– Не понимаю, зачем их задерживать, если район не закрыт? Признайтесь, Юрий Константинович, любой человек может там появиться, выдать себя за рыбака, грибника, кого-то еще, а если возникнут патрульные, что мешает укрыться в лесу? И с проселочными дорогами, думаю, все нормально, верно?

Арепьев начал волноваться, перекладывать предметы на столе. Была ли его вина в создавшемся положении – надо разбираться. Возможно, и нет. У каждого сотрудника свой фронт и своя ответственность. Это могло быть ложным следом, но возбуждение уже охватывало…

– А теперь важный вопрос, Юрий Константинович. Вы же предусмотрели систему защиты доступа к кабелю, а также возможные попытки наших противников ее преодолеть?

Ответа не требовалось. Заместитель директора испытывал сильное волнение. Побелели костяшки пальцев, которыми он постукивал по столешнице. Неслыханное разгильдяйство! Впрочем, типично русский подход. Потратить уйму сил и средств на организацию столь важной для государства работы, создать многоступенчатую систему безопасности – и допустить такой грандиозный ляп! Одни решили, что сделают другие, другие – что третьи. Какая нетленная русская классика…

Арепьев прикладывал массу стараний, чтобы не выглядеть жалким, бормотал про регулярные осмотры, про то, что колодец запирается на замок, а местность просматривается и простреливается. Но сам понимал, что это детский лепет.

Последний вопрос – на который был получен удовлетворительный ответ: кто рыл траншею, обустраивал тоннель и прокладывал кабель? Работами занималось СМУ‐19 из областного центра, которым руководит товарищ Ненашев. Организация также режимная, занимается возведением секретных объектов: роет колодцы, прокладывает тоннели, занимается строительно-монтажными работами. Гражданские объекты не обслуживает. Работники СМУ строго следуют инструкциям, в коллективе только сознательные граждане, над организацией осуществляется надзор. Все сотрудники дают подписки о неразглашении, и ни единого случая выдачи секретов до сего дня не зафиксировано…

Оставалось отработать в «поле». Интуиция подсказывала: это верный путь. Арепьев чувствовал вину, кусал губы, уносился мыслями в безработное будущее.

– Успокойтесь, Юрий Константинович, мы еще ничего не выяснили. Вашей вины в происходящем пока не вижу. «Стрелочники» не требуются, а вина, как правило, – понятие коллективное. Про кабель – никому ни слова, пока не выясним. Рассчитываем на вашу помощь. Вы поедете с нами. Найдется неприметная машина?

– Да, у меня «ВАЗ-2103», машина на стоянке за лабораторным корпусом…

– Отлично. Садитесь и выезжайте за ворота. Подберете нас в городе, через два квартала.

В последующие полчаса оперативников преследовала мысль, что шпионы – это именно они. Шли по городу и проверялись – не пристал ли «хвост». Сиреневые «Жигули» подобрали их у ограды детского сада. Шла прогулка – дети орали, как ненормальные, гонялись друг за другом. Голосила воспитательница, призывала к порядку.

– Счастливая пора, – начал вздыхать Вадик Москвин. – Никакой тебе ответственности – покормили, на прогулку вывели. Где еще такое бывает?

– На зоне, – задумчиво ответил Швец.

Арепьев был мрачен, взвинчен, путал передачи и постоянно смотрел в зеркало. Машину не преследовали. Проехал рафик с пассажирами, за ним – разбитый «ГАЗ‐69», свернул в переулок. Движение в городке было, мягко говоря, не плотным – особенно в рабочее время.

Через несколько минут «Жигули» выехали за пределы городской черты и взяли курс на юг. На следующем километре Арепьев съехал на проселочную дорогу. Потянулись ухабы. За окном проплывали березовые перелески. Вдоль обочины тянулся глубокий овраг. Проселочные дороги пересекались, разбегались во все стороны света. В низине показались крыши маленькой деревни.

Арепьев повернул направо – направление сменилось на северное. Перелески уплотнялись, низины сменялись лесистыми холмами. Кыжма находилась где-то справа, за складками местности. В синеве на востоке высились горы – неизменный атрибут этих мест. Район был безлюдным, встретили лишь пожилого мужчину в фуфайке – он стоял у потрепанного «газика» и озадаченно чесал кепку. Шина порвалась в клочья – удачно наехал на препятствие. Услышав шум, абориген обрадовался, двинулся навстречу, замахал рукой. Арепьев виртуозно объехал его, бросил в открытое окно: «Извини, отец, не можем». Старик сплюнул, побрел обратно.

Проплыла еще одна деревушка, ее сменил сосновый бор. На зрительную память Юрий Константинович не жаловался. Буркнул:

– Приехали, – и стал на открытом участке.

Из растительности – только чахлые кустарники. Чуть севернее возвышалась железнодорожная насыпь, за ней виднелся холм с зеленой «короной». На юго-западе, метрах в семидесяти, начинался лес – вернее, вытянутый выступ лесного массива. Он расширялся в западном направлении и метрах в шестистах превращался в полноценную чащу без просветов.

Кольцов исподлобья созерцал опушку. Она ему решительно не нравилась, осталось лишь выяснить – почему.

– Москвин, садись в машину, отгони ее к лесу, чтобы не светилась на юру. Осмотрись там на предмет посторонних и возвращайся сюда. Ведите, Юрий Константинович, быть вам сегодня Сусаниным.

Дорога оказалась недлинной – метров тридцать. Увязая в жухлой траве, застревая на кочках, добрели до крышки колодца. Она лежала вровень с землей, в глаза не бросалась. Обычная ржавая крышка – впрочем, не чугунная, а стальная. Две петли, с обратной стороны приварена скоба, в которой красовался заурядный амбарный замок.

– Вот видите, – убитым голосом пробормотал Арепьев, – замок на месте, все в порядке.

– Вы серьезно, Юрий Константинович? – Михаил вскинул голову.

Замдиректора не выдержал, отвел глаза. Эта страна неоперабельна! Все на авось, на соплях. Производим лучшую в мире технику, космические корабли, сложную электронику, уверенно бежим впереди планеты всей (и к черту отдельные недостатки), и все это соседствует с такой допотопностью, что смотреть невозможно без слез!

– Мы тут не первые, – сообщил Швец, присаживаясь на корточки. – Трава успела подняться, но кто-то здесь был, земля у колодца истоптана.

– Ничего удивительного, – неуверенно возразил Арепьев. – Последняя проверка проводилась десять дней назад, работала бригада, и ничего странного, что остались следы.

– Кстати, насчет работ по обслуживанию кабеля, – сказал Кольцов. – Их график известен заранее? Может бригада нагрянуть внезапно?

– Думаю, нет, – насупился Арепьев. – Это же не проверки ОБХСС. К чему внезапность? План работ составляется заранее, ему следуют безукоризненно…

«И кое-кто в курсе их проведения, – подумал Кольцов. – Внеплановые проверки действительно не нужны».

Нарастал гул подходящего состава. Из-за дальнего леса показался тепловоз, он тащил товарные вагоны. Шум усилился. Сотрудники застыли, ждали. Тепловоз проехал мимо. Машинист равнодушно покосился на кучку людей в стороне от насыпи. Загремели вагоны по стыкам рельсов – дюжина товарных, пара рефрижераторов, десяток нефтеналивных цистерн, замыкали состав два вагона с углем. Обычно товарняки бывают длиннее – здесь такого, видимо, не требовалось. Состав проследовал на северо-восток, и вскоре гул затих.

– Ключа от колодца, конечно же, нет, – предположил Михаил.

– И не было никогда, – Арепьев поежился.

– Наука нехитрая, – Швец достал перочинный нож и присел на корточки. Работал шилом и портняжной крючковатой иглой.

На вскрытие замка ушло пятнадцать секунд. Щелкнул клык, замок упал на землю. Арепьев обреченно вздохнул, комментировать было нечего. С крышкой справился один человек – поднатужился, приподнял, переложил на другую сторону. Смазанные петли почти не скрипели.

Шахта колодца была обложена кирпичами, в зазоры вмурована стальная лестница. Михаил спускался первым. Как чувствовал утром – франтоватый плащ сменил на немаркую куртку из водоотталкивающей ткани. Лестница была грязной, тошнота заворочалась в горле. Битва с «грязебоязнью» протекала с переменным успехом.