«Ждёте?»

Отчего-то всем своим нутром он ощущал сладчайшее предвкушение. Вместе с тем Абрихеля посетила пугающая, хоть и притягательная, мысль, что все ждали только его. От жара сотен свечей на коже выступил пот. Колдун в очередной раз за вечер провёл ладонью по голове — ощущение неровной щетины казалось чем-то чужеродным. Равно как и знак свыше, которого так ждала толпа. Они все просто смотрели на столб…

«Нет, смерть не станет для них поводом. Страх слишком велик».

Абрихель аккуратно просачивался между локтями и плечами людей, непривычно учтиво принося извинения за каждый случайный тычок. В спину ему летели самые разные слова — от глупых молитв до вялых ругательств. Некоторые оборачивались; одни широко распахивали глаза от удивления, другие разочарованно отворачивались. Потом, казалось, пропитался весь воздух. Колдун стал ещё настойчивее пробираться к столбу.

— Адепт? — перешёптывались люди в толпе. — Зачем он здесь?

Не обращая на них внимания, он начал высматривать по периметру и на крышах своих адептов — те уже заняли позиции и ждали только приказа. Неподалёку в тени на миг мелькнул мрачный женский силуэт. Среди багроводесятников хватало Пустых тварей; Абрихель чуял их за сотню шагов. План, однако, и не подразумевал победы в столкновении — лишь хаос и стремительное отступление.

Вынырнув в самом сердце площади, Абрихель встретился с оцеплением багроводесятников. За их спинами высился церемониальный столб, возле которого, словно растрёпанная марионетка, повис на цепях Калех. Поначалу Абрихель решил, что пророк без сознания, но внимательного взгляда хватило, чтобы понять — он наблюдал. Вооружённые карабинами юнцы разошлись в стороны, пропуская обозлённого Артахшассу. Похоже, и сейчас пророк не переставал доводить его. Артахшасса бегло глянул на Абрихеля и вдруг застыл, раскрыв рот.

— Удивлён? — ухмыляясь, прошептал колдун. — Дурачок…

«У тебя сегодня ужасный день…»

— Что ты здесь делаешь? — заглушая нарастающий гомон толпы, сорвался на крик капитан Багровой десятки.

— Завершаю начатое! — громко, насколько позволяло горло, ответил Абрихель. — Я ведь говорил, что увижу твой труп?

***

«Слишком мало… Я не чувствую».

Пальцы онемели от затёкшей крови. Шнурками их стянули так, что не пошевелить, словно предохранялись от колдовства. Разумная, но бессмысленная мера. Магия — чистая магия — шла через голос, а не через вычурные жесты. Впрочем, теперь даже голос мало что значил: сил в лучшем случае хватит на маленькую вспышку, но не на спасение от неистового огня. Спящее солнце оставалось глухо к мольбам. В чертогах сознания — ни звука.

Только звенящая пустота.

Куова вздохнул и запрокинул голову, ударившись о столб. Мимолётная боль ощущалась почти обыденной, однако всё ещё помогала не погрузиться в дрёму. Он поморгал и окинул взглядом площадь. Люди толпились, боролись друг с другом, как будто каждому из них жизненно необходимо было урвать кусочек земли именно здесь.

Киэнги… За сомкнутыми веками погибающее царство представлялось особенно явно.

От бесчисленных огоньков повсюду складывалось впечатление, будто небо слилось с землёй, соединилось в блестящий чёрный покров. Казалось, вот-вот раздастся треск — и из недр вырвутся смертельные вихри. Куова вспомнил о гибели братьев из Круга. Он почти ощущал жар от их осыпающихся золой тел.

«Всё повторяется!»

Он встрепенулся. Прозвучавший из глубин сознания голос, несомненно, принадлежал ему, но слова… В памяти всплыли события многовековой давности: маги сдерживают рвущуюся в мир тёмную энергию; один маг в охватившем его безумии падает на колени; Куова кладёт руку ему на лоб. Исцарапанное песком лицо направлено к солнцу. Куова опустошает мага досуха, впитывает его душу.

«Амнану?..»

Голос в голове рассмеялся с дружелюбным укором.

«Признайтесь, господин… Вы не часто вспоминали обо мне?»

Пророк вздрогнул, и его губы тронула улыбка осознания.

***

Прямо здесь, на этом кусочке площади писалась новейшая история Кашадфана. Взводы багроводесятников стояли напротив горожан, нервно стискивая приклады карабинов; на их лицах отражалась тревога и неуверенность. Именно в этом очаге ненависти развяжется узел, который подарит победителям день преимущества.

И горе — побеждённым.

— Ты пришёл, чтобы умереть, колдун! — воскликнул Артахшасса. — Я убью тебя вместе с лжепророком и спасу Алулим!

Бывший жандарм с беспощадным ожиданием в глазах оглянулся на своих людей и снова посмотрел на Абрихеля. Он одёрнул толстый воротник своего бордового кителя. По мнению Абрихеля, Артахшасса никогда не был человеком уверенным, и даже сейчас его нерешительность сквозила в каждом слове, взгляде и в самом голосе. Только теперь она стала фундаментом для безумия. Впрочем, безумие в последние годы не казалось чем-то чужим. Колдун вздохнул.

— Куда ни посмотри, каждый хочет причаститься к славе Спасителя! Воистину славное время…

— Взгляните! Вот о чём я говорю! — закричал Артахшасса, обращаясь к народу. — Колдун приходит защитить колдуна! Вот кому вы поклонялись. Он затмил колдовством ваши головы! Чтобы вы не могли разглядеть обман в его байках!

— А с чего ты взял, что я пришёл кого-то защищать? — резко спросил Абрихель. — Я пришёл за тобой.

Артахшасса развернулся. На лице его отчётливо читалась жажда крови, желание лить её на алтарь тщеславия.

— Мне нет до этого дела, — раздражённо проскрипел он.

— Да прямо-таки! — ехидно парировал Абрихель. — Я так и подумал бы, увидев твоё представление с показательной казнью и пылкими речами, что тебе нет до этого дела.

— Это не просто казнь, это — разоблачение, — бросил Артахшасса.

— Да, — отозвался Абрихель, несколько раз кивнув. На душе у него было мрачное веселье. — Мальчик-жандарм подрос и стал великим дознавателем.

— Ты мерзкое колдовское отродье! — завопил Артахшасса. — Неверная тварь! Я представляю закон в этом городе. И ты смеешь бросать мне вызов? Мне стоило пустить тебе пулю в лоб, а затем сжечь твои уродливые останки!

Сплюнув розоватую слюну, Абрихель хрипло рассмеялся и пригладил щетину на затылке. В дальней части площади адепты подобрались вплотную — словно любовники на картинах — к дозорным Багровой десятки.

«Что ж».

Крики в толпе заглушили все шорохи. Нарочито небрежным взмахом руки Абрихель отдал команду. Несколько силуэтов упали на землю и затерялись во тьме.

Артахшасса, будто почуяв неладное, обернулся, но тут же перевёл взгляд обратно на Абрихеля:

— Для тебя нет никакой надежды, колдун…

Его лицо пошло морщинами от гнева, стало похожим на маску дивы.

— Для тебя нет надежды.

Глядя на него, Абрихель ощутил странное чувство, отдалённо напоминающее смешанную с презрением жалость.

«Ты всё ещё считаешь себя человеком?»

За спиной раздалось урчание двигателя. Проследив за источником шума, Абрихель увидел, как с другого конца площади пробирается отряд людей в высоких головных уборах и с трёхлинейными винтовками в руках. За ними медленно, точно насытившийся зверь, ехала машина, принадлежавшая, вне всякого сомнения, кому-то из власть имущих.

Абрихель подал короткий сигнал своим адептам на крышах взять под прицел приближающийся отряд — непрошенные гости ему были ни к чему.

Пройдя сквозь толпу, отряд рассредоточился, и Абрихель явно увидел украшенные золотом серые мундиры. Начищенные до блеска кокарды блестели в пламени десятков свечей. Колдун догадался, кто мог пожаловать на казнь, и непроизвольно сжал кулаки. Вот уж кого здесь не хватало…

Застучали мелкие камешки. Доведённые до отчаяния люди избрали чиновничью машину целью своей агрессии. Гвардейцы сопровождения, похоже, были сбиты с толку и не знали, стоит ли им как-то реагировать на происходящее.

Отошедший от потрясения Артахшасса выкрикнул команду на изготовку.

Не успели, однако, багроводесятники взвести карабины, как вперёд величественно прополз длинный, раскрашенный лазурными узорами автомобиль с крышей из богатой ткани. Один из гвардейцев подскочил к машине, отворил заднюю дверь и с почтительным поклоном отошёл в сторону.