— То есть вы страдаете сомнамбулизмом? — прерывает мои пространные объяснения князь.
Улыбается, отчего сердце практически останавливается. С трудом делаю вдох, вновь запуская кровообращение.
— Нет, раньше я никогда не ходила во сне, — мотаю головой.
Да, я прекрасно помню, что никогда ничего такого не делала. Ведь мне бы обязательно рассказали соседки по комнате. Или… В воспоминания вдруг врываются совсем другие образы: вот я просыпаюсь, сидя на Олеге Степановиче, он полностью обнажён, я тоже, а там, где не касалась рука ни одного мужчины, так горячо, так приятно.
Фух, это что ещё за неприличные мысли?!
Неожиданно мои терзания прерывает голос князя, который задаёт ну очень странный вопрос, причём не мне, а… дому?
— … как могла наша новая горничная попасть в комнату, куда доступ есть только у меня?
Стою и обмираю. Я вошла в одну из запретных комнат? Но как?
Олег Степанович окидывает меня изумлённым взглядом, спрашивает, как такое могло произойти?
— Я ничего не взламывала! — Голос дрожит, да и тело тоже. Ноги и вовсе подгибаются от сумбурных чувств. — Я п-правда не знаю, как здесь очутилась.
Всхлипываю, в груди словно образовывается дыра, в которую того и гляди выпадет грохочущее сердце. Что делать? Ноги сами несут к выходу, слёзы буквально вскипают на глазах, я спешу скрыться, чтобы никто их не увидел…
Не успеваю сделать и пары шагов, как мои плечи обхватывают горячие руки, притягивают к себе, разворачивают лицом к тому, от кого я прячу слёзы. Ох, его взгляд буквально прожигает меня насквозь! В нём нет упрёка, только чистая… любовь? Или мне показалось?
Дальше голова отказывается мыслить вообще, потому что его губы, такие обжигающие, такие властные накрывают мои губы. Непроизвольный стон вырывается из моей груди, отчего его грудь вибрирует от внутреннего рыка. Он стискивает меня ещё сильнее, боюсь, после такого останутся синяки, но сейчас это так волнующе, так сладко.
Его рот сминает мой, подчиняет, заставляет голову кружиться ещё сильнее, чем раньше. Настойчивый язык проникает внутрь, пробует меня на вкус, дарит невероятные ощущения.
Божечки, разве можно так остро чувствовать? Так сильно хотеть, чтобы это никогда не заканчивалось?
— Катерина, — стонет он мне прямо в рот.
И всё в теле отзывается на это имя. Кажется, что так и надо…
Не отрываясь от моих губ, князь дёргает за пояс моего халата, распахивает полы ветхого одеяния, натыкается на… нижнюю рубашку, обмотанную поверх эластичным бинтом.
— Полина? — и такое удивление в голосе, хотя я тоже удивлена.
Какая Полина?
Он смотрит на меня, в какой-то момент зажмуривается, потом снова открывает глаза. Непонимающе окидывает взглядом с ног до головы, а я… Меня начинает колотить. Ноги окончательно подкашиваются, я оседаю, но князь успевает подхватить меня на руки, несёт к окну, усаживает на подоконник. Потом нагибается за поясом, который бросил в порыве страсти на пол, поднимает взгляд, полный… вины.
— Полина, я прошу прощения за своё неподобающее поведение. Это непростительный шаг, по-хорошему я должен выплатить вам компенсацию и расторгнуть договор, чтобы больше такого не повторилось, но я не могу. Вы слишком хороши, и дело не во внешности, а доброте и честности. Дети без вас не смогут, дом, похоже, по каким-то ему одному ведомым причинам вас принял. Возможно, вы приходитесь князьям Репниным дальней родственницей. Не знаю, будем разбираться. И да, обещаю, что больше такого не повторится.
Он снова протянул мне руки, помог подняться, но больше не прижимал меня к своему обнажённому торсу, не целовал так горячо, что у меня улетали последние здравые мысли. Аккуратно поддерживая за локоть, он отвёл меня вниз прямо до двери комнаты, склонил голову, ещё раз извинился и поспешно поднялся на второй этаж. А может и третий, кто его знает. Я не следила, хотя очень хотелось!
Глава 12. Похмельное утро
Князь Олег Степанович Репнин
Я совершеннейшим образом не понимал, что со мной произошло. Как так вышло, что я нарушил все правила приличия? Домогался невинной девушки, пользуясь её нестабильным состоянием, а также положением хозяина дома.
Стыд мне и позор!
Да, я в курсе, что большинство аристократов, впрочем, как и остальных власть имущих, будь то купец или хозяин захудалого трактира, не брезгуют подобными играми. Большинство, но не все. Что мой отец, что те же кузены никогда себе такого не позволяли. Нам смолоду вдалбливали понятие родовой чести, Разъясняли, что такое хорошо, и что такое плохо. А если мы плохо понимали, то выписывали витамина Р.
То есть ремня по заднице. Даром, что князья, с воспитанием у нас было строго.
И вот что я сделал? Набросился на новенькую горничную, которой и без того досталось, принял каким-то непонятным образом за Катерину и чуть не взял прямо там, на подоконнике близ пульта и резервуаров для хранения электричества.
Балбес. Нет, хуже – дебил!
— В кои-то веки мне попалась хорошая работница, а я… — простонал в прохладный кафель стены, ибо находился сейчас в своей ванной комнате.
Пришёл туда сразу, как проводил Полину к двери её спальни. Чуть снова не сорвался от мысли, что сейчас она снимет халат, ляжет на кровать, её волосы рассыплются по подушке… Удержался только благодаря неимоверному усилию.
— Думал, что всё, ни на одну женщину больше не посмотрю, а сам чуть что, сразу накинулся. Ещё и Катериной назвал!
Постучался головой об стену – помогло мало. Умылся ледяной водой – стало немного легче. Открыл шкафчик, где помимо всевозможных принадлежностей для гигиены, стояли успокоительные капли. Видимо, рано я перестал их принимать, надо продолжить курс. Вальерьянка, которую я употреблял перед тем, как принимался за работу с Сальватором Мунди, не в счёт. Тут куда более забористый состав.
После капель уснул быстро, правда, просыпаться было о-очень муторно. Даже кофе не особо помог, голова продолжала гудеть, словно по ней вчера долго и упоённо били лопатами. Пришлось вместо работы пойти с утра в бассейн, дабы хоть как-то прояснить сознание. Посидеть в парилке, после прыгнуть в ледяную купель, выбивая из тела всё ненужное.
К половине одиннадцатого я смог, наконец, нормально доехать до департамента, где помощник тут же завалил меня накопившимися делами. Да, часть полномочий я делегировал ему, а также руководителям подразделений, но особо важные вопросы требовали моего личного участия. Ничего, это даже хорошо, что думать некогда. Разве что не стоит забывать о той странности, что дом посчитал Полину правомочной войти в ту комнату.
— Альберт Юрьевич? — Я всё-таки отложил на пару минут текущие дела и позвонил Прозоровскому. — Это князь Репнин.
— Что-то с Полиной? — тут же отреагировал доктор. — Нужно приехать раньше?
— Нет, не стоит, вы же будете у нас завтра?
— Вообще я обещался быть через три дня, а это послезавтра, но если есть нужда, то смогу найти окно. — В его голосе явственно слышалось беспокойство.
Собственно, это же чувство одолевало и меня вкупе со стыдом, напряжением и любопытством.
— Я бы хотел сделать ей генетический анализ… — запнулся, ибо прозвучало странно.
С другой стороны, я ведь плачу, так какая разница, какие цели я преследую?
— Какие маркеры вас интересуют? — доктор закашлялся, видимо, понял, что не совсем тем языком со мной заговорил, ведь я не медик. — С кем хотите проверить родство?
— С кровью Репниных, — запнулся, потом всё же решил пояснить причины столь радикальных действий. — У неё оказался доступ в закрытые комнаты, при этом никакой магии и иных средств она не использовала.
Об этом, кстати, я узнал сегодня утром. Проверил остаточные эманации, у дома на всякий случай спросил. Ничего. На вопрос, на каком основании у Полины доступ в закрытую комнату, дом не смог внятно ответить. Даже когда я о крови спросил.
— Хм, понятно, — голос доктора стал задумчив. — Хорошо, я возьму у неё и у вас кровь из вены. Что касается доктора Фромма, я уже подготовил экспертное заключение, готов прислать вам его с курьером.
