Белый, лёжа на туше замершего «гризли», вдруг подумал совершенно о постороннем — а почему человекоподобное существо сравнили с медведем, ведь между ними не было ничего общего…

Его мысли путались, стали скакать по воспоминаниям последних лет, потом перед глазами встала Люда, которая стояла в окровавленном платье и протягивала к нему руки, крича что-то непонятное. Потом… потом перед его закрывшимися глазами появилась Катя. Его девочка, которую он спас, которую любил всем сердцем, желая ей счастья в жизни. Вспомнились её веснушки и огнено-рыжая копна волос. И, уже окончательно впадая в беспамятство, где-то на перефирии гаснущего сознания, услышал яростный крик своей подопечной.

— Белый, Олег. Гад такой. Держись. Не смей умирать! Если умрёшь — я тебя из-под земли достану и сама потом прибью. И не один раз. Держись, кому говорю! Держись! Ты мне нужен. Я ведь без тебя не смогу жить. Держись, гадёныш!!!

Олег попытался улыбнулся, но губы уже не подчинялись — тело не принимало приказы разума. Последним усилием, собрав все оставшиеся силы в организме, послал последнюю мысль своему близкому и любящему человеку.

— «И я люблю тебя, мылышка. Будь счастлива, Солнышонок».

И сознание померкло…

Пять лет спустя. Коттедж на берегу Ладоги.

Олег приоткрыл глаза. Быстро просканировав организм, убедился, что с телом всё в норме, только мышцы были ослаблены до предела. Стараясь не вертеть головой, осмотрелся. В его вены на обех руках были воткнуты иглы.

— «Капельнцы» — мелькнула мысль, — «тогда почему слева стоит медицинский агрегат непонятного назначения? Это похоже как на ИВЛ, так и на монитор контроля в палатах, где лежат инфарктники. Где я и почему эта комната точно не палата больницы? Судя по воздуху — вокруг сосновый лес, да и свежесть, словно недалеко большое озеро или море. Хотя море вряд ли. Там присутствует несколько другой запах. Балтика или Ладога?»

Мысли Белого прервал тихий звук поворачиваемой руки на двери. Олег тут же закрыл глаза и притворился спящим. По звуку чуть слышных шагов, он понял, что к нему зашли двое детей. А дальше Олег чуть не вскочил от неожиданности, но заставил себя оцепенеть, впитывая произнесённые мысленно слова как засохшая губка.

— «Слав. Давай папу разбудим. Он словно спящая красавица — всё спит и спит. Мама, когда читала сказку, сама чуть не плакала в момент, когда принц поцеловал девочку и та открыла глаза».

— Славена. Ты девчонка, сама и целуй. Я мужчина, нам нельзя показывать свою слабость. Так и мама и дядя Свар говорят. Сама ведь помнишь. Я предлагаю другое — давай его уколем какой-нибудь иголкой. Это ведь больно. Может папка и проснётся. Сама ведь постоянно ноешь — мол, папа есть, а играть с нами не может. Хотя мы уже взрослые. Нам уже по четыре года. Мама, как говорит дядя Свар, уже в пять лет стала СУДЬЁЙ. Так что нам немножко осталось потерпеть — всего годик остался».

— «Дурак ты, Слав. ТО — мама, она особенная. А мы с тобой самые обыкновенные. Ты как хочешь, а я папку поцелую — не просто так сказки пишут. Помнишь, как дедушка говорил — «Сказка ложь, да в ней намёк…»

— «…Добрым молодцам урок. Это нам, сестрёнка, мужчинам, а не вам, девчонкам. Так что я сейчас выну у него иголку из руки и уколю в попу. Если и при этом будет спать — обижусь на него и вообще с тобой не буду сюда ходить».

— «Слав. Ты не любишь папу. Он ведь лежит не просто так. А ты хочешь сделать ему ещё больно? Злой ты, хоть и брат. Папочка, знаешь, сколько всего вытерпел? Вспомни, что мама рассказывала — его почти год собирали по кусочкам. А ты со своей иголкой. Будешь так себя вести, лучше вообще не приходи сюда, а я не буду с тобой водиться.»

— «По кусочкам? Прямо как конструктор Лего? Его не собирали, а лечили. Ты глупая и сама не понимаешь что говоришь. Собирали… Я вот, когда вырасту, буду учиться на доктора. Как наши тётя с дядей. Мама говорит, что мы должны следовать их примеру. Ведь именно благодаря нашим родным папа остался жив.»

— «И благодаря маме. Она почти два года была рядом с папой. Носила его на ручках, потому что тот был худеньким и лёгким.»

— «Ладно, сестрёнка, не будем спорить. Давай сделаем так. Я сначала уколю его иголкой, а потом ты поцелуешь. Вот от чего он очнётся, то и покажет кто из нас прав.»

— «Слав. Я хоть и твоя сестра, но делать папе больно тебе не разрешаю. Ты ПОНЯЛ? Если не хочешь по-хорошему, тогда я заставлю твою голову болеть. Ты в прошлый раз не выдержал и плакал как маленький, прося, что бы я сняла боль. Забыл? Если хоть шаг сделаешь ближе — я тебе напомню».

— «Подумаешь, головная боль… Сама ты… Сама… Злая ты. Не буду с тобой играть. Вот так. И целуй папку сколько хочешь, а я смотреть на это не хочу. У меня есть свои дела»…

Стук босых ног затих и Олег, не до конца понимая, что вокруг творится, и почему эти малыши называют его папой, продолжал лежать с закрытыми глазами.

Вскоре матрас кровати чуть прогнулся и рядом с мужчиной примостилось маленькое тельце девочки, которая легла рядом, обняла его руками и зашептала прямо в ухо.

— Папочка, а папочка. Просыпайся, пожалуйста. Ты нам очень нужен. Очень. И мне, и братику, и маме, и дяде, и всем-всем-всем. Мама уже устала всем отвечать, что «без изменений». А ты знаешь, как много людей беспокоятся о тебе? Очень много. Я ещё не запомнила всю таблицу умножения, но мама как-то сказала, что в день звонят по сотне раз. Это, наверное, очень много. Поэтому сам понимаешь, что лучше тебе самому отвечать на телефонные звонки, а не маме за тебя отдуваться.

Олег при этих словах еле сдержался, чтобы не захохать в голос. Его губы задрожали, и было хотели сложиться в привычной улыбке, но Белый сдержался. А девочка тем временем продолжала.

— Дядя Свар тоже заходит каждую неделю. Сидит около тебя, о чём — то рассказывает, жалуется… А ты не хочешь с ним говорить — всё лежишь и молчишь. Пап. Просыпайся. Я тебя очень прошу. Ну хотя бы глазки открой и посмотри на меня. Все говорят, что я красивая, а мне так хочется, что бы это именно ты сказал. А потом мы с тобой поедем есть мороженое. Мама рассказывала, как ты приглашал её в мороженицу и там она объелась. Я тоже так хочу. Пап. Я сейчас тебя поцелую, и ты откроешь глазки. Хорошо? Если любишь маму и нас, так и сделаешь. Я верю, что ты меня слышишь. Приготовился? Я тебя целую».

И в то мгновение, когда Олег почувствовал первый нежный поцелуй в один глаз, тот непроизвольно даже для самого Белого открылся. Девочка, не замечая движения мужчины, поцеловала второй глаз, и когда и тот открылся, с восторгом закричала во весь голос, вскочив на ноги и прыгая по широкой кровати.

— УРА!!! Папа проснулся!!! Я его разбудила!!!

Олег с изумлением смотрел на необыкновеную девчушку. Та была похожа на Катю в детстве, но была более красива и изящна. А волосы… Знакомая пышная густая грива огнено-рыжих волос, которая заканчивалась чуть выше колен.

Олег смог поймать прыгающего вокруг ребёнка и притянул к себе, попутно вырвав из рук иглы. Тело совсем не слушалось, но что там справиться с малышом.

— Какая ты красивая, Славена. Похожа на маму, но, как по мне, даже красивее.

Девочка раскрыла свои изумрудные глазки так широко, что Белый почувствовал, что тонет в этих омутах.

— Пап. Ты правду сказал, что я красивее мамы?

— Правду, малыш. Я ведь маму помню именно с тех лет, как и тебе сейчас. Ой, погибель для мужчин.

Девочка улыбнулась.

— Это все взрослые говорят, а я вот думаю иначе. Не погибель, а радость тому единственному, кого полюблю. И одарю его всем, чем смогу. Но это если мой муж меня не будет обижать. Иначе как Славку буду наказывать головной боль. Он вообще последнее время непослушным стал. Мама говорит, мол, вот папа проснётся и возьмёт воспитание в свои руки. Мама устаёт очень — всё на ней одной. Дедушка помогает, да и дядя с тётей часто приходят, но мама мучается и с тобой, и с нами. Часто плачет по ночам, а мы слышим и всем очень грустно. Но теперь ты навсегда проснулся? Правда? Больше не уснёшь?