Даль обернулась тёмно-серой вуалью дождя, тщетно пытаясь скрыть происходящее безумие. Полупрозрачные струи с каждым ударом сердца становились плотнее, пока наконец не слились в единую завесу. Но даже сквозь неё проступали картины приближавшегося кошмара… Грозовые цепи, неистово бьющие по древним кедрам и вершинам белокаменных башен. Дома и дворцы, рушащиеся от каждого содрогания земной тверди. И люди. Хрупкие фигурки, тщетно пытающиеся найти спасение от непогоды и неизбежно гибнущие от падающих камней или унесённые обезумевшими потоками рек.

Конец света, неоднократно предрекаемый юродивыми и уличными шарлатанами, наступил, когда его ждали меньше всего. Наступил, чтобы собрать жатву из миллионов душ.

Над потемневшей от скорби равниной раскатился хор безысходности.

Молодые чародеи самоотверженно встречали буйство природы; сверкающие волны их магических Абстракций расходились вокруг, сдерживая тряску и одаривая людей короткими моментами надежды. Цари и светлейшие князья на своих колесницах мчались прочь, но на пути их ждала гибель. Маги-дозорные стояли на вершинах башен и трубили в рога, снова и снова, направляя учеников, пока не оглохли от громовых раскатов.

Шаррукин Куова, верховный маг Круга и хранитель Киэнги, отвернулся от дождя, и его охватило отчаяние, ибо происходило то, чего он изо всех сил старался не допустить. Вот-вот цивилизация людей падёт. Сколько раз он предупреждал о последствиях?

От запаха соли и железа закружилась голова.

«Будь ты проклят… Ты погубил нас всех».

Куова стоял на верхней площадке башни Круга, с его губ рвались слова призыва. Огненноволосые старшие маги окружили его, не переставая дрожащими голосами выкрикивать защитные напевы. Благодарно кивнув, Куова обратился к Паутине Душ. Он попытался пробиться к другим хранителям, но все связи оказались разорваны. Кроме одной. Он сосредоточился на тонкой нити — и вскоре перед ним проявились знакомые очертания, а затем оформились в чёткий образ.

Чёрные глаза Атиметли, хранителя Халаппы, обычно тёплые и спокойные, смотрели с ужасом.

— Атиметли! — воскликнул Куова. — Хвала Солнцу, ты жив!

— Куова, — выдохнул беловолосый маг. — Неужели боги решили наказать нас?

Верховный маг горько улыбнулся и покачал головой.

— Не боги. Алчный Каренасс предал Круг, а вместе с ним и всё человечество.

— Ты предупреждал нас о его вероломстве, — прошептал Атиметли.

— Да. Да, но царям Эрдины не было до этого никакого дела. Они прельстились его сладкими обещаниями всемогущества, поверили, что тёмная магия земных недр сильнее магии небесных сфер. И вот эта сила теперь на воле.

— Что мы можем сделать?

Бросив взгляд на друга, Куова вдруг ощутил болезненный порыв сострадания. В гладко выбритом лице хранителя Халаппы удивительным образом сочетались грубость и правильность. Идеальный изгиб бровей, идеально очерченные скулы и, словно в насмешку над всем этим, крупный орлиный нос. Но контраст между тёмной бронзоватой кожей и белыми прядями волос, порой выбивающихся из-под роскошного тюрбана, притягивал внимание людей гораздо сильнее. Как и его голос: мягкий, бархатистый, но в то же время страстный даже в таких тяжёлых обстоятельствах.

«И как же прекрасна твоя беззаветная искренность. С ней ты мог бы вести за собой тысячи. Сотни тысяч!»

— Не мы, Атиметли. Я. Это моя вина, что предупреждениям Круга никто не внял. Мне эту вину и искупать.

— Нет… — едва слышно произнёс Атиметли.

— Прости меня, мой друг, но это всё, что нам остаётся. Сил моих и братьев хватит, чтобы запечатать разрывы, но не думаю, что кто-то из нас переживёт ритуал. Когда всё закончится, миру будет нужен новый проводник. Им станешь ты, Атиметли. Это будет твоя ноша.

— Позволь мне, Куова! Позволь я запечатаю мир. Если мне придётся пожертвовать своей жизнью…

— Я уже решил. Никто более тебя не любит человечество, поэтому именно ты должен стать новым верховным магом. Ты поведёшь людей к свету, когда рок минет нас.

— Разве я… достоин?

— Пообещай мне, — продолжил Куова, сделав вид, что не заметил неуверенности в словах старого друга, — что ты возродишь нашу великую цивилизацию. Так, что злодеяния Каренасса останутся в памяти лишь как дурной сон.

— Я обещаю. — Несмотря на выступившие слёзы, Атиметли улыбнулся. — Мой друг, мой господин.

— Как бы я хотел, чтобы до этого не дошло!

Улыбка сползла с лица хранителя Халаппы. Округлившимися от недоумения глазами он посмотрел на Куову.

— Видят боги, я совершил много ошибок. Если бы много лет назад я не позволил своей гордыне взять верх, если бы я уступил место верховного мага тебе, ничего этого сейчас не произошло. Я могу лишь надеяться, что через много лет люди простят меня, глупца.

— Не говори так. За долгие годы не было магистра мудрее и великодушнее тебя.

— Воистину, у тебя доброе сердце, Атиметли. Ах, если бы только у меня был второй шанс… я бы всё сделал по-другому.

Атиметли приоткрыл рот, но тут же закрыл и решительно кивнул.

— Я не подведу тебя.

Куова протянул руку, чтобы похлопать друга по плечу, но пальцы прошли словно сквозь дым. Тёмные глаза Атиметли побледнели, а вмести с ними во мраке начали таять его лицо и тело. Связь прервалась.

— Братья! — прокричал он, обращаясь к собравшимся вокруг дрожащим от потоков силы магам. — Час настал!

Шаррукин Куова, хранитель Киэнги, вновь обратил свой взор на город и раскинувшуюся за ним равнину. Теперь он видел это во всей красе. Ужас, обретший форму.

Люди бесновались. Расталкивая друг друга, они бросались под возведённые магами барьеры и вопили как дети. На горизонте возник смерч. Чудовищный вихрь необузданной чёрной энергии с льдисто-синими вспышками рвал небеса, обнажая пустоту за серым полотном туч. Он с оглушительным треском продвигался вперёд, оставляя после себя глубокие раны в земле, из которых фонтанами вырывалась пылающая кровь.

«Жив ли ты ещё? Видишь ли ты, какую силу освободил?»

Всё утонуло во мраке и грохоте, но до уха Куовы донеслись пронзительные рыдания и сдавленный голос.

— Я вижу смерть! — пронзительно завопил старший маг.

Куова, раскрыв рот, повернулся. Маг сидел на коленях, худые пальцы крепко стискивали растрепавшуюся бороду.

— Амнану… — попытался позвать его Куова.

Колдовской вихрь медленно растягивался по всему горизонту. Он казался столь огромным, что рядом с ним даже горы Эзилкаша казались всего лишь крупными холмами.

— Посмотри! Неужели ты не видишь?!

Безумные глаза, опухшие и покрасневшие, настойчиво смотрели на него, словно требуя безоговорочной веры.

— Амнану! — закричал Куова, перекрывая кошмарный гул. — Приди в себя! Нам нужна твоя сила!

«Иначе не выживет никто…»

Другие маги Круга, не обращая внимания на обезумевшего брата, продолжали петь сдерживающие заклинания. Порывы ветра вокруг башни усилились. Они принесли с собой песок, который безжалостно бил в лицо и царапал кожу. Украшенные золотым шитьём одежды едва не рвались.

Но песнь продолжалась.

— Всё повторяется!

— Во имя святого Солнца, Амнану! Замолчи!

«Прости меня, брат…»

Лицо старшего мага нахмурилось, когда Куова положил руку ему на лоб. Рыжие косы опали на плечи, пальцы соскользнули и коснулись каменных плит. Толстые губы пропустили удивлённый вздох, и в следующий миг Амнану замертво свалился набок, рассыпавшись прахом.

Кисти рук хранителя Киэнги разгорелись от пришедшей извне силы. Он оглянулся по сторонам, заметил согласие и готовность на лицах людей. Исчез и его собственный страх. Куова ощутил невероятное облегчение и, словно всплывающий из-под воды пузырь, взмыл вверх. Братья последовали за ним.

Час настал… Настал!

Небо излило последние слёзы, и теперь отовсюду поднимались столбы дыма. Далеко внизу бушевал огонь. Куова обменялся взглядами со старшими магами Круга, убедившись, что каждый знает, что делать.