Не в силах больше вести отвлеченный разговор, я набрался смелости и все-таки задал давно терзавший меня вопрос:

– Почему ты ушла, Лимирей?

Она вздрогнула. Николас как-то подозрительно замолчал и отвел взгляд. Лимирей же опустила голову и взглянула на чашку, которую сжимала в руках.

В гостиной повисла напряженная тишина. Я ждал ответа, пристально всматриваясь в ту, которую все еще считал своей подругой, и надеялся получить подсказку хотя бы через ее жесты и мимику. Она очень долго не говорила и научилась общаться без слов. Жесты могли ее выдать. Иногда я смотрел на Николаса: может, и он что-то расскажет мне случайным жестом.

– Я…

Голос Лимирей внезапно осип и стал похож на шепот. «Волнуется, – подумал я. – Когда она волнуется, он у нее всегда пропадает». Я хорошо помнил время, когда она не разговаривала. И сколько прошло месяцев до того момента, когда она сказала свое первое слово. Сейчас, хорошо разбираясь в такой молодой, но близкой мне врачебной теме, как ментальное здоровье, я точно мог сказать две вещи: в детстве Лимирей пережила нечто ужасное, что лишило ее дара речи, и что она явно что-то скрывала.

– Ты ведь в полиции работаешь? – совладав с собой, спросила она и подняла на меня взгляд.

Я кивнул.

– Тогда ты найдешь ответ в законах.

Не такого туманного ответа я ожидал. Казалось, подобного разочарования я не испытывал со времен ухода из Академии магов.

– Я, пожалуй, пойду. Надо еще кое-что сделать в лаборатории, – поднялся вдруг Николас.

Мы с Лимирей удивленно посмотрели на него.

– Куда?! – запоздало возмутилась она, вскочив на ноги, но Николас уже проскользнул в дверной проем, оставив нас наедине.

В гостиной на краткий миг повисла тишина. Лимирей опустилась на кресло, не смотря мне в глаза.

– Вы… Сделали что-то незаконное? – нахмурился я, осторожно пытаясь найти направление, заданное Лимирей.

Если это так, то случай действительно неприятный, ведь законы не делают исключений даже для лучших друзей.

– Н-нет, – ответила она, несколько побледнев.

– Тогда почему?! – повысил я голос, не сдержав эмоций. – Почему вы ушли… Ты ушла, оставив только кулон?

– Я… не могу сказать, – тихо ответила Лимирей.

Я едва расслышал ее слова. Мной овладело раздражение. Неужели так сложно объяснить, в чем причина? Слезы в ее темных глазах разозлили меня еще больше. Я заставил себя успокоиться усилием воли. Вдох-выдох. На допросах это помогает, когда подозреваемые намеренно выводят из себя.

– Знаешь, от лучших друзей тайн не может быть, – холодно сказал я и поднялся на ноги. – Спасибо за приглашение, но я не могу и дальше делать вид, что ничего не произошло. Доброй ночи и удачного празднования стихии Воды.

– Дэниэл…

Я обошел стул, на котором сидела Лимирей, и оказался в гостиной. Быстро оделся, не глядя на нее, и вышел из дома, хлопнув дверью. И на что я только надеялся во время этой встречи? Получить ответы на терзавшие меня вопросы?

Лимирей.

Вы с Николасом уже однажды ворвались в мою жизнь, дали надежду и жестоко ее обманули. Сомневаюсь, что я смогу доверять вам, как прежде.

Я уже не чаял увидеть Лимирей, но где-то в глубине души надеялся на встречу с ней. Чтобы объясниться. Узнать, что случилось тогда и почему меня внезапно оставили одного…

Я думал, что обида давно прошла и я смогу совладать с собой, когда увижу Лимирей.

И вот мы встретились. А совладать с собой я так и не смог.

Я остановился посреди улицы и выдохнул. Изо рта вылетело облако пара и быстро развеялось. Холодный воздух отрезвил и помог взять себя в руки.

Обычно, если я хотел что-то узнать, то не брезговал никакими способами. Но это же Лимирей. Ни в одном деле полицейского отделения деревни Айтон она не значилась, и давление на нее было бы несправедливым и незаслуженным. Да и друзей у меня было немного, чтобы так себя с ними вести.

Наконец я оказался около дома, который располагался на противоположном краю деревушки, отпер ключом дверь и вошел. На отсутствие магической защиты жаловаться не приходилось: с этим прекрасно справлялся Сева.

В доме было тихо. Свечи не горели, так что зажигать их пришлось при помощи магии.

– Явился, – услышал я ворчливый голос домового. – Опять на работе себя изводил небось.

– Да нет, – ответил я, улыбнувшись. Но почти сразу моя улыбка погасла: что-то угнетало меня. Наверное, не стоило так резко вести себя с Лимирей.

– Чегось стряслося? – спросил Сева.

Он вразвалку подошел ко мне и остановился рядом, подняв голову и смотря на меня. Ростом он едва доходил мне до бедра. Круглолицый, очаровательно неуклюжий, одним своим видом Сева создавал в доме уют. Его седые волосы вечно были растрепаны, рукава красной рубашки – закатаны, а черные штаны подвязаны веревкой сверху и онучами лаптей снизу. Большие острые уши придавали ему сходство с лысым южным котом. Взгляд синих глаз всегда был внимательным, а взгляд на проблемы – философским.

– Одну знакомую встретил, – помедлив, ответил я. – И заглянул к ней в гости.

– Встреча не задалася, – резюмировал домовой.

Я кивнул.

– Еще и праздник этот…

Сева нахохлился. Он не любил праздник стихии Воды по одной простой причине – в этот день нельзя было убираться. Впрочем, духов стихий мой дух домашнего очага уважал.

– Голодный? – деловито спросил он.

– Нет, спасибо, – рассеянно ответил я. – Перекусил уже.

– Перекусил он, – проворчал Сева. – Желудок только гробить твоими перекусами! Раздевайся давай! Отдохнешь, а потом спать ложись!

– Как скажете, мамочка, – иронично отозвался я.

Домовой что-то буркнул себе под нос о неблагодарных сожителях и вразвалку направился в кухню. Вернулся он почти сразу – с пирожком в руках.

– На вот… закопай в снег. Духи любят тебя, они не обидятся. Заберут дар и унесут куда-нибудь в водные глади голодным рыбам. Али по-другому отзовутся на доброту твою и почтение.

Я взял пирожок и кивнул. Хорошо, что еще не разделся.

Не снимая сапог, я прошел через гостиную на внутренний двор под ворчание Севы. Поежился от холода и осмотрелся. Осталось только выбрать место посреди сугробов, куда закопать пирожок.

Я расчистил от снега небольшой участок посреди заснеженного двора, выкопал ямку, вложил туда пирожок и засыпал его снегом. Буду надеяться, что духи примут этот дар и не будут на меня сердиться за то, что я не захотел проводить в их честь ритуал, как другие маги.

С чувством выполненного долга я вернулся в дом, быстро разделся и упал на кровать. Мысли вертелись вокруг праздника стихии Воды. Все-таки надо будет попроситься на дежурство. В праздники платят больше, да и произойти может все что угодно. В Столичном городе, например, в праздники на ушах стояли не только полицейские, но и дежурные стражники.

Сон не шел. Я взял со стола книгу и попытался проникнуться духом приключений крестьянского сына, который помогал раскрыть заговор опальной королеве темных эльфов… Но не прочитав и десяти страниц, я закрыл книгу. Невозможно читать этот бред! Интересно, как сами темные эльфы отреагировали бы на подобную литературу? Я слышал, они – весьма суровый народ и не терпят на своих землях чужаков. Куда больше верилось в то, что мальчишку бы либо долго пытали, либо просто вышвырнули из подземелий. Но, кажется, автор предпочел романтизировать реальность.

Нет, лучше все-так попытаться уснуть.

– Сева, погаси, пожалуйста, свечи.

– Уже спишь?

– Почти, – соврал я.

Свечи в доме погасли от дуновения ветра. Я закрыл глаза и сам не заметил, как погрузился в сон.

Я оказался на знакомой дороге посреди деревни. Только вот ее начало и конец терялись в тумане, а в домах по сторонам было тихо. Люди спали. Меня привлекли яркие вспышки в облаке тумана в конце дороги. Я присмотрелся, но ничего не смог разглядеть. Зарница? Я тут же отмел эту мысль: таких частых вспышек при зарнице не бывает. Снедаемый тревожным предчувствием, я двинулся вперед. Туман передо мной развеялся, открыв взору диковинную картину: возле одного из домов метался огненный дух. Он явно стремился попасть внутрь, в тепло. Мороз и снег губительны для такого создания. И откуда он только здесь взялся? И в чей дом пытался попасть?