Он снял приемник, включил его и отошел подальше. «Надо будет успеть заметить, с какой звездочки придет луч, — сообразил Андрей. — Это и будет Земля».

Когда луч засветился, неожиданно ярко в темноте, Андрей даже вздрогнул, хотя ждал этого момента. Он тут же посмотрел в точку, откуда брала свое начало «струна». Луч погас, но на сетчатке глаз, постепенно зеленея и тускнея, еще долго оставался его отпечаток. Когда зрение вновь адаптировалось к звездному свету, Андрей увидел Землю. Она показалась ему такой прекрасной! Яркая голубая звезда, словно сапфир на черном бархате. А рядом, совсем близко, крохотная звездочка — Луна…

Заменив баллоны, Андрей стал укладываться спать. Но сон не шел. Промучившись с час, Андрей сел, прислонившись к камню. Теперь уже засыпать было опасно: через полчаса надо менять баллоны. И тогда на него хлынул поток воспоминаний.

Сердце вновь сжалось в груди от невыносимой тоски. Андрей словно наяву увидел перед собой огромные, прекрасные глаза любимой. В его памяти всплыли картины последней встречи с невестой: ослепительно улыбающаяся Оленька на крыльце института, он сам, шутливо приветствуя ее пионерским салютом… И тут Андрей понял, как сообщить Оле, что на Марсе именно он, не вызвав при этом подозрений Брюханкова! В его душе вспыхнула яркая, впервые по-настоящему обоснованная надежда.

Андрей вскочил на ноги и готов был пуститься в пляс, но побоялся оступиться в темноте. Тем более пора было менять баллоны. После их замены он уснул достаточно быстро.

Уже под утро, перед самым рассветом, проснувшись в очередной раз для смены баллонов, Андрей опять посмотрел на рукав скафандра и покачал головой: -85 градусов! Если сядут аккумуляторы — кранты. Но вот встало родное, хоть и более далекое здесь солнышко, и батареи начали понемногу заряжаться. Андрей подремал еще часик, позавтракал, сменил в очередной раз баллоны и отправился дальше.

Весь следующий день он шел по руслу Ниргала уверенно и быстро, словно по главному проспекту родного города. Ничего не менялось в окружающем пейзаже — все те же склоны берегов, тот же песок под ногами. Андрей перестал удивляться и красно-оранжевой гамме, преобладающей на этой планете, и розоватому цвету неба; даже осознание того, что он на Марсе, стало притупляться.

День прошел безо всяких приключений и неожиданностей, если не считать приключением уже тот факт, что проведен этот день на чужой планете. Наступил вечер, село солнце, и Струнник стал искать место для второго ночлега. Наступившая вскоре, вновь рассыпавшая по черному бархату неба ювелирно-ослепительный блеск бесчисленных звезд ночь прошла быстро, ибо спал Андрей на сей раз крепко, просыпаясь, впрочем, каждые пару часов для замены кислородных баллонов.

Следующий день уже стал причинять Андрею некоторые неприятности. Во-первых, он начал уставать — от монотонной ходьбы, от однообразия ландшафта, от вновь накативших на него невеселых мыслей. Во-вторых, как ни хорош был скафандр, — он не был приспособлен для «проживания» в нем нескольких суток подряд. В сапогах стало сыро от стекающих вниз пота и конденсированной влаги. В-третьих, специальная система для вывода из скафандра продуктов жизнедеятельности организма, хоть и неплохо справлялась со своими задачами, все же не была идеальной. Неприятные запахи наполнили скафандр и поначалу доставляли Андрею настоящее мучение, вплоть до рвотных позывов. Но человек привыкает ко всему — запах со временем почти перестал замечаться, а может это просто вырубилось обоняние от возмущения такой пыткой.

Следующим утром, едва только солнце поднялось из-за линии горизонта, Андрей стал готовиться к решающим событиям своего путешествия. Для начала он решил выбрать «съемочную площадку». Ширина русла здесь была уже не такой большой, как в устье, и составляла метров четыреста, не больше. Андрей решил остановиться посередине, на одинаковом расстоянии от берегов — так лучше просматривалась панорама. Ровно в девять он включил приемник и стал ждать.

Ожидание не было долгим, уже минут через десять вспыхнула в небе «струна». Кроме привычных баллонов, здесь была черная сумка. В ней оказался специальный планшет для многократных записей. Одна запись на нем уже присутствовала: «Через 10 мин первая партия, еще через 10 вторая. После подключения сразу выходи в эфир. Как договаривались, без фокусов. Брюханков». Андрей скрипнул зубами, увидев ненавистную фамилию. «Ладно, подожди, будет тебе фокус!» — злорадно подумал он.

Через двадцать минут все необходимое для телевизионного репортажа оборудование было в распоряжении Андрея. В него входили телекамера со штативом, мощный передатчик, антенна к нему, блоки питания, аккумуляторные батареи, провода и кабели. На тренировках Андрей раз двадцать соединял все это между собой, так что уже через десять минут он был готов к трансляции. Он включил передатчик, потом камеру и встал метрах в двух перед ней. Затем Андрей улыбнулся в объектив, встал по стойке «смирно», насколько это позволил скафандр, и взметнул над головой руку в пионерском салюте.

Оля очень тяжело переживала исчезновение Андрея. Звонок Шмарова на следующее после прогулки с Андреем утро стал для нее громом среди ясного неба! Разумеется, Ольга сразу же позвонила Андрею домой. Оказалось, что Константин Петрович звонил уже и туда. Трубку сняла Валентина Васильевна, Андрюшина мама, голос которой дрожал от слез:

— Оленька, что случилось, где Андрюша?

— Валентина Васильевна, миленькая, я думала, что он дома…

— Господи, Оля, как вы вчера расстались? Он разве не у тебя остался?

— Он проводил меня и в половине третьего пошел домой…

— Боже мой, что же делать? Надо сообщить в милицию!

— Я позвоню туда, сейчас же позвоню!

Милицейский дежурный равнодушным, скучающим голосом поинтересовался, когда пропал гражданин Камнерухов. Оля ответила, что сегодняшней ночью.

Голос дежурного сразу стал раздраженным и злым:

— Девушка, не морочьте мне голову! Ищите свою пропажу в чьей-нибудь постели.

В трубке раздались короткие гудки. Оля даже не сразу сообразила, что ответил ей дежурный, а когда до нее дошел смысл сказанного, она чуть не задохнулась от возмущения и с брезгливым отвращением бросила трубку.

Ольга чувствовала, что сойдет с ума, если не сможет по крайней мере выплакаться перед кем-нибудь, кто сможет найти к ней теплое сочувствие и участие. Тут нужен был по-настоящему родной человек. И она поехала к маме.

Светлана Сергеевна сначала очень обрадовалась приезду дочери, но увидев заплаканное лицо Оленьки, испугалась:

— Что случилось, Оля?

— Мама, Андрей пропал!

— Как пропал, когда?

— Мы гуляли с ним вчера, Андрей проводил меня до дома, уже было поздно… А сегодня его нигде нет… Домой он так и не приходил…

Оля снова заплакала. Светлана Сергеевна обняла дочку, нежно прижав ее к себе, и, словно маленькую, стала гладить по голове. Оля заплакала еще сильнее.

Из соседней комнаты вышел Сергей Иванович. Увидев рыдающую Олю, прижавшуюся к матери, он одними глазами спросил у жены: что случилось?

— Андрей пропал, — шепнула Светлана Сергеевна.

Сергей Иванович сразу стал очень серьезным и сказал жене:

— Как успокоится, пусть зайдет ко мне, — и снова скрылся в соседней комнате.

Минут через десять, отплакавшись и умывшись, Оля зашла в комнату.

— Здравствуйте, Сергей Иванович. Вы извините, что я так…

Она развела руками, не зная, что сказать.

— Да ты садись, Оля, — встал и придвинул к ней стул Сергей Иванович. — Садись и все мне подробно расскажи.

С этими словами он включил диктофон и взял в руки ручку, приготовившись делать пометки в блокноте.

Круглые глаза Оленьки округлились еще больше.

— А… зачем это? — кивнула она на диктофон.

— Чтобы ничего не пропустить из твоего рассказа.