровыми: отправляйся к стратегу, расскажи, как спас его, а эти люди подтвердят.

Свидетели дружно закивали головами.

– А ведь и правда, – уже спокойнее отозвался начальник полиции и даже улыбнулся. – Коня мне!

– Выходит, ты все-таки распутала эту историю? – спросила за ужином Лидия и погладила по голове сначала внучку, а потом сына.

– Да, – скромно ответила Глафира, с аппетитом поглощая куриную ножку с овощами. – Как же вкусно, я весь день не ела.

– Я бы и сам догадался, – Соген обиженно засопел. – Но у меня дел по горло и нет времени во всем разбираться. Хотя, надо признать, Глафира молодец.

– И, конечно, ты присвоил лавры себе, – подытожила пожилая женщина.

– Мама, ну не мог же я сказать стратегу, что он обязан девчонке. Кстати, есть новости. Помните Архелая29? Того, узурпатора, который попытался захватить трон Птолемея?

– Да, и что? Он погиб в сражении, и больше не представляет угрозы.

– В то время он привлек на свою сторону часть армии и еще где-то взял наемников.

– И? – нетерпеливо заерзала Лидия. – Не тяни.

– Так вот, мы думали, что ими командовал понтийский военачальник Махар с негласного разрешения Митридата, но оказалось, что это была женщина, и действовала она самостоятельно! Сколотила шайку из солдат-дезертиров разных национальностей и предложила свои услуги Архелаю. На днях она зачем-то проникла в храм Себека30 – наверняка, чтобы украсть что-нибудь из ценностей – верховный жрец отправил мне письмо с предупреждением.

– Какая-то чепуха, – отмахнулась Глафира. – Откуда жрецу знать, что она командовала наемниками? Может, он врет.

– Ха! Я послал за ней двенадцать стражников, и она перебила их всех в одиночку. Зачем, если на ней нет вины?

– И как она это сделала? – восхищенно спросила девушка.

– Понятия не имею, – развел руками Соген. – Очевидно, что она отличный воин, первоклассная убийца – я вынужден был отправить подкрепление.

– Как ее зовут?

– Ксантия, если я правильно понял. Ее все-таки арестовали и завтра приведут в нашу темницу, так что с утра полюбуешься из окна.

Засыпая, Глафира подумала: «Я должна встретиться с Ксантией… И с тем незнакомцем, который остановил лошадь и спас меня». Она не смогла бы объяснить, почему это так важно, просто чувствовала, что ее дальнейшая жизнь может круто измениться.

«И, хотя мое тело похоронено, –

дозволь мне подняться,

да будет дано мне ходить

и победить всех своих врагов на земле».

(Папирус Ани, «Книга мертвых»)

С юго-запада подул прохладный ветер, небо неожиданно заволокло тучами, предвещающими грозу. Деревья угрожающе покачивали кронами, насекомые, даже самые назойливые, перестали жужжать и куда-то спрятались. Такую погоду Глафира в последний раз наблюдала два года назад, и на душе отчего-то стало тяжело. Она стояла у ворот, завернувшись в тонкий шерстяной гиматий, и вглядывалась в дорогу. Обзору мешали клубы пыли и песка, поднятые потоками воздуха.