Аммоний подозвал раба и вручил ему кошелек. Тот с поклоном протянул монеты стражнику, потом помог Лагулу спрыгнуть с колесницы и погладил коней, чтобы успокоить их. Потасовка разрешилась миром.

Глафира, пятясь, выбиралась из своего укрытия между двумя огромными пифосами, когда почувствовала, что ее нога задела что-то мягкое.

– Ай! – вскрикнул высокий голос. – Что ты делаешь?

Послышался звон глиняных черепков. «Ну вот, – с ужасом подумала девушка. – Если я толкнула какого-то богатея, он поднимет крик, меня арестуют, придется показать им бумагу с подписью Согена, и план полетит в Тартар19».

Она обернулась и увидела коротышку со вздыбленными волосами, укутанного в длинный полосатый талит20. Он опустился на колени, стукнул себя в грудь и запричитал:

– Моя великолепная посуда превратилась в мусор! – он поднял осколок сосуда, изображавшего человеческое лицо. Уцелевший глаз уставился нарисованным зрачком прямо на Глафиру, будто спрашивая: «Ну и как ты теперь выкрутишься?».

– Это же канфар, – девушка попыталась улыбнуться.

– Без тебя знаю, – огрызнулся пострадавший. – Моя жена мечтала о таком, я обещал ей привезти.

– Зачем еврею канфар? Он используется в ритуальных целях для жертвоприношений Дионису – богу виноделия.

– Не умничай, – фыркнул человечек. – Из него удобно пить. С чем теперь я вернусь? У меня больше нет денег на покупки, а я еще потратился на упрямого осла, который не желал тащить поклажу, и мне пришлось погрузить все себе на спину! Точно! Продам мерзкую скотину!

Только сейчас Глафира заметила очаровательного ослика с темной шерсткой и умной мордочкой. Он печально вздохнул, словно понимал, что от него хотят избавиться. Сердце ее дрогнуло, а рука потянулась к кошельку, завернутому в пояс. Конечно, она мечтала о белой арабской лошадке, но…

– Я куплю ослика! – выпалила она.

– Триста драхм! – потребовал коротышка.

– Да за такую цену можно получить взрослого раба!

– Тогда глупая скотина отправится на живодерню.

– Ладно! – Глафира отсчитала семьдесят пять 21 серебряных монет – почти все, что дал ей на расходы дядюшка – и протянула противному человечку.

– Вот, это другое дело, – обрадовался он. – Только не передумай, назад я его не приму! И ты забыла кувшинчик с маслом.

Девушка холодно кивнула и погладила животное.

– Не слушай его, ты замечательный. Я назову тебя Аристофаном, не возражаешь? В честь моего любимого писателя комических пьес.

Ослик возвел глаза к небу, как человек, которого страшно раздражает скудоумие окружающих, но покорно побрел следом за новой хозяйкой. Они миновали ряды с украшениями, тканями, дорогими винами, экзотическими продуктами и оружием. Из толпы постепенно исчезли богатые купцы, женщины в шелковых одеждах и щеголеватые владельцы больших усадеб. У прилавков с зеленью, луком, семенами лотоса, дешевыми духами и бусами из ягод кружил бедный люд.

– Пиво! Холодное пиво!

– Медовые лепешки!

– Приворотное зелье!

– Мыло! Прекрасное и дешевое мыло!

Глафира едва успевала отрицательно мотать головой на многочисленные предложения. Они с Аристофаном остановились у капелеи, откуда то и дело выпадали нетрезвые ремесленники, их подмастерья, профессиональные мошенники, скупщики краденого и обычные бездельники, убивающие время. Над входом красовалась вывеска: «Винный погребок Рино. Лучшая выпивка за умеренную плату». Стена ниже исписана рекламными объявлениями: «Толкователь снов – двадцать шагов от ворот рынка на север, дом со статуей», «Выращиваю кур, продаю яйца», «Сдаю комнаты для заезжих торговцев, спросите в капелее».

Глафира нерешительно переминалась с ноги на ногу. Идти в заведение, где поминутно раздаются звуки оплеух и отборная ругань, было страшновато, но не могла же она стоять тут часами. Наконец, из бокового входа высунулась рука и выплеснула содержимое помойного ведра прямо на улицу. Девушка ловко схватила ее за запястье и вытащила из проема паренька примерно своего возраста.

– Чего тебе? – отпрянул он. – Милостыню не подаем, бесплатно не наливаем, гадания не интересуют.

– Хочу спросить про комнаты для приезжих.

– А-а-а, – кивнул он бесстрастно и крикнул в темноту. – Папа! Иди сюда!

На пороге показался хмурый мужчина в заляпанном хитоне и кожаном переднике.

– Почтенный, скажи, пожалуйста, как найти Тсенобастис? Она снимает у тебя жилье. Я обещала принести ей немного оливкового масла, – Глафира продемонстрировала кувшинчик и слегка наклонила голову в знак уважения.

– О, боги! – хлопнул себя по лбу хозяин. – Весь город, что ли, задумал свести меня с ума с этой Тсенобастис? Сначала сюда примчался начальник стражи, потом Соген и теперь ты!

– А грек по имени Аммоний тоже приходил?

– Нет, но не удивлюсь, если и он заявится! А я не знаю той женщины, никогда ее не видел! Читать умеешь?

– Да, – подтвердила Глафира.

– Тогда вот, ознакомься, – мужчина нырнул в недра пивной, а спустя мгновение, снова высунул голову и бросил девушке плохо проклеенный папирус. – Список моих жильцов. Я веду тщательный учет.

– А не случается ли такого, что один платит, а другой заселяется? – предположила она. – Скажем, некий мужчина не хочет, чтобы кто-то знал о его тайных свиданиях…

– О-о-о, – в голосе хозяина зазвучало понимание. – Да, это вероятно. Тогда сходи сама и поищи таинственную египтянку. Сын тебя проводит, а мне некогда.

– Но папа, – возразил юноша. – Скоро придет главный стражник, чтобы расспросить об убийстве Меона, я пропущу все интересное!

– Вот еще, – владелец капелеи отвесил отпрыску подзатыльник. – Делай, что тебе говорят, нечего подслушивать чужие разговоры.

Паренек обиженно засопел и зашагал по пыльной дороге. Глафира и Аристофан догнали его у двухэтажного дома из сырцового кирпича с плоской крышей, на которой сушилось несколько полосатых циновок. От палящих лучей солнца здание заботливо прикрывали две пальмы с широкими листьями. Вместо двери висел грязный коврик, приколоченный гвоздями. Его старательно выбивала палкой старушка с неприветливым лицом.

– Здравствуй, – обратилась к ней Глафира. – Тсенобастис дома? Я принесла ей масло, как она просила.

– Она не могла ничего попросить, – хмыкнула пожилая женщина.

– Почему?

– Потому что ее не существует! Я уже объясняла Согену – начальнику полиции. Но он вбил в свою баранью голову, что она должна находиться здесь.

– Может, ты просто с ней не знакома?

– Послушай, голубушка, я живу в этом доме двадцать лет: новый хозяин выкупил только половину здания – другая принадлежит мне. Я вижу всех, кто приезжает и уезжает, не имею привычки лгать и хорошо соображаю, несмотря на возраст.

– Возможно, она приходила к кому-то ночью, – не сдавалась Глафира.

– Чепуха!

– Богатый грек Аммоний утверждает, что Тсенобастис его оскорбила, получился громкий скандал. Ты слышала перебранку?

– Нет, – старушка разочарованно покачала головой. – В тот день я работала – чистила рыбу на рынке.

– Хорошо, – задумчиво пробормотала Глафира. – Спасибо. Возьми масло себе.

Впервые за весь разговор пожилая женщина улыбнулась. Ее лицо разгладилось, она поблагодарила и приняла кувшинчик, обнимая его, как драгоценность.

– Что ж, Аристофан, – прошептала Глафира, взяв поводья. – Теперь нам нужно спешить в полицию нома.

Ослик оторвался от травы и стрельнул в нее глазами. Взгляд его ясно говорил: «Тебе надо – ты и торопись».

– Кажется, он совершенно не собирается катать тебя на собственной спине, – рассмеялся паренек-провожатый.

– Ладно, – не стала спорить девушка. – Пойдем пешком. В конце концов, друг мне важнее, чем транспорт.

Юноша презрительно фыркнул и, насвистывая, удалился.

Когда Глафира и Аристофан добрались до мастерской Никандра, клепсидра22 во дворе показывала час дня. Стражники обедали, рассевшись небольшими группками прямо на земле под деревьями. Лошади, устало фыркая, лениво отгоняли мух и попивали воду. Идиллию нарушил Соген, выскочивший из своего рабочего помещения навстречу племяннице.