— Я тоже обратил на это внимание, — произнес я. — Заметил, когда осматривал салон машины.  

Инспектор медленно прочитал рапорт, его оттопыренная нижняя губа выступала вперед, словно полка.  

— Больше ничего примечательного, — отметил он. — Только пропажа радио. Его подковырнули отверткой. Поиски отпечатков пальцев и следов ног не привели ни к чему существенному.  

Я закурил. Не поднимая взгляд, инспектор через стол толкнул ко мне пепельницу. Я начинал думать, что попусту трачу время.      

Я заплатил двадцать пять пенсов, чтобы пройтись по «Зеркальному залу» на пирсе «Пэлас». Я видел, как мои ноги растягиваются, словно резиновые, а лицо становится длинным, точно скрипка. Потом я подошел к перилам пирса и, облокотившись, уставился на холодные воды Английского канала, пенными валами набегавшие на пляж. Морские курорты Англии обладают странной ледяной торжественностью, которая никогда не дает расслабиться до конца.  

Я подумал: предположим, это все-таки было убийство. С чего мне волноваться? Никто больше не разделяет мою точку зрения. Все думают, что Уолтер Пайк скончался по естественным причинам, и, возможно, так на самом деле и произошло. Однако во всем этом деле присутствовало нечто раздражающее, и я не хотел провести остаток жизни, гадая: в самом деле это был несчастный случай или нет.  

Над водой пронзительно вопила чайка, охотясь за черствым печеньем, которое без устали швыряла с пирса женщина в фиолетовом шарфе.  

Хорошо… Я не знаю, кто мог прикончить Уолтера Пайка (даже если его кто-то и убил). Однако, возможно, будет лучше, если я взгляну на аварию под другим углом. Предположим, я попытаюсь выяснить, как он умер. В конце концов, казалось странным, что машина просто так, безо всякой видимой причины, слетела с дороги.  

Я неспешно прогулялся до конца пирса. Темнота сгущалась, и сквозь сумрак просвечивала белая пена волн. Какой-то мужчина звал свою собаку одним из тех беззвучных свистков. Собака носилась и скакала по всему пирсу.  

Полиция проверила машину, и в ней не нашлось никаких неисправностей или признаков постороннего вмешательства. Кроме одного — радио. Оно исчезло. А ведь мне было известно, что, когда я в тот же день, чуть ранее, покидал Уолтера Пайка, радио еще никуда не делось. Кто-то украл его, или же оно, вылетев из машины по капризу какого-нибудь причудливого сотрясения, затерялось в кустах. Однако причудливые сотрясения обычно не используют отвертки, чтобы выкорчевывать радиоприемники из приборных панелей «Даймлера», так что все указывало на воровство.  

Но что за человек станет красть радио из машины, в которой полно крови и лежит труп. Чтобы решиться на такое, нужно хотеть радиоприемник просто до зарезу. Радио не могли спереть до аварии: старина Пайк отправился в дорогу сразу после того, как расстался со мной, а время происшествия указывало на то, что в пути он нигде не останавливался.  

Таким образом, возникает серьезный вопрос: кто украл радио и зачем?      

Тем вечером я ужинал с семейством Пайк у Эмили дома. Семейный адвокат выдал мне чек на крупную сумму, так что на выходных я собирался улететь обратно в Нью-Йорк. Приглашение на ужин — самый что ни на есть английский способ сказать «спасибо» и «скатертью дорожка». Если британцам кто-то не нравится, им доставляет мазохистское удовольствие позвать этого человека на застолье, а затем страдать от скуки и неловкости, чтобы впоследствии можно было сказать, каким тот был неряхой и как превосходно они держались в его обществе.  

Горничная впустила меня внутрь. Я повесил на вешалку свою потертую нейлоновую куртку, поправил, как сумел, воротник мятой рубашки и направился в гостиную. Меня встретил Хьюго и, взяв под руку, спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. У них не нашлось ни капли «Джека Дэниэлса», поэтому я остановил выбор на водке.  

Все были в сборе. Чарльз, Роджер, Сесили, Хьюго, Эмили. Присутствовал даже парень Сесили, Билл, — молодой, угрюмый рок-музыкант с длинными черными волосами и похожим на клюв носом. Он старался выглядеть крутым и независимым, но получал удовольствие от каждой минуты, проведенной на вечеринке богачей. Хоть он и был мрачен, он, когда ему предложили мартини «Реми» с содовой, не сказал «нет» и с такой жадностью набросился на кешью, словно не ел ничего недели три. Чарльз явился со своей суровой рыжеволосой женушкой Нормой, которая была занята тем, что обменивалась ехидными сплетнями с Эмили. Хьюго, судя по всему, снова где-то потерял свою супругу Элси. Заливая в себя огромные порции джина с тоником, он бормотал что-то о слишком тяжелой работе.  

— Итак, — сказал Роджер, подошедший и хлопнувший меня по плечу (в этом хлопке чувствовалось больше враждебности, чем воодушевления), — вот ты возвращаешься в родную страну. Да?  

— Верно, сэр.  

— Что ж… Полагаю, ты чувствуешь себя здесь, как рыба, вытащенная из воды, верно?  

— Думаю, да. Временами. Однако все были очень обходительны со мной.  

Сесили, сидевшая на диванчике, подняла на меня взгляд. На ней было струящееся зеленое платье из шифона, и она выглядела красивее, чем когда-либо.  

— Обходительны, мистер Хьюблейн? Но не добры?  

Я пожал плечами.  

— Кажется, вы, британцы, довольно сдержанны. Мне трудно пробиться сквозь эту безупречную оболочку.  

Сесили туманно улыбнулась.  

— Даже если у вас это получится, мистер Хьюблейн, надеюсь, вы обнаружите там лишь безупречное содержимое.

Я закурил.  

— О, я в этом уверен. Думаю, в Англии творятся весьма паршивые делишки, только вы не шибко это замечаете. Даже прирезав кого-нибудь, все говорят: «Простите — очень жаль».  

Роджер налился красным.

— Слыхал я, что Нью-Йорк трудно назвать райским садом, — сказал он кисло. — Грабежи там превратились в своего рода бизнес.  

Я покачал головой.  

— А я и не говорю, что это не так. Но речь идет не о Нью-Йорке. А об Англии.  

В комнату, опираясь на трость, вошла Эмили.  

— Звучит весьма цинично, мистер Хьюблейн. Неужели Англия настолько вас огорчила?  

Я отхлебнул водки.  

— Дело не в стране, миссис Пайк. А в том, что может здесь случиться.  

— Например? — спросил Билл, друг-музыкант Сесили, демонстративно ковыряясь в носу.  

Я посмотрел ему в глаза.  

— Например, убийство Уолтера Пайка.  

Чарльз встрепенулся и сел прямо.  

— Послушайте-ка, мистер Хьюблейн, — произнес он, — это весьма неприлично с вашей стороны. У нас в семье траур!

— Однако это правда, — настаивал я. — Уолтер Пайк был убит кем-то из присутствующих здесь, и я знаю как.  

Эмили пылала яростью.  

— Это вам не школьная постановка, мистер Хьюблейн. Если у вас имеются какие-то неприглядные обвинения, вам лучше объясниться. А если вы не можете или не хотите делать того, тогда я должна просить вас немедленно покинуть мой дом.  

Я поднял руку.  

— Просто выслушайте меня. Вы должны признать: Уолтер Пайк опасался, что кто-то отнимет у него жизнь. Ведь иначе он не нанял бы меня для охраны. Думаю, ему угрожали или что-то в этом роде. А может, он просто подозревал, что кое-кто из окружавших его людей не слишком дружелюбно к нему относится. Как бы то ни было, он пригласил меня. И пригласил не без причины.  

Роджер фыркнул.  

— Это не доказывает ровным счетом ничего. Полагаю, лучше перейти сразу к сути.  

Я кивнул.  

— Охотно… Смерть Уолтера Пайка — это почти что идеальное убийство. Однако во всем деле обнаружился один нелепый прокол, который и выдал убийцу.  

Пайки, хлопая глазами, посматривали друг на друга, словно слепцы, которым внезапно вернули зрение и отлущили бабла в придачу.  

— Из разбитой машины пропало радио. В промежутке между аварией и приездом полиции кто-то вскрыл авто и забрал приемник. Это означает, что вору либо очень повезло оказаться прямо на месте событий, либо он знал, где именно машина слетит с дороги.