– Поставить в известность? Обязательно? – переспросила она.

Словно в ответ на этот вопрос раздалось карканье. Запрокинув голову, Аврора увидела взлетающего с ветки огромного чёрного ворона. Диаваль. Полетел сообщить Малефисенте новости. Ну конечно, он же всегда был глазами и ушами тёмной феи.

Ворон вороном, но Аврора понимала, что сама должна поговорить с Малефисентой, причём не откладывая. Поборов сильнейшее желание остаться под шатром плакучей ивы вдвоём с Филиппом, Аврора заставила себя выбраться наружу и, взяв своего жениха за руку, вместе с ним направилась к замку. Она шла не спеша, оттягивая время, чтобы обдумать, как и что она скажет Малефисенте. И заодно заранее подготовиться к тому, что вряд ли услышанное ею в ответ от крёстной можно будет назвать поздравлениями.

Малефисента стояла на вершине скалы. Отвесная и зловещая, это была самая высокая точка на вересковых топях, откуда Малефисента могла окинуть взглядом всё королевство. Хотя её всегда с радостью принимали в замке Авроры, гораздо уютнее Малефисента чувствовала себя именно здесь, на вершине скалы, где была одна, вдали от нескончаемой болтовни других фей.

Малефисента, единственная фея в своём роде, никогда не имела подруг и друзей, которые появляются с детства и юности и с которыми ты вместе растёшь и взрослеешь. Не могла она понять и того, зачем другим феям необходимо постоянно общаться друг с другом, обсуждать всё, что происходит вокруг или в их личной жизни. Малефисента всегда предпочитала одиночество и, если быть честной, понимала, что остальных фей такое положение дел вполне устраивает. Ещё бы, ведь её не зря называют тёмной феей – такую репутацию она заслужила своим воинственным нравом и жестокостью. Между прочим, такое мнение о ней оставалось даже несмотря на то, что на протяжении нескольких последних лет на вересковых топях воцарились мир и покой. Маленькие беспечные феи в присутствии Малефисенты всё равно начинали нервничать, умолкали и при первой же возможности улепётывали прочь.

Сама Малефисента ничего против этого не имела. Единственным живым существом, от которого она никогда не уставала, была Аврора. Эта девочка, которая была для Малефисенты скорее дочерью, чем подругой, никогда не переставала её удивлять. С Авророй Малефисенте было легко. Рядом с ней она никогда не испытывала неловкости ни за свои огромные крылья, ни за чёрные рога, каких не было больше ни у кого на свете. Вместе с Авророй Малефисента была готова часами бродить по вересковым топям, с улыбкой наблюдая за тем, как эта девочка умеет найти повод для радости буквально в каждой мелочи, в каждом уголке волшебной страны. С годами любовь между девочкой и тёмной феей только крепла, закалённая испытаниями, которые им довелось вместе пережить. Казалось, нет и не может быть такой силы, которая могла бы разорвать ту нить, которая их связывает.

Услышав знакомое хлопанье крыльев, Малефисента повернулась, чтобы встретить ворона Диаваля. Верный слуга и надёжный товарищ приземлился рядом со своей госпожой и каркнул.

– Что там у тебя? – спросила Малефисента и взмахнула рукой. Блеснула вспышка магического зелёного пламени – и ворон превратился в человека.

Малефисента взглянула на него и удивлённо приподняла бровь. Диаваль выглядел испуганным. Обычно он бывает очень живым, даже задиристым – сказывалась его изначальная птичья природа. Но видеть его испуганным? Пожалуй, такого Малефисента и припомнить не могла.

– Госпожа, – начал он. – Я… э-э… у меня есть для вас новость. – Он переступил с ноги на ногу и несколько раз судорожно вдохнул. – Но, прежде чем я поделюсь с вами этой новостью, обещайте, что не… убьёте меня.

Малефисента ухмыльнулась, показав безупречные белоснежные зубы и пару небольших клыков, которые делали зловещей любую её улыбку. Она знала, что кое-кто на вересковых топях считал, что она стала мягче, сделав королевой топей девушку, человека. Но это лишь кое-кто. А в большинстве своём живущий на вересковых топях волшебный народец знал, что, как бы ни любила Аврору Малефисента, она всё равно остаётся тёмной феей. И никто не сомневался, что Малефисента может ответить – и ответит! – любому, кто попытается угрожать ей.

– Говори, не тяни, – сказала она Диавалю, начиная терять терпение. – Говори, или я сделаю то, чего ты добиваешься.

– На самом деле ничего сверхъестественного, – тяжело сглотнув, продолжил Диаваль. – И ничего такого, из-за чего следовало бы слишком сильно переживать. – Он ещё немного помолчал, собираясь с духом. Он достаточно хорошо знал Малефисенту, чтобы предполагать, как она отреагирует на то, что он собирается сейчас сказать. – Просто дело в том, что Филипп…

– …подцепил проказу? – с надеждой в голосе перебила его Малефисента.

– Нет, госпожа, – покачал головой Диаваль и пошёл на второй заход. – Дело в том, что Филипп…

– Чёрную чуму? Жёлтую лихорадку?

– Госпожа, – устало проговорил Диаваль. – Принц Филипп просил Аврору… здесь позвольте мне напомнить, что вы обещали не убивать меня… так вот, он просил Аврору стать его…

Всегда бледное лицо Малефисенты стало, казалось, ещё бледнее. Нет, всё-таки было то, что могло вклиниться между ней и Авророй – Филипп.

– Замолчи. – Малефисента окинула Диаваля прожигающим насквозь взглядом своих изумрудных глаз. – Не порти мне утро.

Над скалой, на которой они стояли, начал подниматься ветер. Тихий вначале, он быстро набрал силу, загудел, завыл. Воздух затрещал от электрических разрядов. Небо стремительно темнело – надвигалась буря. Малефисента раскрыла крылья и, не сказав больше ни слова, взмыла в воздух.

– Вы очень хорошо, вы очень спокойно на всё отреагировали! – дрожа от страха, крикнул он ей вслед. В следующий миг мелькнула зелёная вспышка – и вновь превратившийся в ворона Диаваль поднялся в небо, чтобы следовать за своей госпожой.

Филипп улыбался – и никак не мог остановиться. Ещё бы, ведь Аврора сказала «да»! Сколько дней он нервничал, планируя, репетируя, обдумывая – то с опаской, то с надеждой – это объяснение в любви! И вот всё уже позади и всё прошло как нельзя лучше. Ну, пожалуй, кроме того момента, когда Аврора непредвиденно свалилась в воду. Но это мелочь, мелочь! Главное – она сказала «да»! Причём сказала даже раньше, чем он успел сделать ей предложение по всей форме. Теперь они всю оставшуюся жизнь проведут вместе. Так думал Филипп, и от этих мыслей его улыбка становилась ещё шире.

Конь Филиппа резвым галопом нёс своего всадника по ведущим к замку улицам Ульстеда. Замок уже вырастал впереди, сверкая на солнце огромным белым фасадом. Две башни замка так высоко поднимались в небо, что их шпили, казалось, терялись в облаках. Куда ни взгляни – всё в замке Ульстед было большим, роскошным и изысканно украшенным. Таким же богатым выглядел и раскинувшийся вокруг замка город. Разумеется, дома здесь были меньше, а стены их сверкали не так ослепительно, как замок, но все они выглядели крепкими, построенными на славу. И дороги, по которым ехал принц Филипп, тоже были ровными, и шедшие по улицам местные жители выглядели здоровыми и довольными жизнью.

Увидев Персиваля, который ждал его верхом посреди городской площади, Филипп придержал своего коня. С Персивалем они были знакомы с детства и до сих пор оставались друзьями, несмотря на то что Филипп был принцем, а Персиваль – генералом королевской армии.

– Ну так как же, сэр, – сказал Персиваль подъехавшему Филиппу. – Я буду свидетелем жениха на свадьбе – или вы выберете для этого какую-нибудь занюханную зверушку с вересковых топей?

Филипп стрельнул глазами в сторону своего приятеля – собственно говоря, молодой генерал никогда и не скрывал своей неприязни к вересковым топям и их обитателям. Как только речь заходила о вересковых топях, открытое, даже добродушное лицо Персиваля всегда темнело и становилось злым. Как правило, Филипп старался просто не обращать на это внимания – но только до тех пор, пока Персиваль не говорил или не делал чего-то, выходящего за определённые рамки. Вот тогда Филипп старался сдерживать себя, стиснув кулаки и зубы, а Персиваль, заметив это и поняв, что хватил лишнего, старался немедленно снизить тон и дать, как говорится, задний ход.