Таких он тоже видел. Правда, они были постарше, всё же более осторожными. Националистическое польское подполье никуда не делось. Часть его действовала предельно жестоко — занималась убийствами советских военнослужащих и представителей партийно-советских органов. С теми было всё ясно — только беспощадное истребление подобных. Но была и вторая часть — которая не предпринимала активных действий, удачно маскировалась и часто была идеологически очень преданной антибольшевистским идеям.

У этих людей были свои убеждения. С ними было нелегко. Как та молодая и красивая польская девушка Марыся, как тот ксендз из одного костёла Белостока. Они были убеждёнными антисоветчиками, но всё равно сотрудничали с нами. Правда переубеждать их пришлось долго и за ними проглядывала возможность выйти уже не на низовые звенья подполья, а на его руководство. Которое ныне часто сотрудничало и с немцами и с британцами, чему имелись доказательства.

Может, «панский молодчик» (как по прежнему называл про себя Бельченко задержанного, несмотря на заявления того о принадлежности к русской национальности), был из таких? Просто самоуверенный и гонористый?

Да и всё же… Сергей Саввич очень устал и возится с этим не хотелось. Просто нужно было припугнуть..

— Я сейчас вызову конвой, тебя отведут в карцер и малость поучат уму-разуму. А затем ты напишешь всё про себя.

Окончательно сочтя задержанного просто «гонористым панчиком», он и перешёл в разговоре с тем на «ты». Иногда подобных просто надо ставить на место. Достаточно просто припугнуть..

***

-..А как же… - начал снова «вопросом на вопрос» наглец, но Бельченко не дал тому договорить:

— Как же «что»!?

— Ну там… «права и свободы личности», «презумпция невиновности», «человеческое отношение» и прочие… эфемерные вещи? Пустая формальность… сейчас всё будет у вас, как в гестапо? Избивать будете, может, даже подвесите где-нибудь на крюк, да?

Как запел, однако!

Бельченко встал, обошёл свой стол и подошёл к сидящему задержанному, слегка наклонившись над тем и свистящим и злым шёпотом уточнил:

— Что ты знаешь о том… «как в гестапо»?

— Знаю.

— Откуда? Встать! — рявкнул он.

Сработало.

Задержанный замолк и поднялся. Как гонор то с него слетел… или нет?

Теперь уже «Белов» сам смотрел на майора сверху вниз. И он добавил такое, от чего майор едва уже не пошёл урабатывать наглую тварь кулаками самолично, наплевав на свои же принципы.

-..Дурак ты, чекист ху: в! И не лечишься. Вас фашики с послезавтрашнего утра в дерьмо стирать будут, а ты тут со мной возишься. Иди, жопу от стула оторви, не щёлкай клювом и не жди команды от Москвы, работай, Советскую Родину защищай.

Бельченко испытал жгучее желание врезать поддых в брюхо, а затем разбить самодовольную рожу ухмылявшегося ему типа об колено, обрушив кулаки сверху по затылку согнувшегося провокатора! А затем добавить ногами, чтобы знал своё место..

Всё таки вывел из себя. Шляхтич недобитый… никакой он не «Белов»! Или эмигрантская сволочь недобитая. Точнее, сынок подобных? Только такие так себя ведут. Свои советские так с представителями органов не разговаривают? Никогда! Даже блатные по иному общаются. Ишшь — слова то какие знает! «Права и свободы личности»..

— Стоять! Провокатор… - снова рявкнул он на задержанного, чрезмерно расслабленно, по мнению Бельченко стоявшего перед ним — ..ты мне сейчас всё повторишь про что ты там про послезавтра болтал! Запоёшь, ух запоёшь..

— Пошёл нах№й, еблан совковый.

Каким-то обострённым чутьём Бельченко понял, что слово, вроде бы относящееся к инструменту, означает иное..

В него плевали за принадлежность ко всему советскому! А матерное оскорбление майора госбезопасности было тут уже вторым делом.

Волна ненависти застила ему глаза и он резко выбросил руку вперёд, в эту наглую ощерившуюся ответной ненавистью холёную морду.

С отчего-то пожелтевшими глазами..

Выпад ушёл в пустоту, странно звякнувшую металлом и в которой уже не было молодого панчика, а затем время и пространство извернулось и ударило его чем-то тяжёлым и одновременно мягким, странно облегавшим — как ладонь… по затылку. Отчего гаснущим сознанием майор успел отметить приближавшийся пол своего кабинета..

***

Приход в сознание был не менее странным, чем выпадение из него. Ему на голову вылили воды. Из его же стеклянного графина на собственном столе!

А ещё… он висел в воздухе. Примерно там же, где и потерял сознание в момент удара сзади по голове.

Он мог еле-еле дышать, но говорить и позвать на помощь не получалось. Лишь сипеть, едва-едва вытолкнув себе под нос то, что должно было быть криком «Сержант!».

Перед глазами на полу лежали разорванные неведомой силой наручники БР.

Так вот какой звякнул металл..

Рядом возникла голая ступня и брючина от тряпья, выданного, чтобы прикрыть его постыдную наготу тому, кого они задержали.

«Белов», присевший на подставленный стул крепко взял за подбородок по прежнему висевшего в воздухе Бельченко, не способного пошевелить ни руками, ни ногами, ни нормально говорить и, загибая голову майору кверху, заявил странное:

— Внешность обманчива… да, чекист? Впрочем ты не поймёшь… отсылочки… никто тут не поймёт. Да и не важно… Кстати, ты не представился, это не хорошо. Ты знаешь, как меня зовут, а тебя то как? Будем… нормально общаться, или продолжишь… своих клевретов звать? А я ведь тоже когда-то был… клевретом кое-кого… с определённой точки зрения. Блин, и тут шуточки не поймёшь… трудно мне с вами будет.

Жуткие, жёлтые зрачки глаз «Белова» медленно возвращающие, похоже, свой естественный цвет, пристально смотрели на висящего в воздухе сотрудника госбезопасности, в стены черепной коробки которого била, подобно молоту, волна паники:

Как он это делает?

Кто он такой?

Как звать на помощь?

Что ему надо?

С трудом вернувшись к происходящему, он услышал окончание загадочной фразы не менее странного задержанного, который ныне, по сути поменялся с Сергеем Саввичем ролями:

-..было весьма прикольно косить под шизу. Я даже получил немного удовольствия, но представление пошло не по плану..

Вторая фраза «Белова» была совсем не риторической и более понятной:

— Будем говорить по нормальному или как? Что скажете?

С исчезновением желтизны из глаз «Белова» он снова вернулся к обращению на «вы».

Поколебавшись мгновение — может, поднять тревогу удастся позже, Бельченко прохрипел, выдавив изнутри себя

— Д-дда..

«Белов» ещё мгновение внимательно удерживал взгляд майора, а затем, убрав пальцы с подбородка того, повторил:

— Вы — за своим столом, я — на стульчике. Нормально сидим, нормально говорим, нормально будет! Без вот этих ваших пистолетиков, тревог, сержантиков и командно-приказного тона, ясно-понятно?

В следующее мгновение та же неведомая сила перевернула Бельченко из подвешенного горизонтального состояния а удавка на шее ослабла. Принятие вертикального состояния отдалось лёгким головокружением, а рука «Белова» неожиданно подхватила его за локоть.

— Садитесь. Говорим.

Бельченко, который разрывался между желанием поднять тревогу, пусть и ценой чего-то страшного лично с собой и желанием выплеснуть содержимое желудка наружу, буквально запихнули на его собственный начальственный стул.

В голове билась мысль — а если в кабинет кто-то зайдёт, что тогда?

Замолчавший «Белов», оказавшийся на том же стуле, на котором сидел раньше, по прежнему пристально смотрел на начальника областного управления НКГБ.

Смотрел и молчал, вопреки своему предложению.

Бельченко осознал простую вещь — наблюдая всё это время за задержанным, он сам был объектом наблюдения!

А сейчас «Белов» просто ждал… неважно чего — разговора, поднятия тревоги и даже… попытки выхватить по прежнему находящееся при Бельченко личное оружие.

Самоуверенность задержанного… бывшего задержанного(?) зашкаливала.

Слушаю: Rammstein — DeutschLand (альбом «Rammstein», 2019)